Мара Полынь - Плачущий король

Несмотря на все усилия Рассиди, дела службы шли всё хуже и хуже. Многие лесные агенты, потеряв привычные точки контакта со службой, ушли в подполье. Многие погибали в каких-то невразумительных стычках.

— Если бы я не знал, что Плачущий Король мёртв, я бы сказал, что это его рук дело, — однажды вечером признался Третий за бокалом вина. Четвёртый только неопределённо хмыкнул: уж он-то точно был ни при чём. Просто процессы, естественные в такой ситуации, всё больше набирали силу: Император захватил власть на большой территории — только за время его правления Империя выросла почти в два раза, — но не озаботился достойными рычагами управления. Ещё когда Хамнамди разжигал негодование в провинциях, он обратил внимание, что в большинстве случаев нужна лишь небольшая искра, чтобы вспыхнул мятеж. Все ждали толчка, никто не осмеливался начать первым, потому что всем было что терять. А сейчас, похоже, непомерные налоги и драконовские методы подавления любого несогласия довели простых жителей лесов до той черты, когда и случайно оброненное слово или косой взгляд могли послужить причиной для взрыва.

Даже с Орденом Тайной службе всё сложнее удавалось держать всё под контролем. Теперь же, когда Лиестаней приказал выполнять всем перевёртышам только обязанности агентов, но никак не использовать свои способности в работе (разве что только для самозащиты), то проблемы начали всплывать одна за другой, как грибы выскакивают из земли после хорошего дождя.

Страж ждал.

— Это заговор наших врагов! — кричал пьяный охранник в одном из кабаков недалеко от Рощи. — Плачущий Король жив и продолжает строить свои козни!

На него смотрели с сочувствием. Но некоторые разделяли его мнение.

Страж ждал.

В целом, он был согласен пощадить Императрицу: если Император и её дочь умрут, она не могла наследовать престол, и её дети (хотя она была уже слишком стара, чтобы рожать) не имели бы никакого отношения к роду правителей. Но в один прекрасный день перед празднованием летнего солнцестояния лошади понесли, и её экипаж разбился. Она не выжила. Говорили, что это была диверсия: даже в столице росло недовольство. После разорения, учинённого Четвёртым в прошлом году, осталось слишком много тех, кто потерял слишком многое. Император не торопился предоставлять новые древа или хотя бы постройки, пригодные для нормальной жизни. Преступников, если они были, так и не нашли. Иногда у Стража возникало ощущение, что рядом есть кто-то ещё. Кто-то, затаивший месть. Кто-то, решивший прийти на смену Плачущему Королю, раз он погиб и не смог выполнить клятву до конца, но этот таинственный «доброжелатель» оставался лишь тенью, неясной фигурой на краю поля зрения, которую невозможно рассмотреть.

Страж ждал. И вместе с ним ждал флакон тёмного стекла, запаянный воском.

— Император отсылает из столицы свою дочь, — Лиестаней обвёл взглядом собравшихся стражей. Их было немного, всего четверо, но если не считать прошлогодних событий, даже такое их количество в одном месте было необычным. — Он попросил меня выделить для её защиты несколько своих воинов. Мне нужны добровольцы. Поедут все, кто согласится. Если никто не вызовется, то я выберу кого-то одного.

— А куда отсылает? — подняла руку Шестая.

— Сиенастей, что в Вересковых Холмах. Там хорошо укреплённый форт, и в последние годы это самая спокойная провинция. Правда, званых вечеров там тоже не особо, — Лиестаней сухо улыбнулся.

— Я поеду, — неожиданно для самого себя откликнулся Четвёртый.

— Я тоже, — опуская руку, отозвалась Шестая. Третий и Первый промолчали. Что же, значит, они с Шестой едут вдвоём.

Страж впервые за тринадцать лет возвращался домой. Дорога отзывалась тоской и тревожными снами. Нули, как все между собой сокращённо звали принцессу, была тише травы. Целыми днями она сидела в карете и смотрела в окно или слушала наставления гувернанток, уткнувшись взглядом в стол, если дело происходило на постоялом дворе. За всё время путешествия Четвёртый вряд ли слышал от неё хотя бы десяток слов. Принцесса сильно изменилась с их последней встречи. Виданое ли дело: погибли её близкие, и неожиданно из младшего избалованного ребёнка она превратилась в наследницу огромной Империи. Иногда, глядя на неё, Четвёртый начинал испытывать странные чувства, которые любой другой назвал бы угрызениями совести, но Страж лишь отмахивался от них, считая помехой в достижении цели.

Но вот густые леса закончились, и вскоре их небольшой отряд уже катил по огромным пустошам. Время от времени их путь пересекали реки, и не через все из них были перекинуты мосты. То тут, то там на холмах попадались рощи, и тогда они ночевали в древах, со всеми удобствами. Конечно, Ведьма преувеличивала, когда говорила, что верескового народа не осталось, но не очень сильно. Лиловыми глазами смотрели на мир лишь немногочисленные женщины и дети. За всё время Страж не встретил ни одного мужчины своего народа, способного держать оружие в руках.

Многое изменилось: земли приходили в запустение. Некому было обрабатывать поля, некому пасти овец, некому собирать виноград. Многие семьи объединялись и вели хозяйство вместе, что раньше здесь было невиданным делом. Приезжих было мало, все боялись наследства Плачущего Короля: о ярости и непримиримости верескового народа ходили легенды. Говорили, что даже женщины брали в руки луки и сражались наравне со своими мужьями. Те времена давно минули, и теперь женщины стояли у плуга, гнали стада, откликающиеся глухим перезвоном колокольчиков и лаем, крутили гончарные круги.

Иногда их маленький отряд въезжал в брошенные рощи, где не осталось ни одного жителя и древа стояли пустые; сердце Стража сжималось, словно в кузнечных тисках. Теперь каждую ночь ему снился огонь, пожирающий старые дубы. И Лахни, его милая Лахналани, то ещё совсем девчонка, с которой вместе они бегали купаться на речные пороги вопреки запрету родителей, то прекрасная юная дева в ожидании, когда со всеми почестями ей возложат на голову венец. Он просыпался весь в поту, но, к счастью, чаще всего некому было быть свидетелем его слабости.

И вот Сиенастей показалась вдали: огромный каменный замок на холме, сторожащий слияние двух рек, Гиральхасы и Суоманоа, а также многие квадрастрелы ветра, свистящего над вересковыми пустошами. К этому моменту Страж уже тысячу раз проклял своё решение отправиться вместе с принцессой. Тогда ему казалось, что это хороший шанс избавиться от последней наследницы. Возможно, ему даже хотелось вновь увидеть родные места. Но он оказался совершенно не готов к тому, что встретит здесь. За прошедшие годы горечь утраты поблекла, и иногда он даже спрашивал себя, не слишком ли огромную ношу возложил на себя, поклявшись уничтожить Императора и его род. Но теперь, вновь увидев Холмы, безнадёжность и печаль в глазах сородичей, он даже иногда подумывал, не включить ли в свою клятву еще и младшую ветвь. И даже мысли о Тиантей не могли смягчить его сердце в эти дни.