Марина и Сергей Дяченко - Стократ

Дорога от моста к поселку Длинный День была широка и ухожена. Кое-где на обочинах и между колеями пробивалась свежая трава: лес хранил влагу даже после многих сухих и солнечных дней. Желтые венчики на мясистых стеблях цветом совпадали с оперением стрелы. Птицы щебетали тихо и неохотно.

Стократ шел, чувствуя себя окруженным, спеленатым, спутанным тенями высоких деревьев и трав.

Тень. Отражение, образ, отделенный от тебя, перенесенный туда, куда ты не можешь дотянуться. Тень ходит по воде и без крыльев преодолевает пропасть. Кое-кто верит, что в тени прячется душа…

Дорога пошла вверх, и довольно круто. А когда Стократ достиг высшей точки – увидел впереди поселок Длинный День.

На краю площади грудой лежали прогоревшие факелы. От груды воняло, а впрочем, вся эта площадь и все эти люди пахли не лучшим образом.

Их было несколько сотен, они стояли и сидели, непрерывно передавая друг другу ковш с водой. Они пили по очереди, ковш переходил из рук в руки и, опустев, возвращался к колодцу. У колодца мужчины крутили ворот, поднимая ведро за ведром, разливая в ковши и снова передавая по кругу. Люди казались изможденными, будто не ели много дней; время от времени то один, то другой отходил в сторону, ко рву, и мочился, не скрываясь. Впрочем, никто ни на кого не смотрел – и Стократ подошел очень близко, никем не замеченный.

Дети стояли вместе со взрослыми – мальчики и девочки разных возрастов. Одна женщина держала на руках грудного младенца. Стократ присмотрелся: бесформенная тень у ее ног непрерывно покачивалась, двигалась, хотя женщина стояла неподвижно, а младенец спал.

Стократу вдруг показалось, что тени, в отличие от людей, смотрят на него, пристально и очень внимательно. Ему захотелось оказаться как можно дальше от этой площади. Он давно ничего не боялся – с тех пор, как ушел из приюта с мечом на поясе, – но в этот момент он снова почувствовал себя ребенком в пустом темном доме, одиноким слепышом в темноте.

Он попятился и был готов бежать без оглядки. В эту минуту меч будто сам собой задел его ногу, и это прикосновение устыдило Стократа и подбодрило.

Осторожно, внимательно выбирая путь, он пересек улицу. Через низкий забор перешагнул в палисадник. Недавно здесь росли цветы – теперь все увяли или были вытоптаны. Стократ заглянул в открытое окно: в доме все стояло вверх дном, на столе валялась наполовину обгоревшая скатерть.

– Человек!

Стократ обернулся. В пяти шагах перед ним было окно соседнего дома, наглухо закрытое ставнями.

– Человек! – шептали из щели. – Дай нам воды! Принеси нам воды из коло…

Звук оплеухи.

– Отойди! – зарычал из-за ставней другой голос. – Здесь нет тени!

Стократ подошел ближе.

– Кто здесь?

– Принеси нам воды…

– А с водой и тень?! – рявкнули за ставнями.

– А он поставит ведро в сенях, там темно…

– Дверь не открою! Уходи!

– Погодите, – сказал Стократ. – Сейчас.

Он выбрался из палисадника и пошел вдоль деревянной стены. Никто не смотрел на него: люди передавали из рук в руки ковшик с водой. Те, кто не пил, стоял неподвижно, опустив руки вдоль тела, – но тени их колебались. Тени покачивались, как деревья под ветром. Тени смотрели на чужака – теперь уже точно смотрели.

На камне у самого колодца сидел старик. Стократ вздрогнул: с этим человеком он расстался ночью в поселке Белый Крот. Рассказывая чужаку о своих бедах, тот старик ни словом не обмолвился, что его брат, учительствующий на два поселка, – близнец.

Старик таращился в пространство, как слепой. Стократ неприятно поразился: когда он говорил с братом этого старика в поселке, в темноте, тот смотрел точно так же.

Он двинулся к колодцу, обходя площадь с восточной стороны, внимательно следя, чтобы его собственная тень ни на кого не упала и не коснулась чужой. Солнце вставало быстро, и тень Стократа укорачивалась, но другие тени на площади – нет. Некоторые, кажется, даже становились длиннее.

Он понял, что если не заговорит сейчас – бросится бежать.

– Эй!

Никто не повернул головы. Тени заколебались быстрее, и вдруг протянули руки. Все как одна тени потянулись к нему, не то желая схватить, не то умоляя о чем-то, и мгновение спустя – очень долгое мгновение – люди повторили жест своих теней.

Тот, кто стоял лицом к Стократу, протянул руки вперед. Кто стоял боком – вытянул одну руку в сторону, другую поднял над головой. Кто стоял спиной – отвел руки назад. Тени тянулись к Стократу, а люди, повторяя, невольно искажали этот жест.

И в жесте была мольба.

– Чего вы хотите?

Тени замерли.

– Чего… ты хочешь? – Стократ сам не знал, что заставило его переиначить вопрос.

Тень, оказавшаяся ближе всех к Стократу, дрогнула и поползла к нему – вопреки законам света и воле солнца. Непонятно было, у чьих ног она начинается, – но на утоптанной светлой глине ясно виднелась тень женщины с длинными волосами.

Стократ отпрыгнул, выдергивая свою тень, будто ткань из чужих рук.

Тень женщины замерла. Между ней и тенью Стократа оставалось залитое солнцем пространство шириной в ладонь.

Она медленно повернулась. Стократ увидел ее профиль; через мгновение она прижала ладони к рукам, скрываясь. Отчаявшись.

– Чего же ты все-таки хочешь?

Она протянула к нему ладонь.

Не задумываясь, по наитию, он поднял руку. Тень его ладони, после короткой заминки, соприкоснулась с чужой тенью на глине. Стократ содрогнулся – никогда в жизни он такого не чувствовал. Его будто обняли, очень крепко, очень холодными руками. Сотней рук. Стократ увидел, как меняется его тень, струится по земле, теряя форму.

И в тот же миг все, кто был на площади, заговорили одновременно.

– Старший брат…

Хор голосов, звучавших слаженно, заставил поколебаться траву в палисадниках – и волосы Стократа встали дыбом, как эта трава.

– Помоги мне, старший брат…

Взрослые, дети, мужчины и женщины говорили будто едиными устами, но в хоре слышны были разные голоса, высокие, низкие, звонкие, хриплые, шепелявые, чистые. Даже младенец проснулся и загукал – не умея говорить, он пытался сказать Стократу все те же слова.

– Спаси меня, старший брат! – с тоской взмолилась толпа. – Спаси меня!

– Откуда ты? – справившись с голосом, спросил Стократ.

– С неба. Из глубины. Откуда и ты, брат… Убей их, они мешают мне быть!

– Люди?

– Они. Они распадаются. Они расколоты. Убери их!

Стократ посмотрел на небо. На совершенно ясное, налитое солнцем, белесое летнее небо, и вдохнул так глубоко, как только мог.