Возмездие (СИ) - Злобин Михаил

Юноша, словно не слыша меня, поднял руку и дотронулся до щеки покойника, замершего перед ним.

— Холодный… но мне все равно не верится, что он мертв…

— А ты проверь. Выставь палец.

— Что сделать? — Переспросил парень, оборачиваясь на меня.

Я ничего не стал отвечать, а только лишь продемонстрировал ему оттопыренный указательный палец.

— Антон, не надо… — Марина как будто что-то почувствовала и попыталась отговорить брата. Но тот снова подчинился мне, словно в полубреду.

Едва он повторил мой жест, как до сих пор неподвижный мертвец молниеносным движением дернул своей головой, насаживаясь глазницей на выставленный палец Антона. Мальчишка вскрикнул на одной ноте с испугавшейся Мариной, и от неожиданности плюхнулся на пятую точку, прямо в застывшую слякоть.

Поспешно отползая от легионера, юноша старательно оттирал со своей руки расплескавшуюся по ней стундеобразную слизь, которая наполняла глазное яблоко мертвеца.

— Бл… какого… что за… су…

— Ну скажи, Антон, — над шокированном парнем склонился одноглазый легионер по правой щеке которого стекала мутная жижа с остатками лопнувшего глаза, — разве живой человек сделал бы так?

Глядя на эту картину, следом за братом, на землю тихо осела и Марина.

— Не может этого быть… — одними губами прошептала она. — Как это возможно?

— Я и сам до конца не понимаю, — признался я, прекрасно расслышав ее речь. — Просто принимаю это как данное.

— Просто в голове не укладывается… и мы… вы нас сделаете такими же? Бесстрастными и покорными?

Казалось, девушку подобная перспектива пугала больше самой смерти, и мне захотелось ее немного успокоить.

— Только на некоторое время. Но потом, я обещаю, вы обретете покой.

— Как вон тот? — Антон, не поднимаясь с земли, указал на могилу Демина, но увидев на своей руке остатки слизи, снова принялся остервенело вытирать ее об свои штаны.

— Нет, с ним совершенно другая история. Тот человек много раз пытался меня убить при жизни, а теперь расплачивается за свои поступки. Вас же мне не за что наказывать. Вы просто оказались не в том месте и не в то время.

— Так вы все-таки нас убьете?

— Мне придется.

— И как это произойдет?

— Быстро и безболезненно. Вы не успеете даже понять, как перешагнете за грань.

Антон поднялся с земли, отряхнув налипший на джинсы грязный снег, а потом подошел и помог подняться Марине. Крепко обняв сестру, не поворачиваясь ко мне, он сказал:

— Мы готовы.

Но я почувствовал, что он лжет. К такому невозможно подготовиться, этого нельзя ожидать, как вспышки фотоаппарата. Где-то внутри каждого из ребят теплилась вера в то, что все обойдется, что ничего с ними не случится. Молодость вообще с трудом поддается таким мыслям, она до самого последнего мгновения отвергает смерть и не верит в нее. И только лишь когда сердце стискивают ледяные когти костлявой, заставляя прекратить свой безудержный бег, приходит осознание неизбежного…

— Не торопитесь, посмотрите сначала на это…

Антон и Марина синхронно развернулись ко мне, ярко вспыхнув отчаянной надеждой, и умерли в это же мгновение, пронзенные тончайшими иглами мрака. Умерли не забитыми жертвами, согнувшимися под гнетом безысходности и страха, а окрыленными мечтательной верой.

Мне показалось, что так будет лучше для них, что именно так и должно уходить из жизни. Надеюсь, я не ошибаюсь…

Когда передо мной встали тела Антона и Марины, я провел ладонью по волосам каждого и заглянул в их глаза, которые стали совсем не такими выразительными, как при жизни. И если в последние несколько месяцев во мне только крепла мысль о том, что смерть делает человека совершенным — сильным, сконцентрированным, неутомимым, бесстрашным… то теперь эта убежденность померкла, подобно луне на дневном небосклоне.

