Роман Афанасьев - Огнерожденный

Нравился ему и сам Ламеранос: щупленький невысокий старичок, с длинной седой бородой, ходивший в одном и том же старом камзоле и заношенном до дыр сером плаще. Нравился тем, что вечно во всем сомневался, хотя очень много знал. И тем, что был беззаветно предан наукам. Порой Фараху казалось, что ради нового знания, Ламеранос готов пожертвовать всем имуществом, а то и жизнью. Лишь бы ему, или его коллегам, открылось что-нибудь новое. И это тоже нравилось Фараху. Иногда ученый напоминал ему деда. Тейрат тоже очень много знал и охотно делился знаниями.

Ламеранос не остался в долгу. Он сразу приметил интерес нового воспитанника к наукам, и выделил его среди остальных. Сасим и Васка больше интересовались молитвами, Грендиру было наплевать на все, из чего нельзя извлечь выгоды – желательно немедленно, а Килрас от природы был немного туповат. Не то чтобы дурак, но не отличался особой живостью ума и сообразительностью. Зато новенький, Фарах, оказался настоящим учеником, таким, о каком мечтает каждый учитель – жадным до знаний и способным. Поэтому Ламеранос часто задерживался в приюте, чтобы спокойно поговорить с Фарахом. Остальные ученики уже расходились, отсидев положенные часы, а новенький оставался. Ламераносу было приятно, что к его рассказам проявляют такой интерес, и он старался от души, просвещая бывшего подмастерья деревенского кузнеца. Так же ему нравилось, что за четыре месяца занятий, Фарах выучил столько, сколько другой не выучил бы и за пару лет. Это льстило самолюбию учителя.

В итоге оказалось, что в приюте Фараху нравилось все. С учебой дела обстояли хорошо. Хорошо и с молитвами. И что самое удивительное – хорошо было и со свободным временем. Поднимались послушники поздно: когда огромные песочные часы, установленные в холле около входных дверей, отмеряли восьмой час утра. В это время воспитанников и будил брат младший настоятель. Послушники завтракали – обычно парой яблок, куском хлеба да гретой водой и готовились к утренней молитве. Она начиналась часов в девять, когда заканчивалась служба в Великом Храме Всеблагого Энканас. На ней обязательно должен был присутствовать старший воспитатель брат Састион. После службы он возвращался в приют, и уделял время воспитанникам. До полудня шли занятия с наставником. Потом приходило время обеда. Ели все вместе, в том же общем холле: воспитанники приносили длинные деревянные столы и лавки, и рассаживались за ними по возрастам. После обеда творилась краткая молитва во славу Всеблагого, дающего свет и пропитание, а потом начинались занятия с Ламераносом. Обычно они продолжались часов до пяти, а после этого послушники были предоставлены сами себе. До самого вечера, часов до восьми, пока не приходило время ужина и вечерней молитвы.

Сначала Фараху это казалось странным. Он думал, что все их время займут учения и молитвы, но Грендир быстро объяснил ему, в чем дело. В приюте воспитывали сирот. Делали из них послушный материал. В меру воспитанный, в меру образованный. Уже потом, тех, кто хорошо себя проявил, отбирали в послушники храма, на дальнейшее обучение. Отправляли к жрецам. Вот там-то начиналось настоящее обучение, какое положено человеку посвятившему себя служению Всеблагому. Ребят менее талантливых рассылали по всей стране, в далекие деревенские храмы, в помощь местным жрецам. Обычно в самое захолустье, куда по своей воле не хотели отправляться воспитанники и жрецы благородных кровей. Там молодые послушники постигали премудрости жреческой жизни – уже на месте. На своей собственной шкуре. И порой таки оставались жрецами в том храме, что становился для них новым домом. Воспитанников, не отличавшихся особой сообразительностью и тягой к знаниям, но кое-как закончивших приют, охотно брали в услужение знатные господа. Ведь всех сирот учили и письму и счету. Образованные слуги встречались редко, и потому выпускники приюта ценились высоко. Знатным господам было приятно взять в услужение не тупого мальчонку с улицы, склонного к воровству, а образованного воспитанника, почти что послушника. Так что дело находилось всем. Поэтому на обучение воспитанников не тратили слишком много сил. Не окупится. Если будет нужно – жизнь сама научит, она и есть самый лучший воспитатель.

Так что в приюте и учили и давали немного свободы. Правда, не всем. Младших не выпускали за пределы двора. Их вообще держали в строгости, приучали к порядку и послушанию. А старшим, что уже прошли через все строгости, позволялись некоторые вольности. Все-таки взрослые люди. Их свободно выпускали в город, зная, что они вернутся – в этом возрасте уже начинаешь дорожить бесплатным куском хлеба и образованием. Даже шустрый Грендир и тот всегда возвращался вовремя, боясь, что его выгонят из приюта. Он, бывший воришка, выросший на задворках Таграма, пропитанных духом свободы и безнаказанности, понимал: ему дан шанс. Хороший шанс устроить свою жизнь. И он не собирался его упускать. Так же как и Фарах, и Килрас. Сасима и Васку, прозванных "святошами", можно было не принимать в расчет. Братья неохотно покидали приют, только по необходимости. Они уже жили новой жизнью – жреческой.

А вот веселая троица, порой позволяла себе развлечься. Самым излюбленным был такой способ: пойти на рыночную площадь, потаскать тяжелые мешки торговцев с подвод к прилавкам и получить за это несколько медных монет. После чего зайти в любимый кабачок, где в основном собирались школяры, и цедить разбавленное сверх всякой меры дешевое пиво, до тех пор, пока не придет пора возвращаться в приют. В кабачке можно было наслаждаться вольными разговорами, узнавать последние новости и слухи, общаться с непоседливыми и бойкими на язык школярами. То есть делать вид, что ты просто горожанин, а не воспитанник приюта для сирот.

Вот и сегодня, Фарах шел в этот кабачок, носивший название "Совиное Урочище". Правда, он не собирался в нем задерживаться. Он искал друзей, которые без сомненья уже обосновались в кабачке. Ведь сегодня был выходной, седьмой день недели, когда Ламеранос отдыхал и не приходил на занятия. Не смотря на это, Фарах все равно полдня провел за книгами, сам, по собственной воле. Ведь это было для него лучшим развлечением. А Грендир и Килрас, сразу после обеденной молитвы, отправились на площадь – подзаработать. Подмастерье догадывался, что друзья, разжившись мелочью, обязательно заглянут в "Совиное Урочище". Поэтому, когда к нему зашел Састион и попросил срочно найти Грендира и Килраса, он согласился, – знал, где их искать.

Теперь подмастерье бодро шагал в знакомый кабачок, с удовольствием ступая по свежему снегу еще с утра припорошившему улицы Таграма. Он был сыт, тепло одет и вдобавок узнал много нового о западной части Сальстана, в частности про город Вольный Паир. Он собирался найти друзей, передать им слова наставника, а потом вернуться в приют, чтобы снова засесть за книгу, и, наконец, узнать, чем кончился дележ Паира в период правления Могда Стремительного. На душе у него было легко и светло.