Меч, павший в глубины отчаяния (СИ) - Ступников
Путеводители. Своя история. Часть вторая
III
Холод от одного лишь его взгляда, неясное предвкушение, накаляющаяся атмосфера и ощущение приближающегося конфликта — вот что влек за собой Нозоми, сидящий, как ни в чем не бывало, опёршись о студёную влажную стену, что выглядела так, аки здесь прошелся хмурый дождь. Не выражающее и единой эмоции лицо выглядело как искусственное, ведь со стороны он походил больше на досконально вытвореную статую, ежели человека. Сидя так, мечник казался непринужденным, но его острый неотрывный взгляд был наготове, и в любую секунду мог пронзить противника. И не просто так. Услышав шаги да заприметив свечение от приближающейся фигуры дело принимало совершенно иной оборот.
— Снова всех перехитрил, да, всезнающий Нозоми? — отозвался чей-то до ужаса неприятный и грубый голос.
— Юрэй ⌜⁵⁷⌟ Онрё.
Ему не нужно было и глядеть на прибывшего проводника, чтобы определить, кого к нему подослали. За свою жизнь, он обернул против себя десятки тысяч мечей, что так хотят узреть свершение мести. Переполненная ненавистью и злостью ко всем, желающая возмездия особь, скитающаяся по всему миру, одним лишь видом вызывала отвращение. Белые погребальные одежды, умытые в чей-то крови, длинные темные волосы, что едва не скрывали её лицо, и бледно-белая, почти что синюшная кожа выдавала в ней того самого гневного духа.
— Какое недовольное лицо. Даже приятно стало.
— Это снова проделки Шинкоку, я прав?
— Пф, — возмущенно выдав, продолжила, — разговариваешь со мной в такой манере, будто мы знакомы не одно столетие. А я ведь и убить тебя могу за такую надменность.
— Попробуй, если длани не усеченные.
— Да ты такой же негодяй, как о тебе и говорят.
Надменно фыркнув, странник выказал:
— Люди всегда судачат о других, если не о чем больше.
— О тебе именно так только и скажешь. Болтаешь, да все без толку.
Не желая вести философские беседы с ничтожным существом, он вопросил уже более строгим голосом:
— Где нанаши?
— Волнуешься только за свою светловолосую хозяюшку, да?
— А как иначе. Из нас четверых она выделяется своей безрассудностью.
Оставляя неясное предвкушение, гневный дух переменил тему.
— Свои грехи ты пустил на самотек, дружок. Люди, находящиеся из-за тебя в царстве усопших, так страдают, а она и вовсе умывается кровавыми слезами, ха-ха-ха!
— За грехи минувших дней только мне и расплачиваться. Тебе не о чем волноваться.
Всем своим видом Нозоми выказывал отвращение к особи, находящейся с ним в одном подземном ходе.
— Что, не нравится, когда упоминают людей, которых ты покинул во имя своих «гениальных идей»? Или только о той, с которой пылинки сдувал, аки с ценнейшего сокровища, что когда-либо было в твоих руках?
— Ты много разговариваешь как для мертвеца.
— Сколько надмения, ц-ц-ц, надо бы тебя проучить, — молвила та, доставая что-то из-за своего обветшалого рукава, — погляди-ка, что у меня есть.
Женщина вынула катану, что более чем знакома страннику.
— Может, заберешь? — молвила она, похаживая из стороны в сторону, яро выказывая свое величие над Нозоми, — а нет, не могу я её отдать, ведь тогда мне нечем будет сразить тебя в мгновение ока.
«Меч нанаши…» — опознал про себя, и настороженно проследил за каждым движением рук противницы.
— И как же он оказался у тебя? — решился вопросить.
— Да вот, исключила одного игрока из игры, — лукаво поговаривала та, словно специально разжигая огонь ненависти между ними.
Нозоми долго держался в стороне, но такого надмения он стерпеть никак не мог и, вынув катану из ножен, ринулся на встречу Онрё.
— Ты знаешь, что против меня у тебя нет и шанса.
— О, конечно знаю, ты ведь приложил столько усилий чтобы стоять с ней на одном уровне, — ехидно промолвила та, — но знай, я, как мстящий дух, принесла возмездие за твои поступки, и с этой мыслью, шанс твоей победы все уменьшается да уменьшается.
— Посмотрим, как долго скиталец продержится в битве против себе подобного.
С этими словами, мечник приблизился к озлобленной душе, сражаясь не на жизнь, а на смерть. Высокомерно глядя на странника, женщина не стала даже поднимать саблю, все уклонялась, да уклонялась, но это не помешало тому оставить несколько порезов на её одеянии. Перекрестными взмахами, Нозоми непрерывно продолжал атаковать Онрё, а та лишь смеялась как не в себя с того, что такая мелочь смогла задеть невозмутимого самурая. Едва не поскользнувшись на луже, ей пришлось вытянуть клинок вперед, дабы уберечь себя от ранений.
— Да ты смешон, дружок. Я ожидала от тебя большего, но слова и правда настолько пусты? — ехидно смеясь продолжал дух. — Я-то думала, что она обучила тебя более чем точному и изящному фехтованию, а это что?
— Мне незачем тратить собственные силы, чтобы впечатлить тебя своим кэндзюцу.
Ощущая каждой частичкой своего мертвого тела презрение, Онрё стала крайне озлобленной.
— Ну все, дружок, ты мне наскучил!
Резко отринув клинок странника, та начала судорожно махать мечом, из-за чего атаки выглядели просто абсурдно. Однако, стоило ей лишь осознать, что, прижав его к стене, сможет закончить бой в считанные секунды, тут же принялась насмехаться.
— Почему ты так усердно продолжаешь отрицать свою ничтожность перед другими, а, Нозоми? — продолжая хохотать, как безумная, молвила та.
— Судачишь в разгаре битвы? Как неразумно.
— А сам? Ты никого не смог спасти: ни своих товарищей, ни её, а теперь — даже себя! Ты такой слабак, и я все думаю, как же ты сражался с ней на равных?!
И вот, оказавшись у самой стены, мечник не мог ничего сделать, кроме как подцепить катану противницы своей да вывернуть вниз. Дух озадачено глядела на павший меч, но тут же переведя взгляд на странника вновь попыталась высмеять того.
— Хорошо, ты победил в этой битве, но эта война все ещё за мной, ведь моих слов тебе хватило, чтобы так разбушеваться и своими руками устроить этот поединок.
Пусто глядя на вонзенный в шею духа клинок да немного надавливая на тот, Нозоми вопросил:
— Интересно, можно ли убить духа во второй раз?
— Ты смеешь вопрошать меня о столь нелепых словах? Ах-ха…кх-кх, — захрипев, продолжила, — ну давай, сделай это. Тебе ведь не впервой. А не попробуешь — не узнаешь.
— Ещё чего, — выказал он, вонзив острие в длань духа, — незачем мне руки о нежильца марать. А вот длани у тебя теперь взаправду усеченные.
Онрё хотела было завопить во всю, но она держалась, как могла, ведь нет унизительнее поступка на поле боя, чем стонать от боли да молить о пощаде.
— Ничего, — продолжая ехидно улыбаться, но уже со слезами
