Макс Далин - Слуги зла

— Обалдеть! — Шпилька воздела руки. — Ты, Эльф, похоже, еще бредишь! Паук, он же ненормальный!

— Может, и нет, — возразил Клык. — Хотя звучит это дико.

— Что я там потерял? — спросил Паук насмешливо.

— Паук, — сказал Дэни, улыбаясь, — перестань меня провоцировать. Ты уже основательно раскрылся. Тебе это тоже нужно. Ты же хочешь выяснить все до конца, а никак иначе не получится. Без меня тебе в Пущу не попасть и ничего не увидеть, если, конечно, твой исследовательский пыл простирается так далеко.

Паук принялся разматывать неизменную веревочку; Дэни подумал, что орк либо нервничает, либо просто взволнован перспективами.

— Не знаю, — сказал Паук. — Не уверен, что в этом есть смысл. И потом — тебе-то туда зачем? У тебя же там снова крыша потечет.

Дэни кивнул.

— Потечет, — сказал он, не опуская глаз. — Поэтому и зову тебя. Чтобы ты присмотрел за моей крышей. Если ты не поддаешься чарам настолько, насколько говоришь об этом, то мне очень нужна твоя помощь. Ты ведь не думаешь, что я могу просто остаться в вашем милом логове и забыть о прорве лет, которая пропала неизвестно куда, и о своих родных, которых я бросил непонятно почему. У меня не получится. Я не настолько тупой, Паук.

— Ты прожил ужасно долго, а ведешь себя, как детеныш, — сказал Паук.

— Я не чувствую себя детенышем, — возразил Дэни. — Но ужасно долго жившим я себя тоже не чувствую. Я — какая-то ненормальность, вроде того парня, которого любила Безумная Эльза. И мне очень нужна помощь, за которой, кроме тебя, больше не к кому обратиться.

— А люди? — спросил Пырей. — Ты же на самом деле человек. Я, честно говоря, думал, что ты вернешься в страну людей. Ваши с нашими обычно так уж близко не живут.

— Видишь ли, Пырей, — сказал Дэни, — я не могу. Во-первых, мне некуда, не к кому идти. Мои друзья, моя родня, моя подруга — все давно умерли. Я не могу даже сходить на их могилы, потому что могил, скорее всего, тоже не осталось. Умерших людей уже лет сто пятьдесят сжигают, кладбища травой заросли… И во-вторых, люди мне не подмога. Если даже я уломаю кого-нибудь из людей идти со мной, для этого мне придется врать, потому что в правду не поверят — у этого согласившегося, как Паук говорит, крыша потечет так же быстро, как и у меня.

Пырей толкнул Дэни в плечо, Клык кивнул, и Паук сказал:

— Ты прав, пожалуй. Но ты уверен, что дойдешь? Ты пока полубольной.

Дэни смутился. Крыса шлепнула его ладонью между лопаток, и Дэни догадался, что это нужно понимать, как жест дружеской поддержки.

— Я вам больше не враг, — заявил он, снова чувствуя стыд, досаду и страстное желание все исправить. — Совсем не враг и не хочу быть врагом. И я хочу разобраться, понимаете? Я хочу разобраться, как вышло, что эта война идет с начала времен и что мы не видим друг друга в упор. И еще я хочу понять, кто отвел мне глаза и зачем. Паук, пожалуйста, пожалуйста, помоги мне! — помолчал и через силу добавил: — Ты с некоторых пор мой единственный друг… не то, что у людей называют другом, а… мне так кажется.

Паук поднял глаза от шнурка, запутанного в угловатый орнамент, и просто сказал:

— Я пойду. Только сначала приди в себя.

— Ну и дурак, — нервно проронила Шпилька. — Вернее, оба дураки. С Эльфа и взять нечего, а ты, Паук, просто дурак каких мало. Тебе подохнуть хочется?

Паук польщенно ухмыльнулся и щелкнул ее по носу. Клык принялся задумчиво ковырять лезвием ножа обглоданную кость.

— Октябрь — время подходящее, — сказал он, проводя по кости бороздки. — Когда идут дожди, следы учуять тяжело, пасмурно, серо, видимость плохая… слились с миром, не пахнем, незаметны… Так что, если будут дожди, то вполне можно попробовать. Только ты имей в виду, Паук: если туда идти, то непременно надо вернуться. Потому что если вы оба там умрете, то никому никакой пользы от этого не будет.

Дэни и Паук переглянулись и едва ли не хором пообещали:

— Не умрем! — И Дэни в приступе неожиданного веселья ткнул Паука кулаком в плечо совершенно типичным орочьим жестом.

У него здорово отлегло от сердца.

…Орки, живущие в поселке, занимались мирными делами даже в такое время, когда наверху шли постоянные стычки.

Дэни бродил по поселку, пытаясь привыкнуть к пещерам и не заблудиться. В те дни его компания вечно торчала наверху, охраняя подступы к выходам на поверхность, и за человеком некому было присматривать. Жители поселка знали о том, что Дэни под покровительством друзей вожака, поэтому теоретически ему не грозила опасность серьезной ссоры с кем-нибудь из местных. Никто не мешал ему осматриваться. Постепенно выздоравливая, Дэни смотрел на жизнь поселка и думал.

Тем для размышлений хватало.

Орчата рассматривали и обнюхивали его с бесцеремонной щенячьей непосредственностью, от которой быстро отучают человеческих детей и которая казалась оркам совершенно естественной. Никакого намека на этикет и дисциплину в человеческом смысле тут, в пещерах, никто бы не усмотрел. Орки всегда задавали именно те вопросы, на которые хотели получить ответ, и говорили именно то, что хотели сказать — человеку от этого иногда бывало отменно худо.

— А почему ты такой тощий? — спрашивало милое существо с еще мягкой шерсткой, стоящей дыбом на макушке. — А ты настоящий эльф или так? А ты много кого убил?

— Не знаю, — говорил Дэни. — Не настоящий. Да, много.

— Хочешь улитку? — спрашивало от щедрости душевной другое существо, у которого шерстка была забрана в четыре пучка, а один молочный клык выпал. — Скоро их уже не будет, они к зиме прячутся.

— Я их не люблю, — признавался Дэни, и улитка съедалась без его участия.

Дэни видел, как орки-женщины пряли и ткали расчесанную шерсть яков, и как из той же шерсти делался войлок, плотный, как панцирь. Как-то раз он целый час торчал около кузницы, наблюдая за оружейниками, пока старый орк по имени Хромой Пес не рявкнул, что зрители уже надоели. Дэни смотрел, как орки зачем-то вытягивают из нагретой меди бесконечную, очень тонкую нить, и как другие орки подолгу принюхиваются к воздуху в разных местах пещеры и поправляют висящие и трепещущие от сквозняка на выступах камня пергаментные полоски. Однажды он случайно забрел в круглый зал, где вращалась и гудела громадная, опутанная медными нитями вертушка, и даже сам воздух там казался каким-то странным и вибрировал от гула, но из этого зала его тут же выпроводили, не позволив рассмотреть все как следует.

Никто ничего не объяснял. Дэни попросил объяснений у Паука, но тот махнул рукой, сказав, что у людей нет подходящих слов. Прочие хихикали, толкались, но не говорили и этого.