Андреа Хёст - Бродяга
Меня подключили к каналу, где уже собралось человек десять. Рууэл, Мейз, капитан третьего отряда Таарел и синий костюм Селки. Остальные имена были мне незнакомы.
– Девлин, пожалуйста, расскажи поподробнее об эфире на Муине, – деловито попросил Селки.
– Эм… минутку.
Я не ожидала, что меня втянут в совещание на высшем уровне, и потянулась к дневнику. Так проще справиться с задачей и избежать защитных ноток в голосе. Пролистнув несколько страниц, я начала:
– Впервые увидела луну, Муина, седьмая ночь. По-прежнему шла берег реки, нет зданий. Напоминает как на Земле, чуть больше, голубоватая, не полная. – Я прервалась. – В ней отверстие, знаете?
– Да. Продолжай.
Я пролистнула еще несколько страниц:
– Достигла поселения тринадцатый день. Луна появляется каждый восьмой день. Получается, появилась после того, как провела там пару дней. Полная. Когда взошла, сидела на крыше башни. Здания засветились. Сначала слабо, затем сильнее. В центре всех крыш кольца – розетки? Узор. Светится гораздо сильнее остального здания. Свет – эфир – вытекает из круга. Я встаю рядом, касаюсь потока света. Холодный, но согревает. Действует как алкоголь. Позже увидела больше света в центре города. Пошла за эфиром туда. Думаю, он течь вверх по холму. В центре амфитеатр. Там очень большое кольцо. И кошки. Кошек нет там той ночью, только много жидкий лунный свет. Центр круга создает столп света. К тому времени сильно опьянела. Пошла, встала в столп. Отключилась. Очнулась там на следующий день. Чувствовала себя хорошо.
Я со вздохом перевернула еще несколько страниц. Рассказывая про свои приключения при лунном свете, ощущала себя полной дурой.
– Несколько дней спустя, больная. Все время холодно. Жидкость в груди. Лихорадка. – Я ненадолго замолкла, перебирая в уме спутанные фрагменты, которые помнила. – Возможность смерти. Почти все время без сознания, несколько дней. Снова лунный дождь. Слишком больна двигаться, мало что помню. Видела эфир за окном. Принес тепло. Легче дышать. Намного лучше на следующий день. Могу двигаться. – Увидев следующую запись, я нахмурилась и нерешительно произнесла: – В этом не уверена. Странности со зрением. Одни предметы размыты, другие – нет. Подумала, повредилось. На следующий день решила, что за мной следят. Чувствую что-то позади, уголком глаза замечаю движение. Подумала, что схожу с ума, воображаю монстров. На следующий день много шума, словно холмы завывают. Полагаю, ддора. Не видела, откуда. Звуки исчезли, как и ощущение, что повсюду следят. В глазах по-прежнему туман. Два дня спустя появляются сетари.
Я бросила взгляд на Рууэла. К нему вернулась привычная невозмутимость, однако он очень внимательно на меня смотрел.
– Не припомню тумана в глазах после десяти тысяч инъекций. Все.
– Ты слышала ддору в реальном пространстве? – с подозрением спросил Селки.
– Громкий шум. Самый громкий, что когда-либо слышала. Как гора горюет.
– Я не могу… – начал кто-то, чрезвычайно разозленный. Осекся, а потом продолжил резким, но менее враждебным тоном: – Ты наблюдала другие значимые явления?
Интерфейс подсказал, что это некий Лакрин. К сожалению, к более подробной информации о людях у меня доступа нет.
Я остерегалась сказать просто «нет».
– Не явно, – ответила наконец. – Ддора. На Земле есть северное сияние, похоже на ддору, но гораздо больше. И не шумит. Не связано с ионот. Это просто… хм, солнечная радиация? Как понять, что важно? Важно, что всюду, куда иду, есть кошки? Ничего очевидно значимого.
– И вопрос двух миров достоин более подробного изучения, – вставила женщина по имени Нотра. – Девушка ведь еще в медблоке? Позже я навещу ее, и мы поговорим более детально.
– Отлично, – сказал Селки, и меня отключили от канала.
Вполне по-военному.
Я начала закрывать дневник, но Рууэл выхватил его у меня из рук. И это тоже в духе военных.
– Видение символа поможет прочесть? – спросила я без особого восторга.
– Бесполезно.
Перевернув несколько страниц, он прижал кончики пальцев к одной из них и закрыл глаза. Что бы Рууэл ни делал (предположительно, использовал какое-то «видение»), похоже, это давалось ему нелегко: то ли от прилагаемых усилий, то ли от боли складки вокруг рта углубились. Но обошлось без особых драматических эффектов, и вскоре Рууэл открыл глаза и вернул мне дневник.
– С тех пор как на Таре нашли способ путешествовать через пространства, мы не сталкивались с теми, чьи технологии были бы равнозначны нашим, – размеренно произнес он. – Это позволяет допустить, что мы мало чему можем научиться у тех, кто не достиг того же уровня. Мы просто сглупили, не расспросив тебя подробно о пережитом на Муине. А вот с твоей стороны было нелепо предположить, будто мы знаем все о планете, на которой нам разрешается проводить всего несколько часов, да и то в исключительных случаях.
