Молка Лазарева - Фрейлина немедленного реагирования

Но даже здесь Карина не питала иллюзий… Дурнушка никогда не станет топ — менеджером видной корпорации, пусть хоть обвешается красными дипломами. Требований симпатичной внешности при приеме на работу ведь никто не отменял. Никому она такая Горбуша не нужна.

И девушка поняла, даже став лучшей в учебе, пусть гениальной, ничего,

кроме работы в средненькой фирме за десяток тысяч, ей не светит. Был еще вариант, по окончании магистратуры, а именно ее она сейчас и должна оканчивать с отличием, остаться на кафедре и преподавать. Вот только и здесь произошел облом… Точнее, жестокая подстава. И самым обидным было то, что подставили ее просто потому, что она беспомощная и ее легко обидеть… Ведь этим придуркам все равно, что они девушке судьбу сломали…

или доломали окончательно…

Каринка крутилась как могла и деньги зарабатывала кропотливой работой.

Подрабатывать по ночам официанткой она не сумела бы физически, кому такая страшненькая нужна, вот и приходилось обходиться собственным умом,

так сказать. Писала по ночам курсовые и дипломные для более везучих по жизни оболтусов.

Казалось бы, ничего такого. Тем более делала все честно. Работы были грамотными, проработанными, не скопированными из интернета — в общем,

пальчики оближешь. Уже к последним курсам прошаренные преподы сами понимали, кто пишет нерадивым студентам их работы, и на Карину стали коситься недобрыми взглядами. Не положено, вроде как.

А на последнем курсе магистратуры к Карине подошли, и не абы кто, а декан факультета с заместителем. И строго поговорили, что дипломные и курсовые с этого года все студенты будут покупать через них любимых, и если Карина дальше хочет развивать свой маленький бизнес, то надо бы ей процентом поделиться… Для начала, хотя бы пятьдесят. И схему даже предложили, мол, к защите будут допущены только те дипломы, которые они сами студентам продадут и чуть ли не систему секретных пометок разработали… Вот такая монополия.

Карина выпросила время подумать…

Здравый смысл все же подсказывал соглашаться… Мол, и на выгодном счету у начальства будет, и крыша неплохая. А вот совесть и справедливость артачились. Почему она будет работать, а эти козлы деньги получать, да и нечестно это, не справедливо…

В итоге, Карина, как последняя дура, от предложения отказалась,

клятвенно заверив, что никому не будет больше писать дипломные и курсовые. Про себя отметив, что конкретно на ее университете свет клином не сошелся и народ из других учебных заведений как покупал курсачи, так и будет покупать.

Определенная логика в ее действиях была, вот только то ли отказов декан не любил, то ли за наглость поступок Карины посчитал.

Как по щучьему веленью стали на девушку в учебе неприятности сыпаться… То один, то второй преподаватель раз за разом занижал отметки, и слухи по универу пошли, будто Карина наркотики распространяет.

Откуда именно пошла подобная информация, девушка даже предположить изначально не могла, более того, у нее в голове не укладывалось, как про нее такую чушь можно придумать. Все прояснилось, когда ее во второй раз вызвали к декану и уже конкретно и прямым текстом заявили:

— Мы думали, ты девочка умная. Рассказали тебе о нашем "бизнес — плане"

по доброте душевной, а ты в гордость поиграть решила. Ты же понимаешь, от таких предложений не отказываются, так что хочешь — не хочешь, а теперь работать будешь уже не за пятьдесят, а за сорок процентов!

Слушала этот бред Карина и не понимала — наяву это все или во сне.

Обидно стало, как никогда в жизни. По крайней мере, в тот момент она так посчитала.

Мало того, что дефектная уродилась, так еще в жизни все шпыняют и ножки каждый об нее вытереть норовит. В итоге взыграла у девушки гордость — отказалась Карина от такого "заманчивого" предложения. Из кабинета декана выходила гордо, с высоко поднятой головой. Вот только из универа ей в тот день спокойно уйти не дали.

На одной из следующих пар, Карину сняли прямо с урока милиционеры,

которые нагло заявились прямо на занятия.

Отвели в соседнюю пустую аудиторию и там в присутствии свидетелей устроили унизительный обыск. Из‑за чего происходил подобный спектакль,

несчастная даже понять не могла, сначала спихнула все на слухи о наркотиках, спокойно и не принужденно наблюдала как из сумки вытаскивают вещи уверенная в своей невиновности. Продолжался этот цирк ровно до того момента, пока из сумки не вывалилась тугая пачка пятитысячных купюр.

Карину подставили. Некрасиво, грубо и в то же время так, что до конца жизни не отмыться.

Как выяснилось позже, едва девушка покинула кабинет декана, тот обнаружил у себя пропажу подотчетных денежных средств, выделенных на приобретение для университета новых плазменных панелей. Вызванная милиция сработала оперативно и по горячим следам в течение часа вычислила воровку.

Уже в отделении сквозь слезы Карина пыталась что‑то доказывать,

рассказывать из‑за чего и почему ее так подставили, но никто даже слушать не желал, а хмурый следователь открытым текстом сказал, что эту ересь в протокол заносить не собирается.

В тот момент казалось — жизнь окончена. В тюрьму может и не посадят, а вот судьбу до конца жизни точно поковеркают. Вот только маленькое чудо, но все же произошло. Тот же декан явился в отделение и с самым невинным и ангельским видом объявил, что заявление на Карину писать не намерен, мол,

зачем ей, молодой и оступившейся, жизнь ломать.

"Ах, как же! Просто сам подставиться боишься — я ведь не дура!" -

прекрасно понимала девушка, что декану не нужна широкая огласка с якобы пропажей денег. Такую историю ведь в отчет придется занести и в вышестоящее управление образования сообщить о ЧП, а это может привести к засвечиванию его гениальной задумки по эксплуатации чужого труда и добыванию тонн денег.

— Зато твоя история стала прекрасным уроком для остальных, — как бы невзначай признался декан, подписывая приказ об отчислении Карины с последнего курса магистратуры, — Все остальные, те, кто строил из себя гордых и самых умных, теперь молча согласились и работают.

Из универа девушка выходила, всеми силами сдерживая душившие ее слезы, чувствуя себя морально побитой, а на ум просилось слово "изнасилованной". Вслед ей шептались, а в довесок прилетело обиднейшее:

— Горбуша — воровка.

Как она не расплакалась в тот миг, сама не понимала. И лишь дойдя до дома, устало глядя на себя в зеркало, поняла — жизнь закончилась. Куда пойти дальше — неясно, необходимо найти работу — вот только где и какую? Диплома она теперь точно никогда не увидит, а двери куда‑то в мало — мальски приличные места для нее закрыты. Да, она продолжит писать курсовые и дипломные для нуждающихся, вот только в современном мире даже эти деньги — копейки.