Матабар. II (СИ) - Клеванский Кирилл Сергеевич Дрой
Так что, в целом, на вопрос невозможно было дать ответ, потому что разница, в действительности, отсутствовала. Она имелась лишь в отличиях конкретных растений.
Но в воздух уже взмыло несколько рук.
— Ты, пухлый парень с развязанным шнурком на правой ноге, — скрипнул зубами Ковертский.
Молодой юноша покраснел от столь… неловкого обращения к себе и, чуть заикаясь, ответил:
— Л-лей-растения м-могут, в отличии от-т-т…
— Ничего они не могут, — перебил профессор. — Как и ты, видимо, не можешь говорить прямо. Так, ладно, следующий. Ты, девушка с косичками.
Из тех, кто поднял руку, у двух девушек волосы были заплетены в косы. Волшебницы недоумевающе переглянулись.
— Ой, да мне без разницы, кто из вас ответит, — вздохнул Ковертский. И если бы не столько времени в степи с Плащами, Арди бы счел, что профессор наглец и хам, но теперь юноша понимал, что Натан просто не слишком любил общаться с людьми. — Ладно, раз не можете разобраться сами, то пусть отвечает та, что слева от меня.
Вторая девушка опустила руку, а первая произнесла:
— Лей-растения обладают бо́льшим количеством энергии в условных единицах измерения, чем обычные растения, и, к тому же…
— К тому же солнце встает на востоке, а садиться на западе, — фыркнул Ковертский. — Так, ладно, последняя попытка. Кто ответит — тому ниже шести балов на зачетной работе, так и быть, не поставлю. Но если ответите неправильно, то выше двух не получите.
В оранжерее повисла тяжелая тишина, а руки, поднятые к потолку, мгновенно оказались прижаты к ногам. Даже у эльфов…
В конце каждого месяца в Большом, в течении двух дней, проходили зачетные работы, по результатам которых студентам выставлялись балы в личный табель об успеваемости. И на основе суммы этих балов принималось решение, выдавать ли стипендию за прошедший месяц или нет.
Так что, если бы не озвученное Натаном условие, то Арди бы никогда не стал вызваться с ответом. Не потому, что не был уверен в знаниях Атта’нха, а потому что… зачем?
Ему не требовалось никому ничего доказывать. Он все о себе и сам прекрасно знал. Да и, тем более, помнил предупреждение Марта о своей необычности.
И лишь тот факт, что Ардану позарез требовалась стипендия, заставил юношу поднять, в полном одиночестве, руку.
В абсолютной тишине к нему обратились удивленные взгляды одногруппниц, прекрасно помнивших неловкую ситуацию на лекции по Инженерии; к ним прибавились сочувствующие взгляды учащихся факультета Биологии и Алхимии. Они словно знали о Ковертском что-то такое, что заставляло их сопереживать даже такому студенту, как Ардан.
— А, господин Эгобар, — криво усмехнулся Ковертский. — Профессор Конвел предупредил меня о вашей, уникальной ситуации, но, уж простите, никакого списка я составлять для вас не стану. Еще не хватало время терять… Так что если вам ничего не понятно, это ваши…
— Ответ в том, что вопрос некорректный, профессор, — произнес Ардан, чем заставил аудиторию и вовсе утонуть в вязкой, тяжелой тишине. Почти как небо за окном.
Но, что удивительно, лицо Ковертского вдруг расслабилось, а сам он будто помолодел на несколько лет.
— А если, все же, попытаться ответь? — внезапно, удивляя присутствующих, спросил тот.
— Тогда ответ в том, что разницы нет, — пожал плечами Арди. — С точки зрения Звездной магии между обычными растениями и Лей-растениями нет никакой разницы.
Студенты переглянулись и по их лицам поползли усмешки и, в то же мгновение, профессор Ковертский достал из кипы бумаг лист и написал на нем несколько слов.
— Записал вашу фамилию, господин Эгобар, — произнес он выпрямившись. — Меньше шести баллов вы на зачетной работе, даже если сдадите чистый лист или сожжете лабораторный объект, не получите. Хотя от порчи казенного имущества я бы попросил вас воздержаться. А то ваша семья успела выполнить норму на несколько поколений вперед.
