Юлия Латынина - Повесть о государыне Касии

– Как я мог поступить иначе, – сказал государь. – Я уехал только из-за твоих слов, но потом я сообразил, что ты мне солгал. Ты солгал для того, чтобы я мог спокойно бежать, не правда ли?

– Да, государь, я солгал, – отозвался Идасси.

Они проскакали еще три мили, то между скал, то между деревьев, и вот, когда солнце уже садилось, горная дорога сделала еще один поворот, и перед Идасси открылись Опаловые Горы.

Далеко-далеко, там, где земля поднимается к небу, стояли белые вершины, облитые солнцем и снегом, похожие на только что родившихся ягнят и на свежие шкурки горностая; ближе шли черные ущелья и багровые скалы, чуть в стороне стояла круглая гора, вся поросшая лесом и удивительно напоминавшая перевернутый кувшин для масла. Еще ближе багряные скалы рассекало ущелье, прямое и отвесное, как клинок, – и в глубине этого ущелья по камням прыгала взбесившаяся река, и над рекой, в ослепительной высоте, на семи цепях лежал Висячий Мост, тонкий, как луч света, связывающий тот мир и этот.

Обыкновенно перед Висячим Мостом в будке караулило три инвалида, которые брали деньги с контрабандистов и убегали при виде варваров.

Но на этот раз, когда варвары выехали на широкий, чуть покатый склон перед мостом, они увидели, что у первой пары опор, к которым подвешены цепи, стоят тридцать всадников в зеленых плащах и на отличных конях, и человек во главе группы держит длинное копье с зеленым, свисающим до земли значком, – значком храма Шакуника.

– Это боевые монахи! – удивился Дар Дашери.

– Чего это они так рано пожаловали? – спросил один из воинов, – мы же еще не пересекли границу.

Дело в том, что монахи-шакуники частенько узнавали, черт их знает как, о набегах вархов, и перекупали у вархских воинов награбленное.

– Эй, почтенные, – закричал Дар Дашери, подъезжая к монахам чуть дальше, чем на расстояние полета стрелы, – что вы здесь делаете? И не дадите ли вы нам проехать с миром, ибо мы простые вархи, которые ездили на пир к начальнику гарнизона в Амхаре и, как видите, не прихватили с собой ни скота из соседних деревень, ни утвари из ближних храмов.

Вперед монахов выехал человек в черном боевом кафтане и с капюшоном на голове и сказал:

– Мы пропустим тебя и твоих воинов, Дар Дашери, хотя ты ехал вовсе не на мирный пир, но мы хотим, чтобы ты оставил нам вон тех двоих, в одежде вейских простолюдинов.

– Это два раба, – ответил Дар Дашери, – которых начальник гарнизона подарил мне в обмен на девицу, и с чего это я должен уступать тебе мое имущество?

– С чего ж это, Дар Дашери, ты отдал рабам лучших коней в отряде? Оставь этих двоих и мирно езжай, если не хочешь, чтобы твоя жена стала вдовой.

Тогда Идасси, подбоченясь, выехал вперед и спросил:

– Ты кто такой, что гавкаешь на благородных баронов?

– Или ты не узнаешь меня, Идасси? Или ты забыл, как принес ко мне труп Шареи?

С этими словами всадник скинул капюшон, закрывавший его лицо, и Идасси ахнул.

– Даттам! Как ты сюда попал?

Даттам всего три часа как прискакал на границу дорогой, шедшей по соседнему ущелью. Он вовсе не был уверен, что не опоздал, и успокоился только полчаса назад, когда дозорный на той стороне ущелья, вооруженный одним из изобретений храма – стеклом, позволяющим видеть на дальние расстояния, – замахал красным флажком.

– Или я не колдун? – усмехнулся Даттам.

– Слушай, Даттам, почему бы нам не заключить союз? Ты дашь нам проехать, а мои воины не тронут твоего храма и приведут к тебе министра Руша в собачьем ошейнике.

– Я не дам тебе бежать. Либо ты и государь сдаетесь мне, и тогда мы поговорим о будущем, либо от всего вашего отряда не останется даже куска мяса. Я не допущу варваров грабить империю.

– Еще бы! – рассмеялся Идасси, – тебе хочется сделать это самому!

– Как вы смеете нас задерживать, Даттам, – вскричал государь, – десять лет вы учили меня и так и не выучили свободе, и вот теперь, когда появился человек, который подарил мне свободу, вы накинулись на него, как голодный шакал? Или вы забыли, что вам сказало привидение?

– Государь, идите ко мне, и поговорим. Но клянусь вам – стоит вам попытаться атаковать нас, и я обрушу на вас скалы и землю, и превращу воздух вокруг вас в огонь!

В это время один из спутников Даттама подъехал к нему и сказал:

– Господин Даттам, дозорный машет флажками, что к нам скачет человек двести отборной стражи, и не пройдет и трети часа, как они будут здесь. Кто их знает, кого они посланы схватить, вас или государя, – но не лучше ли действительно убраться на ту сторону Висячего Моста с этими варварами?

– Я совершил глупость, – ответил Даттам, – и я за нее отвечу, но, клянусь Великим Веем, я не допущу, чтобы эти двое вернулись в империю с ордами вархов! Ты слишком молод, послушник, и ты не видал варваров в пределах империи, и разбойников, и крестьянских бунтовщиков, и всякую нечисть, которая лезет из-под щелей мироздания, как только в ойкумене начинается смута! В молодости я видел восстание. От моих приказов матери ели детей от голода, а ручьи выходили из берегов от сваленных в них трупов, и больше я не буду пособником таким вещам.

И тут Даттам приподнялся на стременах и закричал:

– Я, государь, отвечу за все преступления, которые я задумал, но что думали вы, когда предавали империю, едва варвар-любовник поманил вас пальцем?

Дара Дашери и его воины ахнули. Западные ласы, в отличие от большинства варварских народов, считали блуд между мужчинами делом весьма гнусным, и бегство двоих юношей мигом представилось воинам рода Дашери в новом свете.

– Ты лжешь, поганая тварь, – закричал Идасси, – и я вобью твою ложь тебе в глотку!

С этими словами Идасси поднял лук и выстрелил, – однако стоявший рядом с Даттамом послушник заслонил того щитом, – стрела вонзилась в щит, одна и вторая. Идасси закричал:

– Вперед! Это всего лишь дебелые монахи, изнеженные, как каплуны! Прорвемся!

Варвары поскакали к мосту, конь Идасси летел первым. «Сейчас я поквитаюсь с тобой, проклятый колдун!» – подумал Идасси.

И тут под копытами варварских коней как бы разверзлась бездна, и в этой бездне Идасси увидел ярусы мира и отблески подземного огня, в котором жарят предателей и ростовщиков. Кони встали на дыбы.

Над Висячьим Мостом вырос гигантский желтый клинок, и перерубил мост так же легко, как Идасси перерубил бы глиняное чучело, – балки и цепи полетели вверх, словно комья грязи, из ущелья рванули огненные молнии, и скала справа от варваров покачнулась и рассыпалась, словно это была не скала, а кучка гусиного пуха. А было ли то колдовство Даттама или знания его храма – кто уж тут разберет?

Идасси, вместе с конем, подняло и швырнуло, как пушинку. Мир на мгновение потемнел, – а когда Идасси вскочил на ноги, он увидел, что почти все люди Дара Дашери мертвы или ранены, и только несколько отставших теснятся в ужасе от ущелья. Остатки моста свисали с обеих его концов, как лапша свисает со стенки котелка.