Идущий вопреки (СИ) - Ра Дмитрий

Лина застонала. Это единственный звук, который она могла себе сейчас позволить.

— Ты сделаешь то, что Она желает. Или твоя жизнь станет болью, и рано или поздно ты тоже окажешься… там.

Лина кивнула. Из глаз у нее потекли слезы. Слезы ужаса, страха и… счастья. Она не могла понять чему она так обрадовалась и это пугало еще больше.

— Слушай меня внимательно…

Кто-то за спиной рассказал ей, что нужно делать, а потом ушел. Ее тело не сразу послушалось, но когда она смогла обернулась, то не обнаружила никого. В кладовой не было ничего кроме тюков, свечей и ящиков. Посланник тьмы испарился в этой же тьме.

Вниз…

— Ч-что ты делаешь, дочь моя? — зашипел Владмаир Трайзн на Лину.

Сестра Ганры боялась взглянуть на него. Настоятель ошарашено захлопал глазами, в недоумении взирая на нее. Его самая доверенная дочь предала его. За что? Он ведь так любил ее.

— Люди добрые, не слушайте их! Души их больны и нуждаются в излечении! Раны эти глубокие они сами себе нанесли в знак раскаяния за помыслы неугодные Ей! — в отчаянии крикнул он в толпу и вознес руки к небу. Голос его все еще казался уверенным.

Толпа взволновалась еще сильнее.

— Вы сами всё видите! — вскрикнула Лина, показывая свои израненные руки со всех сторон. — И я покажу вам еще больше! Посмотрите на него!

Она ткнула пальцем во Владмаира Трайзна, стараясь не смотреть ему в глаза.

— Босой и в скромных одеждах! Как и подобает слуге Богини Отверженности! Жертвенность и скромность — наши главные заветы.

Толпа переглянулась и зароптала. Крестьяне не понимали почему сестра сначала обвиняла своего настоятеля, а теперь расхваливает его приверженность. Она продолжила:

— А теперь смотрите! Смотрите! — на этих словах в толпу полетела стопка исписанных пергаментов. Ветер подхватил бумажное лакомство и разнес во все стороны над головами людей. — Поверите ли вы такому человеку?!

Большинству из тех, кому достались документы кривились и вертели головами в поисках тех, кто умеет читать.

Где-то в шумной толпе замерла как изваяние фигура высокого калеки с низко опущенной вперед головой. Его израненного лица не было видно за водопадом распущенных волос. Его никто не видел, и никто не слышал, но он же видел всё, слышал всё, чувствовал всё. Тончайшие нити сознания расползались по толпе, зарождая… страх.

Страх быть обманутыми и преданными.

Ненависть.

Рея изменилась. После того, как их спас от неминуемой участи стать затоптанными озверелой толпой неизвестный человек, ее жизнь полностью изменилась. Она уверовала, что жизнь не череда из боли и разочарования. Рея смогла найти работу в ткацкой мастерской, куда разрешили приходить с больным ребенком. Сынок ее стал выздоравливать, но она все равно каждый день приходила сюда. Она не успела поблагодарить того человека и даже не могла вспомнить как он выглядит, но знала, кто его прислал.

Рея знала, что ее молитвы Ей были услышаны. И что приходила она сюда не для того, чтобы попасть в богадельню, а для того чтобы снова повстречать Её посланника. Она хотела сказать спасибо…

— Розовое вино кьянти из Владены! Семь лет выдержки в бочках их синедрева! Два бочонка для Его Преосвященства Владмаира Трайзна! — громко зачитывала она документ. — В счет казны Гранора! Четыре золотых монеты!

Нити чужой воли стали стягиваться на шеях людей.

Четыре молодых жеребца за две бочки вина. Скромность настоятеля поражала. Над толпой нависла тишина.

— Перстень, золоченный с каменьем рубиновым! Четыре золотых! Подписано городской канцелярией! — раздалось откуда-то.

— Сыры из Хашаара! Вы хоть знаете сколько стоит доставка еды по низинным топям?! Ого!

У настоятеля отвисла челюсть. Он хотел сказать что-то, но не мог — его тело дрожало словно лист на ветру. Как это могло с ним произойти? Еще только вчера он наслаждался вкусом прекрасного вина и телами молодых дев!

