Марианна Алферова - Небесная тропа
Кайрос-Шайтаниров нахохлился от обиды.
– Это греческий бог. Кайрос – это тот неповторимый момент, когда усилие одного человека совпадает с велением Судьбы. Я – поклонник гармоничного мира Эллады и ее небожителей. Монотеизм сделал человека слишком зависимым.
– Как это понимать? – удивилась Анастасия.
– Все очень просто, – тут же пустился в рассуждения Кайрос-Шайтаниров. – Рассмотрим вариант, когда Бог – один на всех. Представьте, что вы чем-то не приглянулись этому грозному Боженьке, как какой-нибудь лоботряс строгой школьной училке. Все – вам кирдык. Будут сыпаться неудачи, как из рога изобилия. Успевай только лоб для шишек подставлять. Боженька будет тебя постоянно напрягать, испытывать, воспитывать и толкать по пути, по которому ты идти не собираешься. Считайте – жизнь загублена. Другое дело – древнегреческий пантеон. Богов множество, весь Олимп заселен. Да что Олимп, в каждом ручейке, на любой зачуханной горушке обитает высшая сила. Чувствуете, какой выбор: не понравился одному, тебя другой пригреет. Вот истинная свобода выбора! Да, греки знали толк в демократии!
– Подожди, – одернула его Анастасия. – А как же ангелы и святые? Им тоже можно молиться.
– Не то, – отрицательно замотал головой Шайтаниров. – Это всего лишь сержанты на службе у генерала. Генерал гаркнет: «Пли!» Сержант ответит: «Есть!» А человек перед ними – жалкий крестьянин, по дому которого лупит дальнобойная артиллерия. Может, сержанту в глубине души и жалко мирного жителя, но генерал приказал сровнять поселок с землей. А у греков, у них все иначе, – голос новоявленного Кайроса сделался мечтателен. – Пускай Зевс главный – это ничего не значит. Остальные постоянно против него интригуют и тайком или в открытую помогают своим избранникам. Вы что, забыли Троянскую войну? На стороне троянцев была Афродита; Афина Паллада ахейцам помогала. Десять лет бодались! А при монотеизме за полгода бы управились. И уж Энею точно спастись не позволили – всех бы положили на месте. Риму появиться не позволили.
– Ладно, уговорил, – поспешно сказал Арсений, опасаясь, что ему придется выслушать еще и лекцию о богах римских. – Сегодня же вечером идем в казино, я держу тебя за твои крашеные патлы и срываю банк.
– Во-первых, я волос не крашу, – обиделся Кайрос-Шайтаниров. – А во-вторых, азартными играми не занимаюсь. У меня более высокое предназначение. Я теперь бог. Другие желания давайте!
ЭРик шагнул к Шайтанирову и ухватил за вихор.
– Пусть сейчас же здесь, перед нами, появится мой трамвай!
Едва замер звук его голоса, как в воздухе сгустился в сияющий голубыми огнями шар. Вращаясь, он медленно поплыл к колоннаде. «Сейчас», – приказал про себя ЭРик, шар беззвучно лопнул, и из него, как бабочка из огромного кокона, высунулся нос летящего трамвая. Кольцо монорельса опоясало Исаакий и соединилось над голубыми главами Троицкого собора со вторым кольцом, охватившим старый город по периметру.
– Прыгай! – Анастасия толкнула ЭРика в спину.
Синяя, притягивающая, как магнит, подножка обозначилась рядом. ЭРик оттолкнулся от ограждения и полетел. Земля была где-то далеко, запредельно. Город тонкими шпилями протыкал прозрачное северное небо. Слишком красивый, чтобы быть настоящим. Слишком изысканный, чтобы оказаться добрым.
Часть III
«Как я вскочил на его подножку,
Было загадкою для меня…»
Глава 1
– Куда мы теперь? – спросила Светка, когда они выскочили на улицу.
– Не знаю. – Танчо оглянулась: нет ли погони. Но никто их не преследовал. – Одно ясно: домой мне нельзя.
– Почему? – зачем-то спросила Светка и, не получив ответа, предложила: – Тогда пошли ко мне.
Помедлив, Танчо кивнула.
День был в самом разгаре. Солнце пекло, в сыром жарком воздухе город изнывал, как в горячем компрессе. Больше всего на свете Танчо хотелось немедленно лечь и заснуть – здесь, прямо на мостовой. Но спать сейчас никак было нельзя.
«Засну – никогда не проснусь», – подумала Танчо и ощутила каждой клеточкой своего тела – так и будет.
Будто посторонний голос шепнул эту фразу на ухо. С Танчо и раньше случалось подобное, только она не помнила, сбывалось ли то, что нашептывал голос. Отец верил подобным знакам, всегда вспоминал при этом бабку-колдунью. Обычно в таких случаях мать, чтобы не отстать от отца, вспоминала деда, который верил в потусторонние силы и вообще был «сильно с придурью». Кажется, это единственное, в чем они были полностью согласны, – что не так уж и плохо знаться с чертовщиной. Не исключено, что и Белкина-младшая тоже немного ведьма.
Танчо невольно приободрилась. Странная коробка, найденная в стене Милославовой квартиры, все еще лежала у нее в сумочке. Интересно, если выкинуть опасную находку в Неву, оставит Фарн девчонку в покое? Или не оставит? Коробку Фарн снова отыщет – в этом сомневаться не приходилось. Один вопрос только без ответа: кто ему со дна Невы ту коробку достанет? Сам-то он ее взять не может, недаром ему понадобилась мертвая рука ЭРика.
– Слышала, что Фарн сказал? – спросила Танчо у своей спутницы. – Якобы он уже пытался убить ЭРика…
– Вроде того, – буркнула в ответ Светка.
– Девичья фамилия моей матери Крутицкая. Получается, что мы с ЭРиком родственники, и наша семья причастная к какой-то важной тайне, – принялась рассуждать вслух Танчо.
– Лучше бы к материальным ценностям, – процедила сквозь зубы Светка.
В небе над их головами глухо зарокотало, будто где-то вдали началась гроза. Танчо подняла голову. Небо было чистым. Абсолютно. Только блеклую его голубизну рассекал синий росчерк – некто провел ровную полосу на листе голубой почтовой бумаги. Кому послание? От кого?
«Монорельс», – осенило вдруг Танчо, и она еще сильнее запрокинула голову.
По небесному монорельсу, стуча колесами и сверкая блеклыми на фоне солнечного света огнями, мчался трамвай.
– Что ты там увидела? – спросила Светка, останавливаясь и тоже запрокидывая голову.
Две девчонки застыли, вглядываясь в небо. Прохожие останавливались в недоумении и, прикрываясь ладонями от света, пытались что-то разглядеть в небе, но так ничего и не обнаружив, пожимали плечами и спешили дальше. Трамвай исчез, скрывшись за крышами домов, но синяя полоса в небе осталась. Танчо, запрокинув голову, медленно пошла по улице, то и дело натыкаясь на прохожих.
– Эй, куда ты топаешь? – окликнула ее Светка.
– За трамваем иду.
– Да зачем он тебе? Ко мне домой на автобусе надо ехать.
Танчо не ответила. Она шла, как слепая, торопливо распихивая мешающих ей людей. Те почему-то не ругались – что было странно – и даже иногда загодя уступали дорогу. Помедлив, Светка побежала за новой знакомой. Синяя полоса, прочерченная по небу, вывела их на набережную.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});