Роман Афанасьев - Огнерожденный

Появление Фараха неожиданно сдружило и Грендира с Килрасом. Если раньше, из-за разности характеров, они едва общались, то теперь троица была почти неразлучна. Новичок послужил связующим звеном между здоровяком-молчуном и болтуном-пронырой. Два полюса, получив центр тяжести, сошлись и уравновесили друг друга, образовав дружную компанию. Теперь приятели все делали вместе: сидели на занятиях, гуляли, отбивались от городских мальчишек, дразнивших сирот "колченогими". От чего именно так – никто не знал, даже сами городские. Но воспитанники, как и положено, обижались и отвечали на шутку шуткой, а на удар ударом.

Так же Фараху понравились и занятия. Утро начиналось, разумеется, с молитвы. Все воспитанники, старшие и младшие, по утру собирались в большом холле приюта и молились Энканасу о ниспослании тепла и блага на светлый город Таграм. Потом расходились по комнатам, на занятия. С каждой группой занимался свой преподаватель. Занятия у старших вел сам Састион – настоятель приюта. Это был высокий и худой таграмец, поджарый и вечно напряженный, как натянутая струна. Он являлся обладателем замечательного носа, длинного, чуть загнутого и острого словно клинок. Обликом он был похож на каван-сарца, но родился и вырос в Таграме, хотя глаза у Састиона были почти черные, как у настоящего масунца. Фарах, все же, думал, что у настоятеля в роду было много южан, поэтому про себя считал его земляком. Как все воспитатели и воспитанники Састион тщательно брился, и на его остром подбородке, составлявшим прекрасную пару носу, никогда не видели щетины. Он был настолько худ, что младшие воспитанники называли его "жердиной". Одевался обычно в простую рыжую жреческую тогу, полинявшую и заштопанную в десятке мест. Састион был очень аккуратен, любил чистоту и порядок, вдобавок, не переносил роскоши, излишеств. Часто бывал строг с воспитанниками, но вместе с тем разумен и справедлив. Никогда не бранился попусту, но за дело мог наказать сурово. К Сасиму и Васке старший воспитатель благоволил, а к "веселой троице", как прозвали послушники Грендира, Килраса и Фараха, относился с прохладцей. Но лишних придирок себе не позволял.

Вообще учеба Фараху очень нравилась. Иногда даже больше, чем работа в кузне. Он раньше и не подозревал, что в мире есть столько интересного. Поэтому на уроках он жадно слушал преподавателя, стараясь запомнить все, что услышал. И совершенно не понимал Грендира, откровенно бездельничающего на занятиях.

С утра с ними занимался Састион. Он разучивал с послушниками новые слова молений, обращенных к Энканасу, учил обращаться с даром. Это было очень интересно. Фарах узнал много нового, понял, как правильно обращаться к Всеблагому: в каких случаях, сколько по времени, какими именно словами. Научился вызвать огонек на пальцах по своему желанию. Во время молитв, когда слова молений произносились нараспев и воспитанники обращали свой дар к Богу Огня, Фарах чувствовал, что его слова слышны Энканасу. Это приводило его в благоговейный трепет.

И все же больше всего ему нравились послеобеденные занятия, когда к старшим воспитанникам приходил самый настоящий ученый из Таграмского Училища, звавшегося на новомодный лад Университетом.

В его стенах учились уму разуму отпрыски знатных семей, коих в столице проживало великое множество. Но в университет попадали не все. Только те, чьи родители выразили желание, чтобы их чада стали образованными. А таких было немного, ведь в Сальстане больше ценилась карьера военного, а не ученого. Кроме того, согласно королевскому указу в университет брали и худородных ребят, хорошо проявивших себя в школах при храмах.

Учеников университета все звали школярами, потому что университет раньше был главной школой Таграма. Они настолько были дружны, что составляли особое братство, готовое постоять друг за друга и за университет. Сыновья графов и баронов братались с сыновьями сапожников и портных, вместе прогуливали деньжата, тискали симпатичных прислужниц в трактирах и клялись друг другу в вечной дружбе на книгах и клинках. И что было самым главным – не забывали об этих клятвах даже после окончание учебы.

Фарах завидовал им. Всем сердцем. В университете учили грамоте и письму, хорошим манерам, этикету и всему прочему, что необходимо знать образованному жителю столицы. Самых талантливых оставляли – заниматься науками. Из них порой получились настоящие ученые. Они оставались в университете, преподавали школярам науки, приумножали знания. Таких талантов в университете было немного, и всех их очень уважали в Таграме. Ведь наука – важное дело для государства, почти как военное.

Наук Фарах знал пять: сложный счет, необходимый и архитекторам и кузнецам; география – наука о землях, необходимая для составления карт, за что особо ценилась вояками и чиновниками; медицине, необходимой всем подряд; науке о живом, и иностранным языкам. Преподавали их ученые, закончившие Университет, а порой и прибывшие специально в Таграм из других стран. Вот такого преподавателя и удалось заполучить в свое распоряжение приюту.

Эшмар, настоятель Великого Храма, справедливо считал, что воспитанники должны быть образованными, с широким кругозором. И, несмотря на то, что ученые и жрецы недолюбливали друг друга, в приюте появился Ламеранос. Это был почтенный старец, обладавший многими знаниями и неукротимым энтузиазмом. Приходил он только к старшим воспитанникам, обычно после обеда, и учил их географии, науке о живом и языкам. Так же рассказывал об истории Сальстана, Каван-Сара и Леарана.

На этих занятиях Фарах присутствовал всегда, даже когда ему нездоровилось. От уроков он приходил в восторг. Особенно ему нравилась география, открывавшая перед ним безбрежные просторы трех государств. Рассказы Ламераноса о чужих землях уносили его на крыльях воображения прочь из класса. Как наяву он видел дельту Великой реки, впадающей в Западное море, видел Восточные Леса, и хорошо знакомые южные горы. Рассказы о животных иногда повергали Фараха в ужас – особенно те, что касались восточных и северных чудовищ. Но одновременно они и привлекали его, животный мир трех государств оказался гораздо разнообразней и удивительней, чем ему представлялось раньше. А это было жуть как интересно, – хоть Фараху больше приходилось работать с железом, животных любил с детства.

Особенно отличился Фарах в изучении языков. Северный стал для него вторым родным, южный он знал с рождения, а леаранский давался легко. Фарах жадно впитывал знания, как высохшая морская губка впитывает влагу. Он набрасывался на книги, как проголодавший путник набрасывается на еду, и все никак не мог утолить голод знаний.