Александр Прозоров - Заговорщик

На третий день, вскоре после полудня, равномерно постукивая, опустился мост Юрьева, ворота приоткрылись, выпустив трех мужчин. Все были в мантиях и матерчатых шапочках, у одного на груди висела золотая медаль солидных размеров. Тяжелые створки тут же захлопнулись, а когда бюргеры сошли с моста – то и он лениво, с поскрипыванием и стуком поднялся на старое место.

Сторожевой отряд мгновенно поднялся в седло, полтора десятка боярских детей подлетели к ливонцам, закружили вокруг.

– Мы члены ратуши города Дерпта, – опасливо косясь на всадников, сообщил владелец медали. – Мы хотим видеть вашего воеводу.

– Ну, так шагайте к лагерю! – посоветовал один из воинов. – Вон палатка остроконечная с желтым пологом и черно-белым знаменем. Там Даниил Федорович отдыхать изволит! Не заблудитесь!

Боярские дети засмеялись и помчались обратно к страже.

Воевода Даниил Адашев, конечно же, не отдыхал. В своей палатке он четвертый раз пытался выиграть у Андрея Зверева в шахматы – и пока безуспешно. Князь Друцкий ходил рядом и то и дело пытался уговорить обоих бросить богопротивное баловство и сесть за стол. Видимо, боялся, что Адашев обидится.

Юрьевских бюргеров пропустили к шатру воеводы свободно. Хотя, наверное, за такую халатность несших сторожевую службу стрельцов не мешало бы и наказать – но при воеводе Адашеве подобного почти не случалось. В тот самый момент, когда князь Сакульский нацелился объявить воеводе шах, гости дружно закашлялись у порога.

– Вы кто такие? – недовольно буркнул потерявший ладью Даниил.

– Мы избранные члены совета ратуши, – сложив руки на животе и нервно перебирая пальцами, ответил медаленосец. – Совет хотел бы знать, с какой целью вы пришли под стены нашего города и почто нарушаете уговор мирный с государем московским Иоанном?

– Какой уговор? – зло рявкнул Адашев. – Это вы первые в Великий пост по нашим городам из пушек палить начали! Вот теперь и воюйте! Снесем ваш город под корень, и вся недолга.

Он недовольно рыкнул и упреждающе закрылся слоном.

– Как же сносить? – занервничал бюргер. – Мы христиане, боярин, мы с вами одному богу молимся, одним знамением осеняемся. Грех ведь страшный будет, коли смертоубийство случится такое. На ваши головы грех падет.

– Мы этот грех перенесем, – ответил воевода, наблюдая, как Андрей выдвигает королеву, отрезая его короля от свободной части доски. – На войне без жертв не бывает, мы этот грех опосля замолим…

Он почесал нос и решительно двинул вперед пешку.

– Сие есть подход неразумный, – вступил в разговор бюргер с крупным морщинистым подбородком. – Мы люди мирные, понимающие. Мы готовы выплатить вам выкуп за хлопоты, возместить расходы, дать награду воинам. Вы вернетесь домой богатыми и живыми. Штурм же много крови заставит пролить.

– Что нам золото? – поднял голову Даниил. – Золотом вы должны были платить государю недоимки. Ныне же мы пришли за самим городом. Целуйте крест царю на верность, открывайте ворота. Тогда и крови никакой не случится.

Зверев неудобную в этом месте пешку все-таки съел. Адашев мельком глянул на доску, быстрым движением вывел слона и поставил между ферзем и княжеским королем. Это был шах, да еще и с «вилкой». Воевода рывком встал, поставил руки в боки:

– Ну, что мнетесь? Принимаете русское подданство или нет? Те, что на сие счастье согласятся, права все русские получат: жить смогут, где хотят по всей Руси, покупать дома и землю, торговлю вести, жениться на дщерях русских и молиться вере своей по своему обряду и разумению.

– Но вы должны арестовать и выдать дерптского епископа, – торопливо вставил князь Друцкий. – Пусть даже он государю и присягнет.

– Тогда вы не станете казнить никого из горожан? – уточнил другой спутник.

– В нашей стране никто не может казнить царского подданного без открытого и честного суда с двумя выборными из местных жителей целовальниками.

– Нам непонятен сей обычай, – развел руками бюргер с подбородком. – Нельзя ли сохранить вам в городе прежний суд?

– Можно, – отмахнулся Адашев, наблюдая, как Зверев сбивает ферзем его слона, и тут же спохватился: – Но подчиняться он все же станет государю нашему, а не иным правителям.

И «съел» королеву ладьей. Андрей понял, что дело пахнем матом в ближайшие ходы.

– Как же нам поступить с теми, кто крест царю Иоанну Васильевичу целовать не пожелает? – опять зашевелил пальцами на груди главный из троицы.

– Пусть проваливают на все четыре стороны, – отмахнулся воевода. – Забирают пусть свое добро – и скатертью дорожка!

– Зачем же имущество отдавать? – встрепенулся Юрий Семенович. – Имущество пусть оставляют! Урон ведь какой от их отъезда случится! Люди, рухлядь, подати…

– По слову твоему, воевода, – зачастил бюргер, – готов ли ты рядную грамоту подписать?

– Тебе, что, слова моего мало? – удивился Даниил Федорович. – Ну, коли так… Ладно, подпишу. И крест на сем поцелую.

– Партия, – смешал фигуры Зверев. – Я проиграл.

Восемнадцатого июля тысяча пятьсот пятьдесят восьмого года, так и не услышав ни единого русского выстрела и не сделав ни одного выстрела сам, город Юрьев, он же Дерпт по местному наименованию, отворил ворота и сдался на милость победителя.

Сперва по опустившемуся мосту выкатились наружу около сотни телег, на которых лежали узлы, стояли сундуки, была привязана мебель, болтались мешки с припасами на первое время, сидели дети. Бюргеры, не пожелавшие стать подданными России и жить бок о бок с этими «жалкими, злобными русскими дикарями», покидали родные дома, отправляясь на запад – туда, где их мирозданье не будут сотрясать шаги могучей северной державы. Никто из переселенцев тогда не знал, что через несколько дней посланные Вильгельмом Фюрстенбергом солдаты под командованием Вильгельма Вифферлинга ограбят их до нитки, сдав все отнятые ценности в казну магистра Ливонского ордена. А смиренные горожане, решившие остаться в Дерите, в полном соответствии с заповедями Господними будут вознаграждены и на многие десятилетия смогут забыть о том, что такое война, а о кровавых волнах, которые еще долго будут гулять по Прибалтике, станут узнавать лишь со слов беженцев и меняющихся в гарнизоне солдат.

Последние беглецы еще выходили из крепости, когда по мосту уже загрохотали подковы русских скакунов. Первыми на узкие улицы городка ворвались боярские дети – всего две сотни, готовые встретить на щит и рогатину любую засаду. Но беды никакой не случилось. Восторженных толп с цветами на улице не наблюдалось – как, к счастью, и воинов. За головными отрядами в покоренную столицу епископства чинно въехал Даниил Адашев – все прочие воеводы отстали на несколько саженей.