Любовь Колесник - Витязь. Содружество невозможных

Котов медленно мигнул.

— Тайтингиль, — сказал тихо. — А вот что ты такое сказал: «изменена»? И Абрам все твердил про какую-то свадьбу ее, и сама она хвасталась. Тайтингиль?

Нолдоринец вскинул златоволосую голову, щурясь.

— Изменена, — сказал он. — Она… понесла, понимаешь? У нее будет потомство.

Они сидели в машине, Котов завел мотор, но трогаться не решался.

— Беременна? Та-ай… Тайтингиль! Что же это будет такое, а? От осинки не родятся апельсинки!

Он повернулся к витязю, снял очки, шарил по его измученному лицу растерянным взглядом.

— Не знаю, — ответил тот. — Хорошего — ничего.

— Тайтингиль…

И тут откуда-то сзади, снизу, взметнулась, как змея, окровавленная рука; одним махом прорывая пакет, плеская багрянцем во все стороны, взметнулась и впилась острыми ногтями в машинный пластик прямо у Котова бока.

Орк заорал благим матом и опрометью выскочил вон.

— Тайтингиль! Абрам сказал, он мертв, Тайтингиль, что творится, нууу! — выл он, приплясывая около белого борта, не решаясь открыть дверь.

Эльф — решился. Содрал розовый плед, потянул прочный черный пакет, разрывая. Нащупал узкие твердые плечи, привел тело в сидячее положение. Вгляделся в бледное лицо с темными кругами под глазами. Нечеловеческое. Неэльфийское. Будто без пола и без возраста, бледное, как фарфоровое, под каскадом длинных прямых смоляных волос. Тонкие скулы, четко очерченные капризные губы.

— Это… кто? Что? — зашептал орк. — Убить его, эльф? Жениха паучьего, убить, уби-ить? Матушки, ну газа ж не хватило, как назло-о-о…

— Нет. — Эльф вглядывался в чеканные черты. — Нет. Это наш ключ к звездам, орк. Это человек с неба.

— Инопланетянин! — ахнул Котов, чуйкой осознав всю невероятную правду слов Тайтингиля. И рявкнул: — Звездец! Звездец же! И я же сам накарркал, а? Инопланетян не бывает? Не бывает, да? — Он ринулся, вглядываясь в безжизненное лицо с закатившимися глазами, и жуть дранула его по хребту. — Не человек же! Не человек, точно! — Сам накаркал, аааа! — застонал, вцепляясь в свои дредики. — Ох, трепло-о-о…

— Он едва жив, — сказал витязь, проводя рукой над грудью раненого. — Едва. Нужно спешить. Поехали домой.

Они устроились сзади, Тайтингиль рядом с чужаком. Эльф тихо запел. Ноты низкого, тяжелого мужского голоса дрожали в салоне. Из носа витязя капала кровь, капала на темный пакет, из которого торчали плечи и голова странного создания нездешних небес. Капала и смешивалась с кровью возлюбленного Цемры, более темной и вязкой, чем алая эльфийская.

Но Тайтингиль не останавливался, он пел, пытаясь вызвать от порога Чертогов Забвения почти ушедшую в них суть этого существа, не рискуя назвать ее словом «душа». Он, сам в очередной раз едва не отправившийся туда, — пел.

На его плече лежала запрокинутая голова тонкого, одетого в широкие темные одежды счастливого избранника наитемнейшего чудовища Эалы.

— Катал я, конечно, свадьбы, — мрачно проговорил Котов, глядя на муторную московскую пробку. — Но чтоб такое…

Он сам не понял, почему руки доставили их странную компашку к дому Ирмы; с инопланетянина содрали пакет, наводивший теперь на эмоционального орка ужас, и эльф, не рискуя прервать целебную песнь, сам понес раненого к лифтам.

Секьюрити в подъезде насупились.

— Косплей, — муркнул орк и сунул приятную зеленую бумажку. — Перреборщили с мечами. Споткнулись. Упали. Два раза. Ну, три.

Темная кровь щедро лила на кафель.

— Видите, это эльфы? — не сдавался Котов, доставая еще бумажку. — Волосы? Н-нуу?

Эльфы были привычными гостями у Ирмы Викторовны. Охранник протянул руку за денежкой и отвернулся.

— Тайтингиль! Котик! Вы что? Это вы, вы-ы? Вы что притащили, а? Господи, кровь, кровь!

Ирма завизжала, сжимая виски ладонями.

Тайтингиль стоял в дверях, недвижимый, словно каменное изваяние, и держал на руках тонкую, как прутик, черноволосую девушку в темных одеждах, похожих на рясу. За плечом эльфа метался заполошный Котик.

— Ирма, вызови доктора своего, Андрюху! — выкрикнул он. — Быстрее, Ирма!

Живой, живой, живой, — стучало в висках Ирмы. Бабу какую-то притащил, но… Живой. Разберусь потом, потом, сначала — врача!

Кинулась к телефону. Тайтингиль спокойно перешагнул через порог и понес свою ношу в гостиную, к светлому огромному дивану, обитому нежной золотистой кожей, пятная все вокруг сочными каплями темной липкой кровищи.

— Тайтингиль, я здесь, я помогу, давай. — Котик юркнул рядом — забрать инопланетянина, забррать, донести же его, нуу…

— Да, оруженосец, присмотри тут… — И эльф, аккуратно положив узкий, словно бесплотный моток сложной темной одежды, изорванной, испачканной бетонной пылью и ядом, обклеенной обрывками зловещей паутины и залитой кровью, бессильно качнулся навстречу Ирме.

Навстречу.

— Ирма…

— Тайтингиль! — Ирма взвизгнула, просто не зная, куда рвануть. Вся ее сущность требовала броситься со шваброй, хлоркой и тряпками на пятна крови, на следы, грязные следы, на все вмиг оказавшееся загаженным, запятнанным, отвратительным!

Она ринулась и обхватила эльфа — обхватила, стараясь не сжать до боли. Потому что поняла, что часть крови — его.

— Сейчас, сейчас будет Андрей Валентинович, сейчас!

Котик накатил неразбавленного виски и сторожко окусывался вокруг инопланетянина, поглядывая на этих двоих, покидающих гостиную.

Ему тоже хотелось в душ и обняться, но оруженосец, орруженосец же. Первым делом — самолеты.

— Алина? — тяжело спросил витязь.

— У Наташки же, у Наташи. Пойдем, родной, пойдем…

Ирме казалось, что витязь и впрямь опирается на нее. «Ох уж мне эти мужские дела! Ох уж мне эти мальчишеские забавы, ох уж… Господи, господи, господи, спасибо, что живой! Архангел мой…»

И она буксировала Тайтингиля в свою спальню, в душ, в душ, просторный Ирмин санузел, где находились и роскошная ванна на львиных лапах, и огромный туалетный столик, и прочие современные приспособления, так необходимые женщине.

Тайтингиль тяжело опустился на пуфик, а Ирма носилась стрижом — ножницы, срезать рубашку, видно, что испорчена напрочь, штаны… да тоже черт с ними, сапоги — стянуть бережно, под сапогами, хм, носки, оценил витязь — но почему-то было не смешно; подсохшие, но вонючие и спутанные волосы — назад, назад.

— Милый мой, милый, Тайтингиль, балбес ты, бал-бес ты-ы, как можно та-ак, ка-ак?

Слова не имели значения, но…

Голый, грязный, покрытый прокусами жвал и порезами, пенящимися алой кровью, с ветвистым следом поражения током на теле, эльф встал навстречу Ирме, сдергивая с запястья опустошенные ремешки от оберегов.