С таким не поспоришь.
– Согласна.
Рууэл кивнул и ушел, а я осталась, злясь на него за проявленную беспристрастность. Держу пари, его считают строгим, но справедливым капитаном отряда.
Не то чтобы меня когда-либо привлекали в парнях строгость и справедливость. А уж отсутствие у Рууэла чувства юмора должно было окончательно отвратить. Хотя, пожалуй, назвав мою лабораторную крысу на одежде «вполне уместной», он вроде как пошутил. Сухо, но все же.
И у него очень красивые руки.
Когда Рууэл ушел, я сбегала к зеркалу в крошечной ванной и убедилась, что ужаснее еще никогда не выглядела. А чуть позже меня навестил Мейз. Он рассказал, что Тень по-прежнему держат в силовом поле, но еще не просканировали, и что моя информация о Муине очень ценная, хотя вряд ли они в ближайшее время решат, как ею распорядиться.
В общем, странный денек.
Меня тошнит от медблока.
Вторник, 4 марта
Расспросы о Муине
Большую часть сегодняшнего дня я провела с истен Сел Нотрой. Она тут что-то вроде ведущего ученого. Думаю, ее можно было бы назвать физиком, если бы физики верили в сверхъестественные способности, всякие пространства и в то, что лунный свет может превращаться в туман. Главное, что она и правда умная – эдакий тарианский Эйнштейн. Помесь всеми любимой бабушки и самой строгой директрисы во вселенной. Еще у нее есть миньоны, которые беспрестанно суетятся вокруг, пока истен не пошлет их прочь. И она велела медперсоналу принести мне одежду получше и привела меня в некую «переговорную гостиную», где мы обе могли устроиться с комфортом.
Старость на Таре сложно оценить. Здесь с радостью используют нанотехнологии в косметических целях, и встретить кого-нибудь со шрамом или родимым пятном – большая редкость, разве что с какими-нибудь милыми морщинками. Хотя, кажется, с сединой они еще справляться не научились. Местные избавились почти от всех видов рака, но по-прежнему стареют и дряхлеют. Впрочем, «пенсионный возраст» тут где-то между восьмьюдесятью и девяноста годами, а продолжительность жизни – лет сто двадцать. Их самый-самый долгожитель дотянул (только что проверила) до ста сорока семи (ну ладно, до четырехсот сорока двух). Истен Нотра старая. Старая-престарая, хотя все еще работает и до сих пор сообразительнее, чем я когда-нибудь буду, даже в мечтах.
Еще истен Нотра интересуется абсолютно всем. Она много расспрашивала о лунных дождях и, разумеется, хотела узнать, что произошло с эфиром, когда он достиг амфитеатра (думаю, он просачивался снизу), точно ли он как спирт или просто похож (вроде того), отличается ли эфир в пространстве Колонн от такого же на Муине (нет), не думаю ли я, что заболела из-за первого взаимодействия с эфиром (нет), и неужели я правда считаю, будто второй дождь помог мне выздороветь (да). Светились ли другие здания (нет). Казались ли мне украшения крыш необычными или другими во время лунного дождя (хм). Раздавался ли какой-нибудь странный шум во время дождя (в основном я запомнила отсутствие всякого шума – все животные затихли).
Потом мы перешли к тому, что я ела на Муине и на Земле. Какие вещи находила в поселении. Каких животных видела. Какие из них встречаются на обеих планетах. Какой уровень сверхъестественных способностей на Земле, если они вообще там имеются. Есть ли на Земле какие-то сооружения вроде муинских или легенды о муинской культуре. На ум пришли только легенды об Атлантиде, но мама как-то рассказывала, что изначально во всех этих историях не было ничего про магию и суперсилы, это все уже потом понапридумывали.
Истен Нотра единственная на всей планете стала поправлять мою грамматику и произношение, заставляя повторять фразу до победного, пока не выйдет правильно. Нашу беседу она начала с нескольких полезных советов о том, как лучше управляться с глагольными формами и структурой предложения. А потом завязался длинный разговор про язык в целом, земные языки и развитие коммуникаций и о том, что бы я делала на Земле, если бы не оказалась на Муине. Я сболтнула, что собиралась всерьез заняться изучением основ мифов, но вряд ли смогла бы этим зарабатывать. Обсуждение все время сводилось к примерам, как вести беседу на языке, который я на самом деле не знаю, причем истен Нотра не позволяла мне тормозить и настаивала, чтобы я прорабатывала предложения – не важно, сколько это займет времени, – прежде чем их озвучить. Ее миньоны продолжали соваться к нам с закусками и обедом, спрашивали истен, не нужно ли чего, и возмущенно на меня зыркали, услышав, как я рассказываю о вампирах и зомби какому-то Лону, который оказался одним из самых уважаемых на планете ученых.
