Башня мертвых - Пьяная вуаль

— Мне это надоело. — заявила она, сложив руки накрест, — Какая к черту башня, Крау? Что за восхитительная идея родилась в твоей голове?

Крау присоединился к ней, взирая на чернеющую улицу.

— Если тебе все надоело, так отправься в путешествие. У тебя есть деньги! Ты сам рассказывал, что твой брат так и поступил!

— И все же мы с ним очень разные. Да и не уверен я, что он нашел то, что искал.

— Не знаю я, чего искал он, но ты точно ищешь смерти.

— Может быть. Знаешь, есть люди, которых неизведанное пугает, а есть те, кого напротив — притягивает, как постель после плодотворного дня.

Фидель отрицательно покачала головой:

— Чушь какая-то. — Фидель повернулась к Крау и с улыбкой положила руку ему на плечо, — В этом месяце уже в любом случае не получиться. Отряд уже сформирован. Так что у тебя есть время хорошенько все обдумать и вернуться, если окончательно решишься.

Крау положил на нее свою руку и перенял ее выражение лица:

— Я слишком хорошо знаю, чего стоит ненадолго отложенное решение. Не успеешь оглянуться, как уже никогда не сможешь его принять.

Девушка тяжело вздохнула:

— Я напомню — в башню могут войти лишь пятеро, и эти пятеро уже предопределены.

— Но я ведь знаю, что ты можешь немного скорректировать планы судьбы.

Фидель скорчила гримасу отвращения:

— Чтобы я когда-нибудь предала клятвы, которые дала в стенах Подиума… Никогда. Уходи, Крау.

Крау встал на колени и, взяв ее руку прислонил к своему лбу. Не отводя от нее взгляда, он заговорил:

— Были и другие клятвы. Ты клялась, что, если когда-нибудь мне будет нужна твоя помощь… все что угодно, Крау. Фидель, если я не войду в Кафиниум, я умру здесь. Я уже не молод, но я никак не могу понять, чего я хочу. У меня в сердце зияет такая пустота… Она кричит и не дает мне заснуть по ночам. Выпивка ненадолго унимает это чувство, но вместе с этим она отнимает у меня здоровье и разум. Я не хочу этого… Всю жизнь мой брат словно знал, чем здесь и сейчас он должен заниматься. Словно некая рука вела его. А я хватался за его руку в надежде, что она поведет меня. Но он ушел. Он умер. — тлеющие, словно угли глаза наполнились слезами, — А я так и не узнал у него, чему мне следовать. На небе нет такой звезды, что указала бы мне путь. Всегда я шел по его стопам, но, когда я наступал на его следы, мои же ноги казались мне лживыми. Я больше ничего не хочу. Мне не нужны ни женщины, ни богатство, ни слава… Я хочу смысл. И если я не найду его в башне — значит его нет нигде. Но я должен убедиться в этом лично. Знай же, Фидель, если сегодня ты отправишь меня домой с ничем, я погибну. Я задушу себя своими же руками, даже если я и не хочу этого. Мне нужно туда… Пожалуйста. Я тебя умоляю.

Ее сердце сжалось, а тело жалостливо содрогнулось. Она отступила на два шага и прижалась спиной к стене. Крау опустил руки, словно он был куклой, у которой обрезали все нити. Немного погодя, взгляд его стал пустым-пустым. Ничего не выражающим, безразличным ко всему миру.

— Прости, Крау. Когда закончилась война… мне нужно было хотя бы навестить тебя! А я… А я забыла о тебе…

Это хуже, чем нарушить клятву — знала она.

— Ничего бы не изменилось. — ответил Крау.

Он поднялся с места и медленно пошел к двери.

Фидель остановила его, схватив за руку:

— Оставайся сегодня здесь. Я обо всем тебе сообщу после обеда.

Крау покачал головой:

— Спасибо.

* * *

Багровый закат пламенем горел на горизонте. Малиновые волны языками огня целовали их ступни. Матросы неустанно грузили ящики на борт гигантского торгового корабля. Скоро он отправится к берегам Терадонской республики, все еще находящейся в чудовищном упадке. Гудели песенные трубы, провожавшие мореплавателей в изнурительное и долгое путешествие. В космической колыбели загорелись первые звезды, а в метре над землей, словно вторя им, подрагивали магические огни. Отсюда, с берега молодые ученицы академии запускали в небо красноватые фонари. Они отпускали свои сердца в свободный полет, чтобы их когда-нибудь поймал их будущий муж. Говорят, чем больше ты соорудишь фонарь, чем больше огня ты в него вложишь — тем красивее и вернее будет суженный.

Медленно-медленно они уплывали в диск дремучего солнца. Вскоре огонь потухнет, и огни угаснут в море. Волшебство действует только пока ты рядом.

Крау с тоской и улыбкой смотрел на свою самую любимую картину. Именно закаты в Линемийском порту всегда провожали его. Не важно куда: на войну или к друзьям, на поиски брата или в башню. Восхищение всегда было одинаково. Теперь же, когда он был здесь в последний раз, он хотел запечатлеть все в настолько мелких деталях, чтобы потом, перед смертью, оказаться только тут и больше нигде.

— Я буду скучать по тебе. Наверное, больше всех прочих. — Рэдо медленно похлопал длинными ресницами.

Одет он был по случаю. Красная роба, подпоясанная золотом и черные матовые сапоги с юсдисфальским национальным узором.

Крау приобнял его за плечо:

— А я скучать не буду. Потому что… ты всегда будешь в моем сердце. Особенно теперь, когда ты разделил со мной этот вечер.

Рэдо улыбнулся — он редко себе это позволял. Всегда строил из себя серьезного подданного короны.

— Если когда-нибудь возьмусь за перо не только для того, чтобы подписать кучу указов… обязательно изложу историю нашего знакомства. Такие истории должны быть записаны, знаешь ли.

— Ха, самому тошно, что не сделал этого.

— Пройдемся?

— Сразу за тобой.

Они шли вдоль берега, мимо людей, мимо судов. Прохладный бриз обветривал губы. Морской запах пробирал до мурашек.

— Я подготовил все нужные документы. Тебе осталось только поставить свои печати… Не жалеешь? Вернее… жалеть, наверное, стоило бы мне. Прости, что подобрал тебе такую ужасную супругу.

— Все в порядке. Недавно я понял, что она не так уж и плоха. Просто мы разные. Мне даже пришла мысль, что если мы будем смотреть на один и тот же мазок на холсте, то если я с уверенностью скажу, что это красный, она увидит в нем отчетливо желтый. Такое бывает и это… не повод для вражды. Я правда жалею, но только о том, что некоторые вещи приходят ко мне слишком поздно.

— Но ведь так же и в этом случае! Я имею