Последнее Ковертский произнес без всякой злобы. Просто… у него была такая манера общения.
Студенты зашептались между собой, а Ардан мысленно вычеркнул лекции по данному предмету из приоритетных для изучения. В ближайший месяц его, как ни прискорбно это признавать, волновали не столько знания, сколько проклятые эксы стипендии. Без неё ему придется совсем уж туго…
— Для тех, кто не понял, почему ответ господина Эгобара верен, я поясню…
И, в течении следующих десяти минут, Ковертский весьма подробно и очень доступно — так, что даже полный идиот бы понял, объяснил все то, чему Атта’нха когда-то учила Арди во время их прогулок по лесам Алькады.
— Что же, теперь внимание на доску, — профессор щелкнул указкой, заставив вспыхнуть печать и, тут же, на доске возник чертеж, изображавший Болотный Дурман.
Цветок на длинном стебле с бутоном, чем-то напоминающий созревший одуванчик. Такой же пушистый и округлый, только вместо пушинок — множество маленьких, белоснежных цветочков.
Лей-цветок, являвшийся близким родственником лесному розмарину. С той лишь разницей, что Лей энергия исказила его свойства и если предок этого цветка обладал целительными чертами — мог снять воспаление, помочь заживить рану, либо же немного унимал боль, то Болотный Дурман, наоборот, при неаккуратном обращении, мог заставить открыться старые шрамы и кровоточить раны.
На его основе готовилось несколько ядов, но их состава Арди не помнил. Только противоядия. Ему, в детстве, никогда не было особо интересно, как кому-то навредить при помощи знаний из свитков Атта’нха.
— Кто мне скажет, что видит перед собой? — спросил профессор.
И снова несколько рук взмыло в воздух.
— Эльфийка с общего факультета, — коротко произнес Ковертский.
— Это розмарин лесной, — ответила она все тем же, холодным и безразличным тоном, что и на прошлой лекции. — Произрастает на болотистых лугах, торфяных болотах и во влажных хвойных лесах. И…
— Предположим, предположим, — ровным тоном перебил Ковертский.
Он щелкнул указкой, заставив вспыхнуть очередную печать. По оранжереи пронесся легкий ветерок, а мгновением позже через несколько рядов от учащихся под одной из клумб сформировалось небольшое облачко. Оно обхватило нежными, кучевыми объятьями вазу с высоким, почти метр, цветком и, пронеся по воздуху, поставило перед эльфийкой.
Ардан тут же приметил несколько деталей, позволявших отличить целебный лесной розмарин от ядовитого Болотного Дурмана. У второго листья были не кожистые, а пористые, а еще вместо характерного опьяняющего запаха, Дурман излучал терпкий, слегка солоноватый аромат.
Ковертский вышел из-за стола и, подойдя к эльфийке, протянул той маленькую иголку.
— Будьте так любезны, госпожа Эвилесс, уколите палец и смажьте его соком цветка, — с этими словами профессор достал из кармана мантии небольшую колбочку с мутной, вязкой жидкостью. — Я как раз продемонстрирую действие целебного снадобья, сделанного на основе этого цветка с добавлениями Лей-расстения, которое мы с вами сегодня и попробуем вычислить по формуле.
И эльфийка по фамилии Эвилесс, не задумываясь, уколола палец и уже было коснулась им цветка, как Ардан… Ардан, среагировал быстрее, чем успел понять, что находится не в горах Алькады и не в степях. Он стоял в самом сердце Империи, в заведении, чья слава искушала молодых магов по всему миру. И здесь бы никто не стал просто так вредить студенту.
Но все это Арди понял уже после того, как его пальцы обхватили запястье эльфийки и отодвинули руку в сторону от цветка.
— Ты… — прошипела Эвилесс и, выдернув запястье из хватки Ардана, поспешила отойти в сторону.
В аудитории вновь повисла тишина, а Арди, мысленно, дал себе хорошего подзатыльника. Да, Эргар бы, наверное, сейчас его похвалил, сказав, что так и должен поступать настоящий охотник. А вот Скасти еще долго корил бы своего друга, напоминая о словах Марта и планах не высовываться и не отсвечивать.
И, пока остальные студенты недовольно перешептывались, профессор Ковертский спокойно протянул иголку Арду.
