Александр Прозоров - Заговорщик

– А если там никого нет, Андрей Васильевич? Как я буду выглядеть, учиняя такие маневры ради победы над пустым местом? Людей измучаю, лошадей истомлю. Проку же – никакого.

– Юрьев.

– Что Юрьев? – не понял молодой воевода.

– На пути к Ругодиву по западной дороге стоит Юрьев, – тихо и размеренно пояснил Андрей. – Коли его взять, все дерптское епископство падет к ногам государя. Коли он все равно по дороге – отчего бы его и не захватить? Есть ворог у Ругодива, нет – это неважно. Победа над епископством все равно станет твоей. И это будет настоящая победа.

– Государь повелел после наказания Ругодива заключить мир, – после короткого колебания ответил Адашев. – Как я ему объясню захват целого епископства?

– Военной надобностью, – подмигнул ему Зверев. – Победителей не судят. Тебе нужна слава или нет?

– Боязно, княже, супротив воли государевой…

– Вечером сядь, изложи диспозицию, объясни мысли свои, отчего удобнее с запада врага охватить, в окружение, в осаду взять. Сколько душ человеческих убережем, под огнем переправу не устраивая. Запечатай письмо, да Иоанну и отправь. Отчет это твой будет. После и оправдываться за Дерптское епископство не придется. Взяли и взяли, раз уж на пути оказалось.

– Ох, смущаешь ты душу мою, – поежился под ферязью боярин. – Можно ли так?

– Я тебя, Даниил Андреевич, не на измену подбиваю. На служение земле русской уговариваю. Пусть прирастает она окраинами, пусть крепнет и богатеет. Разобьем орден, возьмем Ливонию, ногою твердой при море встанем! Новые порты обретем, ворота для торговли нашей. Что плохого в этом, воевода? Между русскими селениями и вражьими армиями лишние сотни верст пути окажутся – разве не на пользу народу нашему это пойдет? Тебе – слава и почет, России – польза. Хотя сам думай, конечно. Армия ныне под твоей рукой. Тебе решать, на дело силу эту пустить, али просто так туда-обратно от самой Москвы до Балтийского моря гонять.

– Отпишу грамоту, отошлю брату, – уже подняв голову и глядя вперед, вслух подумал Адашев. – Без риска великого дела не совершишь. Коли Иоанн недоволен окажется, так ведь гонца пришлет и остановит, верно? Эх, пропадай моя головушка! Пойдем через Печоры!

Двенадцатого июня, в день святого Исаакия – больше известного как день змеиных свадеб – русская армия перешла тихую немноговодную Пиузу и мгновенно выстрелила во все стороны десятками легкоконных дозоров. Одетая в броню, покачивающая нацеленными в небо рогатинами, сверкающая шлемами, рать медленно втягивалась на Юрьевскую дорогу. Уже через три часа к воеводе начали возвращаться посыльные от разъездов с сообщениями о победах. Да таких, что армии пришлось остановиться возле залива Вярки и разбить лагерь.

– Мы взяли замок Ордава! – тяжело дыша, спешивался перед Адашевым очередной холоп. – Замок наш! Боярин ворота запер, оборону держит. Велел спросить, как далее поступить?

Бедолага не подозревал, что такой он сегодня уже восьмой или девятый.

– И как взяли? – интересовался Зверев.

Они с князем Друцким по разряду к рати приписаны не были и пребывали рядом с Адашевым на правах гостей.

– Ну, – уже не так бодро начинал рассказывать ратник, – шли дозором по проселку. Там меж двух хуторов замокла берегу реки. Ордава называется. Река то есть. Повернули к нему, подскакали ближе, глянь: а ворота-то нараспашку. Мы, не будь дураки, сабли наголо и вперед, пока ливонцы-то не попрятались. Во двор влетаем – а там никого. По этажам, по комнатам бегаем – пусто. Скотина в загонных мычит, котлы на кухнях горячие, из печей еще дым тянется, на столах посуда с едой, вино в кувшинах. А хозяев нет никого, – закрестился холоп. – Пошукали, поймали пару смердов, что по углам прятались. Те и поведали: мол, к кавалерам вестник был, что рати наши к Печоре подошли. Тут они разом все бросили, на лошадей вскочили – и тикать.

– Федор Ипполитович, – повернулся боярин Даниил к воеводе Большого полка. – Сделай милость, выдели полусотню стрельцов московских, пошли с сим холопом в замке службу нести. А то как бы не вернулись прежние герои.

Князь Юрий Семенович Друцкий оказался абсолютно прав. Ливонский орден сгнил, как зараженное грибком яблоко, и готов был пасть к ногам любого, кто тряхнет ветку, на которой он все еще почему-то держался.

Спустя два дня, без единого выстрела покорив все замки и крепости на день пути от Печоры, армия двинулась дальше и разбила новый лагерь возле реки Выханду, затем надолго задержалась у Ахьи. Даниил Адашев, как и прочие воеводы, все ожидал какого-то подвоха, ловушки, нежданного нападения собранной в единой кулак армии. Но враг не появлялся, сколь тщательно его ни искали. Русские полусотни растекались по Дерптскому епископству от края и до края, занимая замки, конфискуя именем Иоанна рыцарское имущество и земли, отменяли рабство, барщину и право первой ночи, приводили черный люд к присяге, назначали старост и требовали собирать земские собрания. Дозоры докатились до самого Ругодива, встретились с ивангородскими разъездами и вернулись назад, докладывая о всеобщем спокойствии и миролюбии населения.

Четырнадцатого июля, уже забрав под свою руку все селения и укрепления, русская армия подошла, наконец, к самому Юрьеву. Боярин Адашев приказал разбить основной лагерь на Омовже ниже по течению, послал крупные, в три сотни, конные отряды обложить крепость со всех сторон, дабы никто не мог ни войти в город, ни выйти из него, послал боярина Шохина в Ивангород за пушками и… И закатил ближним воеводам роскошный пир. Чего еще делать? До подхода осадных пищалей армии все равно оставалось только держать осаду: сменять друг друга в сторожевых отрядах и благополучно спать все прочее время.

Смеркалось. Горожане, подсвечивая себе факелами, бродили по стене и выглядывали из окон башен. Русские дозоры, разведя на безопасном расстоянии костры, поглядывали на защитников, а из лагеря, залитого светом от трофейных свечей и масляных ламп, доносился смех, песни, крики восторга и громогласные тосты. Воеводы пировали, прочие служилые люди, пусть и не так шумно, тоже позволили себе расслабиться. К ночи «расслабились» до того, что решили пойти на приступ и числом в несколько сотен, с мечами и рогатинами, кинулись к Юрьеву. Не один час они ходили вокруг, угрожая развесить всю стражу на зубцах, жителей посадить на кол, а дома сжечь, чтобы и трава на сем месте более не росла.

Ближе к рассвету многие поняли, что без лестниц рва не одолеть, и отошли в лагерь, обещая вернуться новым днем. А иные легли спать прямо у крепости. На второй день осады вояки давешнего рвения не выказывали, через ров переплыть не пытались. Хотя немало холопов к крепости ездили, кричали угрозы и предлагали страже прыгать вниз и погибать без мучений. Потому как после штурма они умрут все равно, но им припомнят все прежние прегрешения схизматиков пред русскими и муки праведника Иссидора.[25] Советовали выпустить женщин и детей, потому как в плену те выживут, а после штурма – уж точно нет.