Франческа Хейг - Огненная проповедь

Я покачала головой:

— Конокрадом?

Он подхватил идею:

— И за это меня посадили в резервуар.

— Тебе не кажется, что этого недостаточно? Конокрадов ловят сплошь и рядом — и что, ты хоть кого-то из них видел в секретной лаборатории?

— Это объясняет мое умение ездить верхом.

— Ты не самый лучший в мире наездник, — рассмеялась я, хотя быстро опомнилась.

Он засунул плакат обратно в мешок:

— Я просто говорю, что в этом что-то может быть.

Я наблюдала, как он возится, затягивая бечевку.

— Слушай, я не виню тебя за желание что-нибудь выяснить о своем прошлом, просто не понимаю, почему ты решил сделать какие-то выводы из этого плаката. Я ведь тоже объявлена конокрадкой.

Он кивнул, подтолкнул ко мне мешок и замолчал.

Горизонт окрасился оранжевым. С опушки леса все еще доносился стук топоров. Когда зажгли первые факелы, показались проблески пламени.

Все случилось мгновенно. Рыночный шум не доходил до этой части города, но вдруг с восточной стороны к воротам подъехал всадник в форме и о чем-то переговорил с часовыми; несколько человек вскочили на лошадей и быстро последовали за ним. Вдоль стены от главных южных ворот на восток и запад пронеслись громкие крики и приказы. Количество народу резко уменьшилось. Патрули не сошли с привычного маршрута, но грузчики и строители направились по главной улице в город. Вокруг стало тише и малолюднее.

Кип схватил меня за руку, и мы прокрались к уличному тупику туда, где у стены рядом с кучей бревен стояла подвода. Впряженные в нее лошади стояли мордами на выезд в нескольких сотнях метров от ворот. Уже практически стемнело, через определенные промежутки на стене горели факелы. Слева от нас возница отвернулся и направился к лошадям. Я освободила левую руку из перевязки и просунула ее в рукав.

— Ты уверена? — спросил Кип.

— Да какая разница, если нас увидят бегущими к возу? Главное, я смогу быстро двигаться.

Мы уже собрались выйти на открытое пространство к порожней подводе, когда я дёрнула Кипа обратно, почти опрокинув на себя.

— Что? — Он присел, озираясь направо и налево из-за поилки с водой, у которой мы спрятались.

— Подожди, — прошептала я.

Слева со стороны главных ворот раздались тяжёлые шаги патруля. Он был близко — возможно, метрах в тридцати, — но мои глаза не отрывались от подводы. Она не двигалась. Я слышала проклятия возницы и лязг металла, пока он пытался управиться с упряжью. Лошадь в качестве возражения фыркнула. Возница немного отступил, запрыгнул на облучок и зычно поприветствовал патрульных. Воз тронулся, но солдаты еще не отошли на достаточное расстояние. Я не понимала, что затаила дыхание, пока Кип не испустил прерывистый выдох. Патруль отошел направо от нас примерно на пятнадцать шагов, а воз отъезжал налево. Кип посмотрел на меня, подняв брови. Я молча кивнула.

Низко пригнувшись, мы рванули через дорогу к возу, который, разогнавшись, двигался дёргано, но быстро. Мы неслись что было духу, безнадежно подставляясь, но, казалось, ни на метр не приближались к подводе. Наверняка кто-нибудь из патрульных обернется, или вот-вот следующий наряд появится из-за угла, или караульные у выезда заметят движение. Догнать подводу никак не получалось.

Я попыталась оглянуться, чтобы прикинуть, есть ли у нас время отступить, и тут же споткнулась, приземлившись на четвереньки и ожидая разоблачающего окрика.

Но Кип схватил меня за руку и потащил, прошипев, когда я опять поднялась на ноги:

— Второго шанса нам не выпадет.

Криков часовых не слышалось.

В этот момент то ли подвода притормозила перед поворотом, то ли Кип придал мне ускорения, но мы почти добежали до цели. Я разглядела потные разводы под мышками у возницы, которые почти сливались на его сутулой спине, и грубое переплетение волокон прикрывающей пол мешковины. Мы нырнули под нее, прикрывшись сверху. Зашуршали и посыпались мелкие щепки, я опять приготовилась к разоблачающим крикам. Но скрип колес, стук копыт, возня и бормотание возницы, которым он увещевал лошадей, заглушали все звуки. Сквозь грубую ткань проглядывали смутные силуэты пламени немного выше бортов: мы проезжали мимо факелов, установленных вдоль стены.

Лошади определенно сбавили ход, приближаясь к воротам. Я замерла, плотно вжавшись лицом в доски пола. Рядом раздался судорожный вздох Кипа, а каждый мой нервный глоток звучал до неприличия громко. Но подвода даже не остановилась на выезде. Послышались еще приветствия, кто-то рассмеялся, и ход колес изменился, когда мы покинули мощеные улицы Нью-Хобарта и затряслись по ведущей к лесу грунтовке.

Я даже не представляла, насколько болезненным окажется наше путешествие. Подводу потряхивало на выбоинах и кочках, меня постоянно подбрасывало, кости бились о жесткий пол, я ободрала руки и колени, но сильнее всего боялась, что мешковина сползет, выставив нас с Кипом на обзор вознице или бдительному караульному у ворот. Я даже не осмелилась оттолкнуть несколько веток, которые впивались в тело на каждой ухабине. Спустя пять минут стук топоров усилился, предвещая лес.

Я щурилась в темноте, стараясь разглядеть хоть что-то сквозь мешковину. Дорога становилась более неровной. Крики и удары топоров зазвучали громче, а затем плотную темень перед подводой разогнали отблески множества факелов, пробивающиеся через ткань. Кип тоже их заметил — когда я протянула ему руку, он схватил ее и дважды резко сжал.

На третий раз мы вместе поднялись на колени, а затем соскочили на узкую тропинку, ведущую в лесную чащу. Падение было быстрым, земля под колесами неровной, мы приземлились на полусогнутые конечности. На мгновение застыли, но подвода не остановилась. Фигура возницы ярко осветилась факелами, к которым он приближался.

На секунду разворачивающаяся перспектива показалась мне знакомой, и я поняла, что это своеобразный взрыв в миниатюре, похожий на тот, что постоянно являлся мне в видениях. Огонь, грохот, треск падающих деревьев — замедленная, бесконечно уменьшенная копия взрыва. Вместо неистовой стены пламени — скопище факелов. Сотни людей размахивали колунами на фоне огня подобно адской машине.

Мы таращилась не дольше секунды, а затем почти вприсядку припустили в густой подлесок подальше от дороги.

Кип нес мешок, который я уронила, когда вывалилась из воза. Мы по-прежнему молчали, хотя на фоне нестройной симфонии ударов топоров, падения деревьев и выкриков не беспокоились о шуме, пробираясь сквозь густой кустарник и топча хворост под ногами.

Я выбирала путь, но единственная моя цель состояла в том, чтобы уйти подальше от людей, грохота и пламени. Минут через десять, когда шум утих, а отблески погасли вдали, я немного притормозила и попыталась сориентироваться на местности. Нам оставалось лишь замедлить ход: по мере продвижения в чащобу ночная темнота сгущалась. Без адского свечения факелов не было видно ни зги.