Инна Живетьева - Черные пески

– Топай-ка ты спать, понял? И чтобы я больше такого не слышал, – коротко рубанул ладонью воздух.

– Слушаюсь, мой командир, – сумрачно отозвался Ильт. – Только, знаешь, ты вон сейчас руками совсем как Дромар машешь. Потом и воевать так же будешь?

– Да если бы я вполовину как он воевал, я бы Росса больше ни о чем не молил.

– Ну и… – Ильт не договорил, вскочил с лапника и пошел в сторону палаток…

Видение растаяло, оставив запах снега и горький вкус отгоняющего сон отвара. Митька облизнул губы.

– Плохо!

Княжич вздрогнул от резкого голоса Хранителя. Мир после возвращения был еще слишком зыбок и покачнулся от громкого звука. Митька глянул удивленно на Курама.

– Плохо. Ты тратишь время на ерунду. Останавливаешься, вместо того чтобы идти к цели. – Старик был рассержен.

– Откуда вы можете знать, важно это или нет? – огрызнулся Митька. Его что-то царапнуло в разговоре побратимов, но что – он не мог понять.

– Важно лишь то, как твой род потерял покровителя.

– А мне, может, важнее – почему он его потерял!

Курам засмеялся, и только тут Митька заметил, что Хранитель нетрезв. Что-то рановато, праздновать еще не начинали.

– Мальчишка! – Курам наклонился к княжичу, дыхнул на него вином. – Солдаты под флагом илларского короля перешли миллредскую границу. Молись Создателю!

– А вас-то что так тревожит, владетель? Вы же знали, что так и будет.

Старик откинулся на спинку кресла. Сказал неожиданно трезвым голосом:

– Сегодня готовили к празднованию икону с ликом Родмира. Особую икону… впрочем, неважно. Так вот, она была мертва. Доска, краски и ничего более.

Митьку передернуло: он вспомнил пустое небо.

– Покровитель недоволен нами. Может быть, ему нужна война?

Приказ короля: князя Кроха брать живым! Брать живым – повторяют князья. Живым – напоминают капитаны. Живым – разносят порученцы. Темка не рад приказу: сам бы пристрелил мятежного князя. За эту войну, за сгоревшую Лаховейку. За двух побратимов – Митьку и Марка. Понимает, что правильнее, если князя казнят в Турлине, но ненависть не хочет ждать.

Темка не может понять спокойствия Марка. Вон как неторопливо седлает коня, точно не в бой собирается, а в тыл с поручением. У Темки земля горит под ногами – быстрее в Минвенд! Марк гладит Санти по морде, сует коню сухарь.

– Выступаем! – клич впереди.

Княжич Торн взлетает в седло, Марк медлит.

– Ты что? – не выдержал Темка.

– А что? Все нормально.

От неестественно-ровного голоса побратима у Темки мурашки по спине ползут.

На подступах к городу бой будет коротким. Минвенд – мирное поселение, и за его ненадежными стенами не защитники, а захватчики. Настоящий бой ждет у небольшой крепости, давшей имя городу – в ней закрылся князь Крох с большинством своих солдат.

– Сволочь, дерьмо шакалье, – шептал Темка, глядя на крепостную стену. Там, среди мятежников, стояли связанные женщины и девушки. Веревки петлями обхватывали их шеи и крепились у ног.

– Георгий, я знаю, – произнес за спиной король.

Темка оглянулся: ведь адъютант молчал. Да и имело ли смысл говорить о том, что понимали все? Прошло уже с четверть часа, как стояли тут королевские войска. Уже дважды раздавался отчаянный девичий крик, короткий – падение было недолгим; тела недвижимо висели на веревках, и только ветер теребил золотистые косы.

– Солдаты не пойдут, – заговорил адъютант.

– Если я решу, значит, пойдут. Я сам пойду.

Еще один крик. Ветер вздул темную юбку колоколом, точно пытался удержать женщину.

– Передавайте приказ. Готовность к штурму.

Темка не хотел помнить, как брали Минвенд. Королевские солдаты лезли на стены по веревкам, на которых висели мертвые миллредские женщины. Темка и Марк тоже не стали дожидаться, пока вышибут ворота.

На мятежников приказ короля не распространялся, и их убивали жестоко. Темка сам видел, как капитан Георгий сначала отрубил солдату с белыми лычками руки и только потом рассек ему живот, так, чтобы мятежник умер не сразу. Пол был залит кровью, тут шел не бой – бойня. Темка оскальзывался и раз не удержался на ногах. Спасибо Марку, прикрыл, давая подняться.

Мелькали перед глазами свои и чужие; белые аксельбанты мятежников и белая отделка королевских мундиров стали одинаково красными. А потом Темка увидел Кроха – очень близко.

Крох отступал, пока не оказался отрезанным от своих в небольшом тупичке, заканчивающемся запертой решеткой. Темка услышал яростный выдох Марка и, понимая, что делать этого нельзя ни в коем случае, все-таки пропустил побратима вперед.

– Живым! – Яростный голос Эдвина услышали все.

Крох, прижимающийся спиной к железным прутьям, засмеялся.

– Лесс, уйди!

Приказ Марк не выполнил, но клятву, данную королю, помнил – он не пытался убить, а только ранить. Этот поединок Темка тоже не хотел помнить. Но все равно помнил: и как Марк перехватил шпагу в левую руку, и как он успел отклониться, пропуская сталь в двух пальцах от горла, и как упал на колени, зажимая бок. Уже не пытаясь защититься, а лишь откатиться к стене, пропуская капитана Радана. И как следом за Святославом рванулся кто-то еще, и Марк хрипло вскрикнул под его сапогами.

Последующее же запомнилось урывками: высокий узкий коридор, в котором гулко отдавался топот – королевские солдаты гнались за мятежниками. Боль ниже колена разгоралась все сильнее, штанина уже промокла, и в сапоге стало противно-липко. Дверь, вспухающая щепками, – через нее стреляли забившиеся в кладовую мятежники. Они цеплялись за полки, пока их выволакивали, обдирали пальцы в кровь, пытаясь удержаться, но их выбросили из окна. Холодный камень под спиной – раненая нога совсем отказала, и пришлось сесть. В коридоре было пусто, но с обеих сторон доносились крики, выстрелы, скрежет железа. Сначала затихло слева, и мимо княжича пробежали солдаты. Через несколько минут бой закончился и справа. Темка какое-то время еще посидел, зажимая простреленную ногу, потом встал, цепляясь за стену, и похромал разыскивать короля. Хорошо хоть, нашел его быстро.

От помощи отказался, сам выполз во двор, проклиная каждую ступеньку.

– Лекарь там, – мотнул головой солдат, сидящий на крыльце. – Проводить, княжич? Меня вот только в плечо задело. Так я на здоровом дотащу.

– Не надо.

Темка искал не лекаря, а Марка.

Друг устроился на ящике из-под пороха, сидел, сгорбившись и положив раненую руку на колени. Мундир был накинут на плечи, разорванная рубашка валялась на земле – вернее ее обрывки, остальное пошло на перевязку.