Молка Лазарева - Фрейлина немедленного реагирования

Академии, наша тройка с трагичным видом шла в аудиторию боевой магии,

на поруки к Эридану. И уже тут этот изверг начинал отрываться по полной программе.

Сначала он гонял нас по полосе препятствий, потом заставлял метать каблуки, затем мог неожиданно вызвать над нами локальный ливень и облить холодной водой. В общем, герцог измывался как мог, а цель у него была только одна — вымотать нас до беспамятства. В какой‑то момент он прекращал эти пытки, и наша учебная программа с девчонками разделялась. Меня он сажал за книжку по астрологии и требовал составлять предсказания на завтрашний день по звездам, перед Анфисой ставил с десяток свечей и заставлял на расстоянии то зажигать, то тушить их одну за другой, Кристину же сажал в позу лотоса и приказывал медитировать.

Такой метод занятий наш блондинистый садюга ласково называл — шоковой терапией. Мол, если научимся пользоваться даром, когда мятлики перед глазами пляшут и дыхания после бега не хватает, то и в реальной стрессовой ситуации справимся.

Сегодня Эридан перегнул очередную палку и вместо привычной пробежки устроил нам заплыв на сто метров в платьях в сотворённом бассейне.

Плыть в одежде то еще удовольствие, сомнительное и опасное. Туфли пришлось скидывать прямо в воде еще на первом гребке, всю остальную дистанцию я плыла и одновременно боролась с норовящим утянуть на дно платьем. Ровно этим же занимались Крис и Фиса. Они, к слову, доплыли до финиша раньше меня.

— Ну у меня же даже дара нет еще, — не выдержала и взвыла Кристина,

вываливаясь на твердую поверхность, — Меня‑то за что так?

— Чтобы жизнь малиной не казалась, — Эридан возвышался над пытающимися отдышаться подругами, пока я доплывала последние метры до спасительного берега.

Мокрый корсет пережимал грудь, из‑за чего дышать становилось невыносимо трудно, а легкокрылые мотыльки, первый признак навалившейся усталости, сегодня прилетели ко мне чересчур рано и уже через пару гребков грозили отправить меня в ненавязчивый обморок или на дно.

Когда в глазах потемнело окончательно, а в ушах стоял только гулкий шум собственного сердцебиения, до спасительного края бассейна оставался последний гребок. Но куда там… То, что я тону, поняла, почувствовав, как вода с дикой болью врывается в легкие…

Сижу за незнакомым столом, на стуле с высокой резной спинкой. Хотя комната в которой нахожусь смутно мне что‑то напоминает, кажется, она моя.

Ах да, точно! Это сюда ко мне сегодня прибегала Кристина и показывала свой долгожданный брачный конверт.

В моих руках сейчас такой же, вот только безумной радости я от этого события не испытываю, потому что на столе лежит еще один.

В углу каждого из посланий красуется герб разных королевских домов, и от этого становится еще более тошно.

Ну не могу я разорваться на две части, не смогу. И выбрать тоже не могу!

Как быть, когда одна часть души хочет быть с одним, а вторая, разрываясь дикой болью, абсолютно с другим?

И на ответ у меня всего три дня…

Горячие губы плотно прижаты к моим. Воздух с гулким звуком врывается в легкие. Странное ощущение — слышать воздух.

А затем боль!

Не такая, когда ногу ломаешь или ранишься чем‑то острым, а такая, когда воду приходится с силой выплевывать из легких, будто сотни мелких осколков, раскаленных до состояния тысячи солнц, режут тебя изнутри.

Удушливо, противно и, в противоречие внутреннему жару — холодно.

Хотя кто‑то мне все же помогал, бережно придерживал за спину и обнимал за плечи, когда меня выворачивало на каменный пол аудитории боевых искусств.

Открыть глаза, перевести дух и осмотреться я смогла лишь через пару минут. В метре от меня стояли Анфиса и Кристина, по их лицам блуждали странные эмоции — шок, смешанный с удивлением и облегчением. Вот только поздравлять меня со спасением никто из них не спешил, и этот факт интуитивно заставлял напрячься, равно как и тот, что полусидела я сейчас на холодном полу в мокром платье. Его влажные юбки лишь слегка прикрывали мне ноги, а вот верх моего тела, а именно все, что выше талии, был полностью обнажен.

Точнее, не так! Корсет, выгодно подчеркивающий когда‑то грудь, который по всем правилам красивого платья для фрейлины был затянут утром на голое тело, теперь грубо разрезанным лоскутом свисал с моего бедра,

болтаясь на трех нитках в месте, где когда‑то был пришит к юбкам.

То, что я сижу голая перед девчонками меня ни капельки не смущало, все мы женского пола, в конце концов, а вот то, что чьи‑то руки до сих пор меня приобнимали, вводило в ступор. А воспоминание о чужих прикосновениях к губам и сделанном мне искусственном дыхании становилось нестерпимым до желания разбить пару кирпичей об чью‑то герцогскую голову. Кто ж еще,

если не он, мог меня раздеть. Больше тут маньяков не было!

Рывком укрыв грудь руками, я дернулась из непрошеного захвата, вот только фиг меня куда отпустили.

— А ну не дергайся, — прозвучало на ухо чье‑то злыдне — блондиновское,

отчего сердце уползло в пятки, а вот дрыгаться и дергаться захотелось еще больше.

— П — п-пустите, — прохрипела я неузнаваемым голосом и предприняла повторную попытку побега.

Хватка не ослабла ни на йоту.

— Выпущу, когда успокоишься, — на этот раз ледяной голос прозвучал громче и уже не впритык к моим органам слуха.

"Ага, щаз!" — вслед за мной в подсознании оживала и Эльвира, — "Да на что он рассчитывает после этой фразы? Ни одна порядочная девушка после такого не будет спокойна! Укуси его, Элька, фас!"

И если после эридановской фразы я была нифига не спокойной, то после эльвировского "фас" я остервенела.

Медленно повернув голову в сторону ненавистного голоса, я прямиком уткнулась носом в благородно — породистый герцогский фейс.

— Что? Понравился вид на мою голую грудь? — процедила я, — Не смогли удержаться и опять облапали? Воспользовались своим положением?

Собственно, оружие его преступления я тоже обнаружила краем глаза. Не малых таких размеров кинжал лежал по правую руку от Эридана, и не надо быть экстрасенсом, чтобы догадаться, чем именно распорол мой корсетик этот маньячный злыдень.

Вот только мое злобное обвинение улетело в молоко. Голубой артефактный глазюка герцога продолжал смотреть на меня не мигающим светом, а второй зеленый хитро сощурился.

— Странно, что ты не обвинила меня в искусственном дыхании и откачивании твоей бессознательной тушки, — в тон мне пришелся его ответ.

Только теперь заметила, что герцог, так же, как и я, мокр с ног до головы. С