Осажденные камнем - Терри Гудкайнд
После мятежа Зерцалоликого многие представители низшего сословия, получив свободу, покинули прежние жилища и образовали новое сообщество, отказавшись от старого порядка и прежних обязанностей. Но каждый должен работать по мере возможностей, содержать город и обеспечивать продовольствие, чтобы выдержать осаду. Кто-то понимал свой долг, но другие, казалось, не желали помогать высшему сословию, по-прежнему относясь к нему с негодованием. За последние дни было тайно убито еще несколько благородных.
Когда Бэннон оказался на площади, на него обратились сотни взглядов. Он ощущал себя нарушителем границ, но многие из рабов тут же узнали его. Во время восстания он сражался на их стороне и был с ними на вершине плато, освобождая жертвенных пленников.
Среди гомона толпы он расслышал недовольное ворчание в адрес Морасит, на которое она, впрочем, не обращала внимания. Лила шла перед Бэнноном, словно расчищая путь. Она хмуро огляделась.
— Это ты хотел увидеть, мальчишка? — Она повысила голос и принялась отчитывать бывших рабов, оккупировавших рынок: — Это не ваш дом, а общественная площадь. Вы не должны жить здесь.
— Мы не желаем слушать Морасит, — проворчал мужчина, схватившись за крепкий деревянный шест, на котором висел край украденного гобелена. — Теперь это наш дом. Мы больше не служим знати в особняках.
— Это и наш город, — сказала старуха, которая стирала одежду в фонтане и раскладывала ее сушиться на нагретых солнцем плитах.
Двое мальчишек, со смехом играющие в догонялки, резко остановились, уставившись на Лилу. Когда она посмотрела в ответ, дети в ужасе убежали.
— Да, это ваш город, — согласилась Лила, — и у вас тоже есть обязанности. Вы должны помочь защитить Ильдакар от врагов.
— От всех врагов, — сказал человек с деревянным шестом.
Бэннон шагнул вперед, желая уладить все миром:
— Мы знаем, что общество должно измениться. Никки и Натан помогут, донеся это до палаты волшебников.
— От нашего имени некому говорить, — проворчала старуха, бросая мокрую мыльную тряпку на каменные плиты.
Бэннон подыскивал слова. Он всего лишь бывший капустный фермер, а не политик, и не знал, как устранить социальную несправедливость. Вокруг стало собираться все больше людей. Потенциальных противников здесь было достаточно, чтобы разорвать Лилу на части, но Морасит перед смертью наверняка прикончит половину из них. Она стояла неподвижно, как каменный воин.
Бэннон поднял руку, понимая, что теперь он защищает ее.
— Это займет время. Вы уже высказали свою точку зрения, и ваши претензии примут к сведению.
Лила, казалось, не обращала внимания на опасность. Несколько человек взяли горящие головни из костров, а еще один подобрал импровизированную деревянную дубинку. Она даже не вздрогнула, когда они приблизились.
— Посмотрите, как много изменилось за такое короткое время. — Голос Бэннона стал более настойчивым: — Главнокомандующий волшебник сбежал, властительница в темнице. Вы добились прогресса. Не губите его необдуманными действиями. Мы все должны сражаться против генерала Утроса.
— Сучки Морасит тоже должны сидеть в темнице, — сказал юноша с изувеченной рукой. — Подумай, что они сделали с бойцами арены, в том числе с тобой, Бэннон! Я вместе с тобой освобождал жертв у пирамиды.
— Как ты можешь стоять рядом с ней? — насмешливо поинтересовалась стирающая старуха, окинув Лилу свирепым взглядом. — Разве она не била тебя, не ломала?
— Все не так просто, — неуверенно сказал Бэннон.
Лила устремила взгляд на людей, поселившихся на невольничьем рынке.
— Вы живете в Ильдакаре. Вы все видели тысячи вражеских солдат за городскими стенами. Наша настоящая битва — против генерала Утроса, нашего общего врага. Как только мы победим, и город будет в безопасности, мы сможем обсудить вопросы равенства и представителей в совете. Но сейчас идет война, и нам нужны все бойцы.
Ее тон не успокоил их. Один мужчина заплетал длинные кожаные ремешки, изготавливая кнут. Он заговорил:
— За последние несколько лет много беглых рабов ускользнуло из города и начало новую жизнь в Стравере и других горных поселениях. Я остался, но вдруг я ошибся? Возможно, чем скорее Ильдакар падет, тем будет лучше для нас.
— Нам следует покинуть город и присоединиться к генералу Утросу, — высказался кто-то.
От этих слов Лила пришла в ярость:
— Тогда вы настоящие враги Ильдакара и заслуживаете смерти.
— Лила! — заорал Бэннон, испугавшись, что толпа бросится на нее. — Пресвятая Мать морей, ты не понимаешь, где находишься?
— Среди потенциальных предателей.
Затем неожиданно для всех прозвучал юношеский голос:
— Мне все равно, что с нами сделали высокомерные дворяне. Ильдакар все еще наш город. Хотим ли мы заслужить наше новое место в нем или нет? Что бы сказал Зерцалоликий?
— Он сам нас предал, — проворчал человек с кнутом.
Бэннон обернулся и увидел лохматого оборванца не старше четырнадцати лет в грубой тунике и хлипких сандалиях. Как ни странно, кожа мальчика, его лицо и волосы были бледно-серого оттенка. Бэннон тут же узнал его:
— Я знаю тебя — ты погонщик яксенов, уличенный в работе на Зерцалоликого.
— Меня сцапали Морасит, когда я вставлял в стены осколки зеркала, наши условные знаки. — Мальчик фыркнул, глядя на Лилу. — Кажется, она тоже была там, но для меня они все на одно лицо.
— Вы для нас тоже на одно лицо, — парировала Лила.
Бэннон вспомнил день, когда Адесса и другие Морасит притащили пленника в башню властителей. Мальчик признался в связях с мятежниками, и главнокомандующий волшебник наложил на него заклинание окаменения, не дав сообщить никаких деталей. Поскольку сам Максим и был Зерцалоликим,