Последнее выкрик в толпе разжёг бушующее пламя.

— Жалование Его Преосвященству Владмаиру Трайзну за месяц урожая! Шесть золотых!

Один из стражников юркнул внутрь. За ним следом, спотыкаясь, побежал Отец Владмаир Трайзн.

Это было сигналом толпе озвереть. Оставшуюся стражу смели и затоптали. Их не разорвали на части только потому, что те благоразумно не схватились за оружие.

Рея не смешалась с обезумевшей толпой. У нее был ребенок и она лишь с открытым ртом наблюдала за тем, что происходит. Девушка не ожидала, что все так обернется.

Богадельню громили, ломали, корежили и оскверняли. Толпа, которая только что возмущалась воровству — воровала. Толпа, которая только что возмущалась увечьям сестер — насиловала. Толпа, которая хотела вылечить свои увечья — уродовала.

— Ч-что с вами? Эй?! — спросила она человека, который с яростью в глазах рвал глицинию, так бережно высаженную Сестрами Ганры недалеко от богадельни. Тот даже не посмотрел в ее сторону. Он горел изнутри.

— Что же вы делаете?! — крикнула она, но ей никто не ответил.

Из богадельни раздался безумный вой боли Отца и Настоятеля Богадельни Ганры Владмаира Трайзна. Все тело Реи покрылось мурашками. Обычно спокойный на любой шум ребенок в ее руках заревел.

Темная фигура медленно шла против толпы. Опустив голову, она устало волочила ноги по грязи. Фигура прошла рядом с Реей, но та не обратила на нее никакого внимания.

Запах дыма.

Марш сотни кованых ног.

Глава 8. Осознание

Я медленно шел, волоча за собой ноги. Город зашевелился — повсюду бегала городская стража, а десятники раздавали указания. Перепуганные горожане беспокойно озирались по сторонам.

— Да что происходит-то? Эй? — крикнул владелец овощной лавки пробегающему мимо стражнику.

— Сами не знаем. Говорят, люд взбунтовался.

За пазухой зашуршали документы, которые я прихватил на всякий случай из покоев настоятеля, но они не понадобились. Перед тем, как сговориться с Линой, я все-таки наведался в укромный уголок Отца Владмаира, но на этот раз не застал его в сладких объятиях с молодыми девушками. Там же я и узнал все подробности о личной жизни сестер. Оказывается, он знал о них очень многое, чем и держал в крепкой узде.

Фанатичная Лина очень любила своего мужа и сына. Но настоятель изуродовал эту любовь, смешав ее с фанатичностью и наивной убежденностью молодой девушки. Даже я не могу представить, что он мог наговорить ей такого, чтобы она согласилась возлечь с ним.

Разумеется, я не стал бы воплощать свои угрозы Лине в жизнь, если бы она отказалась помогать, но вероятность этого была крайне невелика.

Но сейчас важнее то, что я выполнил свое задание.

Не так как хотели этого от меня третьи силы, но все же выполнил. Стража разберется с бунтарским настроением до того, как в кладовой обнаружится проход в подземелье. Я прикрыл его совершенно неприглядными и неинтересными для разграбления вещами.

Долг мой возрос. Я это чувствовал. Где-то здесь, у западной городской окраины, в разваливающемся доме, Борака ждет его семья.

Я дошел до особняка Лейнуса Флеста.

Дверь была открыта, но меня никто не встретил.

Дома никого не было. Первым же делом, я направился в свою комнату и обессиленно упал на такую мягкую и чистую кровать. Не сенник, а настоящая перина.

Я так хочу спать. Я так хочу есть. Я так устал.

Кап…

Я смотрел в замочную скважину и видел рабочий стол настоятеля. Лина и Эйлин сидели вместе с ним и пили чай. Аромат мяты приятно отдавался в груди.

— Они иногда так делали, — женский сильный, но очень печальный, голос эхом промчался по коридору. Я вздрогнул и огляделся.

Никого.

За дверью все так же умиротворенно и весело вели милую беседу три человека. Они не услышали.