Облик Огня (СИ) - Липарк Михаил

— Насколько мне известно, император Уйлетан нападал на Дордонию и был повержен Рогаром, — перебил странник.

— Владыка западных земель смертельно заболел, а так как он был одержим идеей завоевать Дордонию и оставить на этой победе отпечаток своего имени, то выбора сам себе не оставил и пошел войной уже спустя два года, пока еще смерть не забрала его. Запасным планом были одиннадцать наследников Уйлетана, которых он оставил в Творсе, когда пошел на Дастгард и которые должны были закончить дело всей его жизни в случае неудачи.

— Что было потом? После того как все воспользовались великодушием императора? — Иллайа не скрывала интереса.

— В тот день я пребывал в столице. Помню, как спускался по Солнечной аллее к морю, и можно было легко понять, в какой стороне родился очередной мертвец — женщины пронзали своими криками стелющуюся на город тьму. Именно побег от этих криков и самого себя заставил меня оказаться тогда в Медвежьем квартале. Через какое-то время что-то заставило меня остановиться у одного дома, в котором люди не рыдали. Отнюдь. Молодые родители радовались рождению новой жизни и, о, чудо, младенец на их руках был живее всех живых. Это был ты, Спутник. Это твоим матери и отцу удалось избежать ужасной участи, уготованной и для тебя в том числе.

— Ставлю на случайность.

— Быть может. Но факт в том, что твои родители были так увлечены твоим рождением, что не подоспели к раздаче яда. Отец выбежал на улицу, наткнулся на меня, уточнил о прибытии провизии, выругался, когда услышал, что опоздал и снова с горящими глазами забежал внутрь.

— Ничего, любовь моя, — сказал он, когда оказался в доме. — Хоть все зверье из леса и сгинуло восвояси, прокормить нашу семью я еще в силах, пусть даже для этого мне придется завалить целого медведя. Завтра с первыми петухами я отправлюсь на охоту.

Вастерас на секунду замолчал. Странника не переставало лихорадить так, будто происходит землетрясение.

— Так и началась история твоей жизни, Спутник. Страшно представить, сколько нерождённых младенцев умерло в ту ночь ради того, чтобы ты сохранил свою жизнь и исполнил свое предназначение.

— Звучит складно, — заключил странник. Как бы ему ни хотелось поспорить с чародеем и углубиться в историю, чтобы лично покопаться в фактах, он понимал, что какой бы вопрос ни задал, на любое его возражение фанатизм старого эльфа найдет, что ответить и возьмет верх. — Хотя не очень и верится. Много событий должно было сложиться именно так, и никак иначе…

— Можно удивляться так рождению каждого ребенка. Ведь для этого всегда много событий должно сложиться так, а не иначе.

Капризная пустыня успокаивалась. Ветер больше не задувал за капюшон и не разносил песчинки по вещам путников.

— Береги кольцо, Спутник. Сегодня оно спасло тебе жизнь. Это редчайший артефакт. Пока еще я чувствую связь с ним, но если мы используем его еще хоть однажды, то рассчитывать на магию, заключенную в нем, нам больше не придется.

У медведя было нескончаемое количество вопросов, но слабость оказалась сильнее любопытства. Старый чародей видел, как тяжелые веки странника давят на глаза и пытаются их сомкнуть.

— Я возвращаюсь в Старгорд. — Вастерас сунул руку в небольшую дорожную сумку, ремень от которой сейчас был перекинут через его голову. — Синее — это Полесское зелье, его хватит на три дня. Выпивать надо по целой бутылке в день, сразу после сна. Желтая жидкость — это настойка из Амкана, выпить сразу поле того, как я покину вас. После нее ты проспишь целые сутки. И, Спутник… — его голос снова стал спокойным, — береги себя. — Он повернулся к девушке, — Взять вас с собой прямо сейчас я не могу, портал не выдержит троих, да и в таком состоянии передвигаться подобными путями чревато. Как только медведь окрепнет — отправляйтесь в Старгорд. Вы найдете меня в башне за стенами города, на самом берегу Вечных Вод. Она там единственная — не прогадаете.

— Стой! — Выпалил медведь и снова закашлялся. Рука ныла и навязчиво напоминала о себе. Он готов был отрезать ее, лишь бы снова почувствовать покой. — Нужно вернуться в Дастгард за Ноэми…

Вастерас замялся какое-то время, подбирая слова.

— Послушай меня, Спутник. Ноэми сыграла свою роль. Забудь о ней, у нас есть более важные цели. На твоих плечах лежит слишком большая ответственность, чтобы ты рисковал своей жизнью, отправляясь прямо в логово хищника. Это неразумно.