Нет, все-таки я давно уже потерял право называться человеком…

Зал заседаний бурлил и кипел, словно пчелиный улей в который бросили камнем. Солидные дяди в деловых костюмах и военных кителях одинаково хмурили брови и морщили лбы, бросая по сторонам тяжелые взгляды. Обстановка в столице уже накалилась сверх всякого предела, и никакими известными методами не получалось сбить температуру. Город походил на охваченного жгучей лихорадкой больного, вокруг которого бегала орава врачей, пробуя то одни, то другие методы лечения. Но ни одни из них не действовали, а те, которые на первых порах показывали неплохую ремиссию, потом оборачивались ужасающим рецидивом.

Враг был непредсказуем и словно бы предугадывал любые действия на несколько ходов вперед. Против него не действовали ни силовые, ни сдерживающие методы, а применять совсем уж радикальные шаги мешали миллионы мирных жителей столицы. Противник словно помоечная крыса или чумной таракан пролезал в любые щели. Он был настолько вездесущим, что ни у одного из ведомств до сих пор не получалось даже приблизительно определить его численность. Разброс оценочных данных был просто колоссальный — от пары тысяч до нескольких сотен тысяч. И, тем не менее, каждое из этих предполагаемых чисел казалось одинаково неправдоподобным.

— Господа, прошу тишины! — На трибуну выскочил взъерошенный генерал-полковник Амелин, начальник генерального штаба, которому в большинстве случаев и выпадала честь вести все эти заседания. — Сегодня у нас на повестке чрезвычайно важная тема, поэтому тут присутствуют далеко не все, а только самые благонадежные представители. Прошу отнестись ко всему здесь услышанному максимально серьезно.

Обведя притихшее собрание взглядом и убедившись что его слова были услышаны, генерал жестом подозвал худого усатого мужчину, который без конца нервно теребил свои огромные очки в толстой оправе.

— Пожалуйста, Никита Михайлович, вам слово. Господа, старший судмедэксперт специального судебно-медицинского центра с важным исследованием. Послушайте.

Заняв место на трибуне, усатый начал свое неуверенное выступление, то и дело зарываясь в несусветные дебри специфических медицинских терминов, так что суть его доклада долго еще укрывалась от большинства слушателей.

Кто-то в огромном кабинете не сдержал пренебрежительного смешка, отчего судмедэксперт занервничал гораздо сильнее и начал еще больше нагружать публику сложнопроизносимыми определениями и оборотами. Но тут сзади него на короткий миг снова возникла фигура Амелина. Он отвлек выступающего и что-то наставительно ему сказал, после чего тот удивительно быстро сумел совладать с волнением. Дальнейшую свою речь он вел уже почти нормальным человеческим языком.

— Прошу прощения, я явно начал не с того. Попробуем с самого начала. В общем, как вы уже поняли, я руковожу группой судебно медицинских экспертов в задачу которой было вменено обнаружение остаточных следов загадочного психотропного отравляющего вещества в тканях погибших и определение его состава. Обмолвлюсь сразу, что никаких успехов в этом направлении мы не достигли, но зато обнаружили другую очень интересную особенность…

Зал заволновался, и многие слушатели подобрались, предвкушая услышать что-нибудь новое и необычное.

— По большому счету, у подавляющего большинства тел, принадлежащих участникам неопознанных бандформирований, наблюдался труднопрослеживаемый генез смерти. Мы долгое время не могли найти закономерностей, потому что множественные пулевые ранения ошибочно наталкивали нас на вывод о том, что именно они послужили причиной умерщвления…

Собрание внимало речи настолько внимательно, что люди даже старались лишний раз не шевелиться, чтобы из-за шороха одежды или случайного скрипа стула не пропустить чего-нибудь важного. Что это все значит? Неужели им сейчас пытаются доказать, что добытые тела убитых бандитов умерли не от пуль солдат и служащих, а по какой-то другой причине? Но от чего тогда?

— Впервые мы заподозрили неладное, когда у тридцатого или даже сорокового по счету трупа обнаружилась слишком темная и жидкая кровь. Обычно это характерный признак при механической асфиксии, однако такое же состояние крови характерно и для множества других видов быстро наступившей смерти. Чтобы вы меня понимали, кровь темнеет из-за посмертного поглощения кислорода переживающими тканями организма. НО!