Алла Дымовская - Маленькая желтая лампа

Соответственно с трогательной заботой о всякой отдельной личности росла и ее зеркальная противоположность. И возникал вопрос: как получить наибольшее удовольствие из нарушения всеобщего правила, установленного КГ? Поэтому параллельно с все возраставшей безопасностью спортивных увлечений невольно как-то вышло, что именно безобидные лыжные гонки со стрельбой неотвратимо мутировали в маргинальном, антиобщественном направлении. Видимо, вспоминалось их изначальное боевое прошлое. Сначала они перестали быть просто лыжными, хотя гравитационные аналоги беговых приспособлений развивали нешуточную скорость и трассы измерялись уже сотней километров. Тогда первые гладиаторы, которых никто еще поначалу так не называл, стали передвигаться на стабилизационных самоходках, паривших в полуметре над земной поверхностью. Одновременно отпала и актуальность специально подготовленных лыжных дорог. Потом на смену винтовкам, пусть импульсно-лазерным, но все же неудобно стрелять на ходу – остановить самоходку на гравистабилизаторах дело непростое, – пришли стационарные лазерные пушечки. А для вящего эффекта – живые подвижные мишени: специально в нужных местах выпускали собак и волков, генетических уродов, только и способных бестолково и очень быстро бегать по огороженному загону. Кто больше настрелял, тому и полагалось больше очков. Кровь несчастных животных текла ручьями. Посмотреть воочию на гонки являлась, тишком и не афишируя открыто своего присутствия, достаточно богемно-знаменитая, разряженная толпа скучающих зевак, и даже власть имущие порой прибывали инкогнито.

Немедленно возник и подпольный тотализатор, ставили на убитых животных, ставили и на самих стрелков. Тогда очень многие входили в долю, а вскоре вокруг гонок запахло уже чистым криминалом. Когда же после ряда оглушительных скандалов и даже одного умышленного убийства злостного должника международная публика вдруг прозрела, тут же и вышел запретительный эдикт – оставить бедных зверушек в покое, а ежели охота, то пусть палят по их игрушечным световым копиям. Но избалованные и пресыщенные досужие зрители уже вошли во вкус крови. Голографические подделки их не привлекали, запрет КГ обойти они тоже не могли.

Тогда устроители-воротилы пошли на хитрость, казалось бы, довольно безвредный паллиатив, но кто же мог знать и предвидеть наперед? Гонки перенесли на искусственный спутник Венеры под названием «Чертово колесо» – стало в колоссальные средства, однако кто платил, тот знал – все вернется в рекордные сроки. Теперь уже би-флайеры (к новым гладиаторам прилипло и новое название) гоняли в закрытых наглухо страховочных скафах-комбинезонах по безвоздушной поверхности. Зрителям предлагалось наслаждаться соревнованием с огромной, кругом прозрачной вышки, оборудованной экранами-увеличителями для желающих. Изменились и своды правил. Нельзя зверушек, что же, зато можно самих би-флайеров. Это ведь в свою очередь непреложное право на самоопределение. Хочешь живи, а хочешь нет. О чем подробно говорилось в контракте. В ту пору, правда, никто никого еще не убивал. Всего лишь стреляли друг в дружку легким гравитационным импульсом, иногда с ощутимыми травмами, ненадолго укладывавшими человека в медицинский регенерационный блок. Принцип состязаний был прост – двести километров круг, кто быстрее прибудет в пятисотметровую зону стрельбища, может первым открыть огонь. По идущим позади, по прибывшим одновременно, и коли таковые найдутся в поле зрения – по спешащим впереди и уже прошедшим огневой рубеж. Пять рубежей – тысяча двести километров. Кто первый добрался до финиша, тот и срывает призовой банк.

Попасть в соперника было непросто, каждый пилот – настоящий гладиатор и ас своего дела, хотя зачастую полное отребье, набранное среди свихнувшихся лунных вояк и выкупленных на поруки из тюремных подземелий преступников. Но дальше – больше. Скоро зрелище приелось и завсегдатаям-наблюдателям опять стало скучно. Тогда-то подпольные организаторы и мудрые их преемники, своих имен никогда не разглашавшие, сделали следующий, гнусный, но абсолютно логичный шаг. Би-флайеров пересадили на скоростные гравитационные космические боты. На месте хилых импульсных кулеврин, разве что способных оглушить или выбить из седла самоходки, выросли бортовые, мощные термоплазменные базуки. Трассы стали трехмерными, межпланетными, размеченными в пустых пространствах световыми маяками. Отныне стреляли на поражение. Насмерть. Число кругов, определявшихся теперь в космических милях, было неограниченно, однако зона ведения огня выросла всего-навсего вдвое, как и скорострельность орудий. Умышленный шаг, предполагавший для би-флайеров запредельную точность попаданий. Ибо всякий раз едва-едва хватало времени на пару выстрелов. Собственно гонка продолжалась, пока не оставался в конце только один пилот. Надо ли упоминать, что именно он забирал все.

Как садистское это игрище прошло мимо надзирающих международных сообществ, взять хотя бы Совет Рациональной Экспансии, понять вообще-то было нетрудно. Наркоплантаторы – вот кто представлял на тот момент объект первостепенной опасности. Подумаешь, кучка безбашенных молодцов, чья жизнь для них самих копейка, так почему важные и солидные в заботах чиновники должны утруждаться их вразумлением? В бифлайеры теперь шли добровольно, на это имелось несколько причин. Но по порядку. В-первую очередь оттого, что из-за ужесточения контроля преступившие закон более не подлежали выкупу – и то дело, иначе отправленные за решетку плантаторы и подручные торговцы-коммивояжеры тут же оказались бы на свободе. Во-вторую, однако немаловажную очередь, этически весьма и весьма сомнительные сражения би-флайеров вдруг вознесли новоявленных гладиаторов на Олимп обывательской популярности. Тогда же среди смертников-пилотов сложился обычай закрывать голову глухими и непрозрачными снаружи шлемами. Всегда и везде, в миру и на старте, после победы и даже после смерти, непризнанное правило это оставалось нерушимым. И более уже никто из широкой публики никогда не видел их лиц. Хотя публика неширокая, разумеется, не могла не знать, кто скрывается под темной маской из поляризованного гипергласа и какое носит имя помимо присвоенного прозвища. Геном каждого би-флайера конечно же был зарегистрирован в службе переписи страны, гражданином которой он документально являлся. Но тем не менее права гладиаторов на личностную неприкосновенность соблюдались свято. Безнравственность всего предприятия в целом где-то у последней черты заставляла воздерживаться от прямой огласки.

И как оказалось впоследствии, предусмотрительность эта вышла не напрасной.