— Забыть о ней? — взорвался Сарвилл и забыл про боль, терзающую его плечо. — В бездну вашу ответственность! В бездну предсказания и предназначения, предначертанные возможно вообще кому—то другому. Сейчас я Сарвилл Кхолд, медведь из Дастгарда. И я возвращаюсь в столицу за теми людьми, которые будут рядом, если ваши предсказания окажутся верными.

Вастерас взял слишком долгую паузу.

— Почему ты молчишь, проклятый чародей? Что скрывается за этим мрачным видом? Говори, сколь бы печальными не были вести. Говори правду! Я слишком часто в последнее время оказываюсь на волосок от смерти и мое терпение совсем ни к черту!

— Что ж. Возможно ты прав. Подобные вести помогут закалить твой дух, и ты имеешь полное право их знать. Принцесса Лиана на полпути в Башню Стихий — по приказу короля ее вывезли из Дастгарда. Отправлена она туда, как ты понимаешь, не с целью экскурсии, а в качестве самого что ни на есть подходящего экспоната. Боюсь, для девушки с такими развитыми способностями это путешествие может оказаться последним… Ноэми находится под стражей в королевской тюрьме под Шаарвилем, король точно будет настаивать на смертном приговоре, и Совет Тринадцати наверняка поддержит его… Что касается твоих кровных родных, они также пребывают в заключении со дня твоего побега, однако точное место их нахождения мне не известно. Убежден, что король нарочно раскидывает всех как-то связанных с тобой людей по разным углам. Он знает, что попробуй ты прийти за кем-то одним, пока ты идешь за следующим — у него будет время, расправится с заложниками. Боюсь, что ты не в силах спасти никого, дитя. Любое твое действие подобно взмаху крыльев бабочки на одном берегу Неймерии вызовет цунами на другом. Мне жаль.

Сарвилл потянулся за бутылочками, Иллайа отодвинула их в сторону. В его глазах впервые разбушевалось пламя.

— Дайте мне чертово зелье! Иллайа запрягай лошадей, я готов отправляться дальше.

Вастерас передал страннику бутылочку с желтой жидкостью, он залпом выпил содержимое и притаился в ожидании эффекта. В следующее мгновение неведомая сила откинула его назад, и он завалился на спину, застонав от боли и бессилия. Его зрачки расширились, огонь в глазах медведя запылал с новой силой. Все его тело ломило так, будто он упал в ледяную воду. Судороги разом охватили раненного с головы до пят. В этой агонии Сарвиллу казалось, что вместо крови по его венам побежал жидкий огонь, а в следующий момент он потерял сознание.

Иллайа посмотрела на старого эльфа испуганными глазами.

— Все хорошо, — поспешил ответить на незаданный вопрос Вастерас. — Через сутки он придет в себя. Завтра, когда он проснется, тебе нужно убедить его в нецелесообразности строить из себя героя. Башня в Старгорде, за стенами города, на берегу Вечных Вод. Запомнила? Повтори.

И Иллайа повторила.

Стало уже слишком темно. Миниатюрная сфера, меняя свои цвета, поднялась выше и спряталась за спину уходящего в горизонт мага. Несколько молний ударили в пустоту, и среди пустыни образовался светло-голубой овал, размером в человеческий рост, искажающий пространство за собой. Он проглотил чародея и исчез. Ветер продолжал грустить о чем-то своем.

«Что ж. Я долго размышлял над трудным выбором странника… Женщины, к которым он испытывал какие-то чувства, родные — все они стояли на противоположных чашах одних весов и убрать с них кого-то одного, значило позволить упасть кому-то другому. Где было взять ту шкалу, по которой можно было бы легко измерить уровень значимости для него каждого из этих людей и поступить так, как этого требовал бы сухой расчет? Конечно, подход к делу с холодной головой — это выход, но не для человеческой расы. Человеку свойственно все драматизировать, усложнять и переоценивать свои возможности. Как, собственно, это и произошло со столь безобидным ранением, которое чуть не привело весь народ Неймерии к трагичным и непоправимым последствиям. Не знаю, выжил бы странник еще раз при стечении тех же обстоятельств… Ведь заражение было серьезное, а его исцеление до сих пор считают настоящим чудом. Старый эльф, действительно, оказался настолько же велик и богоподобен в своих способностях, насколько предусмотрителен. И когда какой-нибудь любопытный зевака спрашивает у меня, был ли у странника ангел-хранитель в те беспокойные и без сомнения темные времена, я всегда отвечаю — был, его имя Вастерас.»