Людмила Музыка - Сын герцога (СИ)

В полдень отряд остановился на привал. А потом они ехали весь день до заката. Джай уже начал подозревать, что Хейт вообще не собирался останавливаться на ночлег. Когда прозвучал долгожданный сигнал, и колонна замедлила движение. Только когда юноша, наконец, слез с лошади, он почувствовал, как устал за этот день. Не меньше, чем после вчерашнего боя. Степняки, привыкшие месяцами не вылезать из седел, целый день держали высокий темп. И они не собирались делать скидки для гостей.

Хаганцы не стали устраивать лагерь. Просто разожгли несколько костров, и начали устраиваться на ночлег. Они расстилали соху (короткие шкуры, которые заменяли им одеяла) прямо на земле. И Джай порадовался тому, что последние пару дней не было дождя. Потому что в отличие от этих шкур, их с Ларом одеяла очень даже промокали.

На то, чтобы устроиться на ночлег потребовалось немного времени. А потом Джай, наконец, смог растянуться на своем одеяле. И в этот момент его совершенно не волновало, что ему придется провести ночь под открытым небом, и спать прямо на земле. Главное, ему больше не нужно было трястись в седле, постоянно заставляя себя держать спину прямо.

Рядом с ним устраивался на ночлег Лар. По его замедленным движениям становилось понятно, что эльф тоже очень устал. Этот день вымотал их обоих.

На следующий день Джай проснулся последним.

Вечером его память решила преподать ему очередной урок (первый за всю прошедшую декаду). Но заклинание огненного кольца оказалось ужасно длинным и отвратительно нудным. И теперь у него болела голова.

Он еще не успел толком проснуться, как Лар сразу же сунул ему в руки тарелку с завтраком.

– Нужно спешить, милорд,– сказал он,– все уже почти собрались.

– Похоже, рэм Хейт очень торопится,– пробормотал Джай, пытаясь справиться с головной болью.

Лар только кивнул в ответ. Потом Хор привел лошадей (это начинало входить в привычку). Уже взявшись за седло, юноша заметил алую ленточку, вплетенную в гриву его лошади. Возможно, если бы у него перед глазами до сих пор не плясали огненные искры, он ни за что не обратил бы на нее внимания. На первый взгляд ленточка казалась совершенно обыкновенной, но когда юноша коснулся ее, она засветилась в его руках.

– Не нужно снимать оберег, тэм Джай,– неожиданно сказал Хор.

Весь прошлый день мальчишка не проронил ни одного слова, а тут вдруг решил заговорить.

– Оберег?– переспросил сын герцога.

– Он защищает от неприятностей в дороге,– пожал плечами степняк с таким видом, как будто говорил очевидные вещи. Джаю ничего не оставалось, кроме как оставить лоскуток на том же месте, где он его нашел, и взобраться в седло. Потом во время езды он присмотрелся к лошадям степняков, и заметил, что у большинства были такие же обереги.

Похоже, рассказы о Хаганате все-таки были преувеличенными.

Еще на первых занятиях мастер Риам рассказывал Джаю о природе магии. Тогда ученик мало понял из его слов. Теория магии оказалась слишком запутанной и была мало подтверждена фактами. Но кое-что он запомнил. Неожиданностью для него стала новость, что магия действовала не на всей территории материка. Например, проклятые земли были закрыты для магов (впрочем, как и для всех остальных людей). Многие заклинания не действовали в Ванаане. А на землях Хаганата магия не действовала вообще. Из-за чего степнякам так долго удавалось сохранять свои границы. А императорам приходилось морочить себе голову, выискивая компромиссы на переговорах с очередным хаганом.

Но после утреннего открытия, Джай сомневался точности сведений мастера Риама. Потому что для людей, которые не признавали магию, у степняков ее было слишком много.

Несмотря на спешку, к вечеру стало ясно, что в этот день они не успеют пересечь границу. Поэтому Хейт приказал разбить лагерь.

У Джая весь день болела голова, и ему никак не удавалось ни унять эту боль, ни отгородиться от нее. Казалось, что где-то за правым ухом поселился пульсирующий огненный шар, реагирующий на каждый громкий звук, на каждое неосторожное движение. К вечеру он так измучился, что его раздражало уже все на свете: слишком громкое ржание лошадей, скрип колес, сосредоточенные лица степняков, сочувствующие взгляды Лара, которые к концу дня превратились в откровенно обеспокоенные. Джай едва сдерживался, чтобы не наорать на него.

В этот раз тоже пришлось ночевать на земле, но даже просто лежать было уже невыносимо. Тихие голоса степняков отдавались для него рокотом, так что хотелось заткнуть уши. Пламя костров слепило глаза. Но стоило их закрыть, как вокруг него стеной начинали плясать алые искры, а за ними клубилась серая мгла, и она медленно приближалась. Поэтому Джай старался смотреть вверх на звезды.

У него в ногах сидел эльф, и сын герцога чувствовал его беспокойство, но у него не было сил, хоть как-нибудь отреагировать на это.

А Лар действительно волновался. Джаю становилось все хуже с каждым часом этого отвратительно долгого дня. Но беспокоило его не только это. Он чувствовал угрозу. Ощущение появилось еще утром, но окончательно разобраться, что происходит, Лару удалось только к обеду. Что-то приближалось. По-видимому, это почувствовали и степняки, потому что весь день они выглядели непривычно хмурыми и сосредоточенными, и постоянно подгоняли коней. Да те и сами все время порывались ускорить шаг. Животные тоже ощущали опасность.

Даже мальчишка-степняк, сидевший в двух шагах от Лара, постоянно оглядывался по сторонам. Потом он неожиданно поднялся, и эльф увидел подходившего к ним Хейта. Лар коротко кивнул степняку, краем глаза заметив, что Джай продолжает лежать, глядя куда-то вверх. Молодой лорд даже не заметил появления рэма. Хейт постоял рядом несколько мгновений, но потом ушел, так ничего и не сказав. А Лар подумал, что в эту ночь рэму не помешало бы удвоить дозоры.

Когда Джай глухо застонал и обхватил голову руками, эльф наклонился к нему. Он отвел руки юноши, прикоснулся к его вискам, и золотистые искры сорвались с его пальцев. Это не было исцелением (для настоящего лечения у эльфа не хватало ни знаний, ни опыта), но это было единственное, чем он мог помочь.

Что-то прохладное коснулось висков Джая, заставляя боль отступить. Перед глазами прояснилось, и он узнал склонившегося над ним Лара. Юноше совсем не нужно было прислушиваться к чужим ощущениям, чтобы понять, почему ему стало легче. Но он знал, что облегчение будет недолгим, и очень скоро перед глазами снова будет клубиться серая мгла. Но эта короткая передышка дала ему возможность собраться с силами, и память услужливо преподнесла ответ, который он искал.