Вечное Царствие - Грэнди С
* * *
— И что это было? — развел руки Илья, когда наконец все закончилось. — На кой черт оно нам надо было! Мы чуть не погибли!
— Ты же и не надеялась, Марья, что Лебедушка согласится к нам присоединиться, — задумался Добрыня. — Ради чего же мы шли сюда?
— Ради того, чтобы убедиться в словах деда. Теперь я готова идти на край света, — немного помолчав, богатырша добавила, — и на смерть.
Она перевела взгляд на Снегурочку, которая беспристрастно мыла руки в Белом озере, оставляя кровавые разводы на водной глади. Она и правда была похожа на звереныша: мало говорила, опасливо глядела, но инстинктивно понимал когда и что должна сделать. Какое страшное оружие в руках сумасшедшего деда.
Глава 23. Василиса
— Немедля готовь для меня коня! — приказала Василиса, лишь дочитав письмо от Григория. Она нервно ходила по комнате и переваривала полученные новости. С самого начала чувствовала, что стоит держаться поближе к деду, потому что глаза его излучали чудовищную непредсказуемость. И вот оно случилось.
Григорий в письме рассказал: старика привезли в замок и сразу отправили в Кощею. С первого взгляда у этих двоих возникла неприязнь. Они говорили непонятными изречениями вроде прибауток и поговорок, смысл большинства из которых Григорий не знал или не понимал, поэтому содержание их перепалки осталось для него тайной. Однако разошлись они оба в дурном настроении.
Кощей сказал, что Дед Мороз — «ленивый присосок» и «тунеядствующий алкаш», и отправил его в темницу исполнять свое предназначение: быть приманкой для Снегурочки. Настеньку Кощей принял в качестве кухарки и дал наказ спаивать деда, чтобы до появления ледяной царевны, он не просыхал и не пытался освободиться из темницы.
А сам Дед Мороз сбегать и не собирался. Уже, сидя за решеткой, он передал Григорию следующие слова: «Скажи царевне, что батя ее — остолоп-обыкновенный, узколобый и скучный. В союзниках я предпочту видеть такую авантюристку, как она сама. Пусть вступает в армию Кощея против моей внучки, а после я все Вечное Царствие отдам в руки Василисы и мужа Ивана покажу».
И вот уже Василиса сидит верхом на коне и лихо скачет в сторону владений Кощея. Так ли она отчаялась, если при одном только мановении пальцем, уже летит в сторону сомнительных приключений. Нет, в вечное царствование не поверила бы, не поднялась бы с постели ради этого. Широко бы зевнула и все. Мало ли каких золотых гор мужчина может наобещать женщине.
Мужа покажу. Ивана. Василиса знала, что из всего сообщения — эти три слова были самыми главными. Откуда Дед Мороз знал тайные желания сердца Василисы: увидеть мужа вновь. И даже имя! Что будет делать сама царевна при встрече — вопрос не второй и даже не третий. Будет это минута ненависти, боли или любви — тоже тайна. Но Иван ей нужен был: дурацкий вид его, деревенский говор и простота мыслей.
Словно скорченные от боли деревья проносились мимо, а резвый конь потоптал не только и без него умирающую траву, но и, кажется трупаков, коряг, парочку заблудившихся анчуток. Василиса не отрывала взгляда от приближающейся скалы. Ей вспоминалось, как она виделась с мужем в последний раз. Он тогда удивил неожиданно мудрой фразой: «Всякая летучая мышь теряет зрение при свете». Это он намекнул на то, что знает, чем жена занимается в свободное от домашних дел время. На казни Василиса мужа не видела. Был ли он там вообще? Смотрел ли, как горит женщина, которая, не взирая на все его недостатки, была верна. Прежняя, земная Василиса не умерла, в груди кусался червь обиды.
К вечеру она добралась до могучей скалы Кощея. Замок — вернее было бы сказать. Но пусть отец сам себя обманывает, для Василисы он навсегда останется жадным, обидчивым и мелким человеком, который примеряет свою филейную часть к трону царя.
Скелеты вновь сидели на своем месте при входе:
— О те раз! — у одного отвисла челюсть.
— Я так часто царевен не встречал за всю… СМЕРТЬ!
Оба они разгоготались. Василиса и не взглянула на них. Промолчав, она распахнула ворота точно хлипкую калитку и тут же наткнулась на Григория, как будто бы он ждал ее. А на лице — печаль разочарования.
— Вы все-таки приехали, госпожа.
— Быстро веди меня к деду, — не стала церемониться Василиса.
— Не стоит вам с ним общаться лично, — говорил Григорий нежным голосом.
— Ты выяснил личность Жар-птицы? — бросила Василиса, а леший оторопел от неожиданного вопроса. — Или, может быть, ты уже стал Кощеем? Нет? Тогда быстро отвел меня к деду. На выполнение этого приказа ты способен?
Григорий пошатнулся и вытаращил глаза, но Василисе было абсолютно плевать, что он подумает о ней и как огорчиться, увидев нелицеприятную сторону царевны. Приказ исполнил: на том спасибо.
Дед Мороз сидел в темнице, а вместо охранника у него была Настенька, которая просовывала через решетку стопку, наполненную… ясно чем. Василиса оттолкнула девчонку и вцепилась в холодные металлические прутья. Старик никак не отреагировал на нетерпение Василисы. Он опрокинул стопку и занюхал хлебом.
— Не беси меня, дед, — прорычала она не своим голосом.
Но старик продолжал наслаждаться запахом хлеба и обнюхивать его с разных краев.
— На земле я был рад и такому роскошеству. Чудо как пахнет! Но я-т хоть када-то жил хорошо. А внуча моя таких дней и не помнит, мала была, а потома были мы гонимы. Оба. Я по грехам, она — по рождению своему. Жаль ее, как жешь жаль. Но Слава Богу! Воистину Слава! Такой подарок сделал, э-э-эхма!
Решетка невольно затряслась от злобных содроганий Василисы. Ей потребовалась все душевные силы, которые были внутри, чтобы удержаться: протянуть бы руку, схватить деда за горло и так сдавить, чтобы глаза лопнули. Неожиданно за плечо Василису тронул Григорий, заставив поежиться, но она смогла все-таки вернуть самообладание.
— Не дури мне голову. Рассказывай, старик. Рассказывай все, что знаешь о Вечном Царствии, о моем муже, о тайне Снегурочки и Деда Мороза.
— Полудницы… — начал он, лукаво глянув на Василису, — девки страшные, но дюже полезные. Много видят, много знают, а на них внимания-то и не обращают. Чуточку ласки девкам, и они добром отплатят.
— Тьфу блин, — сплюнула Настенька.
— Настюша, не серчай, я не об том, — подмигнул дед, — я их просто слушал, да ласковым словом делился. Они мне и выдали все-все.
