Юлия Фирсанова - Буря приключений. Карты Творца

Лоулендцы прошли мимо веранды, лишь слегка затененной плющом и рододендронами в двери зала. Его прохладный, лишь слегка благоухающий заманчивыми тонкими ароматами яств, полумрак казался истинным благословением после беспощадного жара солнца Тарисы, вступившего в сговор со светилом Лоуленда ради испепеления всего живого, или вернее уже полуживого. Боги выбрали овальный столик в углу напротив двери, рядом с невысоким помостом эстрады, и сели. Едва взглянув на меню (принц и так помнил прекрасно, какие блюда удаются здешним поварам), Мелиор положил папку на белоснежное кружево скатерти. Получив разрешающий кивок сестры, не желавшей самостоятельно вдаваться в подробности местных названий кушаний, бог прищелкнул пальцами, подзывая услужливого официанта, и сделал обстоятельный заказ.

Еду принесли меньше чем через пару минут. Ледяной травяной чай, охлажденное вино, большие тарелки с тонкими, почти прозрачными ломтиками различных видов мяса под нежными соусами, дополняющими вкус, но не перебивающими его, салаты из даров моря, овощное рагу, заливное, фрукты, пирожные, суфле и желе.

Все яства словно таяли во рту. Откинувшись на мягкую спинку кресла, Элия отдыхала от суеты рынка, неторопливо поглощая вкусную пищу и запивая ее "Хрустальной слезой" — фирменным вином ресторана и слушая музыку.

Скоро длинноволосый мужчина бард допел свою балладу, и, подхватив лютню исчез со сцены. Его сменила высокая пышногрудая брюнетка в фиолетовом платье, расшитом блестками. Его эксцентричный фасон совмещал обилие ткани и массу провоцирующий разрезов. Дамочка осветила зал своей томной улыбкой, коснулась тремя пальчиками пухлых губ и, послав публике приветственный воздушный поцелуй, запела низким сопрано достаточно фривольную песенку. Содержание произведения сводилось к описанию скабрезной истории о том, как три отважных рыцаря Белого Братства взялись доставить домой невинную девушку, повстречавшуюся им на лесной тропинке.

Принцесса с удовольствием слушала песенку. Она любила произведения такого рода, где веселая насмешка сочеталась с милыми вольностями, не перешагивающими за грань откровенной пошлости. А уж эта песенка, издевающаяся над вечно благостными, надутыми, как индюки, белыми рыцарями, пришлась ей особенно по душе. Покосившись на брата, Элия заметила, что тот, забыв про заливное, не отрываясь, смотрит на сцену. "Видно, и ему вещица пришлась по вкусу, — мелькнула мысль у принцессы. — Странно только, что ради музыки брат забыл о еде. Прежде такого с ним никогда не случалось. Или дело не в песне, а в певице? Мелиор явно нервничает".

Очень скоро богиня получила ответ на свой вопрос. Допев последний куплет песенки, где слушателям сообщалось о тройне, принесенной невинной девушкой из леса в подоле, брюнетка крикнула своего сменщика. А сама спрыгнула со сцены, сверкнув смуглым телом в разрезах платья, и деловито постукивая каблучками, прошествовала прямиком к столику лоулендцев.

— Привет, котик, скучал без меня? — промурлыкала девица, решительно плюхаясь прямо на колени Мелиора, закидывая ногу за ногу и по-хозяйски обвивая руками шею принца.

Мужчину передернуло от такой фамильярности и замутило от резкого запаха сладких духов певички. Старательно отворачивая лицо, Мелиор через силу процедил:

— Здравствуй, Уна. Не ожидал тебя здесь увидеть. Ты ушла из "Золотого сердечка"?24

— Да, — поерзав на коленях бывшего любовника, заявила Уна, наматывая прядь волос Мелиора себе на пальчик. — Хозяин начал распускать руки, ну я вспылила и хлопнула дверью. Пусть старый жирный боров теперь сам поет клиентам. А если хрипатый Бруно покажется публике недостаточно хорош, и ему открутят яйца, никто плакать не будет…

Девица без умолку молола языком, ревниво косясь на Элию и пристально изучая слишком красивое лицо конкурентки в поисках малейшего изъяна. Но такового не обнаруживалось: спутница Мелиора была неестественно, сверхъестественно прекрасна: кожа без единого прыщика, нежная, как лепесток белой розы, легкий, как дуновение ветерка румянец, сверкающие глаза, длинные ресницы, яркие губы и все свое, без капли косметики. Такую женщину было не уязвить заурядным оскорблением, она, хоть и сидела напротив певички, казалось, пребывала куда более высоко, чем Уна, это смущало певичку и пока заставляло ее сдерживаться. Тем более, что во взгляде незнакомки не было презрительного превосходства или насмешки над отвергнутой любовницей, серые глаза смотрели спокойно и почти безразлично, будь Уна поумнее, уже одно это заставило бы ее смертельно оскорбиться.

А принц лихорадочно размышлял, как ему избавиться от общества бывшей любовницы и предотвратить оскорбления в адрес сестры, а то и драку. Уна всегда была ревнива, как кошка.

Наконец, Мелиор сказал, когда девица на секунду замолкла:

— Познакомься, Уна, это — Элия, моя сестра.

— Элия? Прямо как Богиня Любви из самого Лоуленда? — подозрительно и не без скепсиса переспросила певичка.

— В точности, — иронично подтвердила принцесса, сохраняя инкогнито Мелиора. — Мне нравиться мое имя. Звучит мелодично и пишется быстро.

— Сестра никогда прежде не бывала в Тарисе, но я много рассказывал ей о городе, — нейтрально продолжил принц, хотя больше всего ему хотелось сошвырнуть девку со своих коленей.

— И обо мне? — Уна недоверчиво сощурила яркие черные глаза, а ноготки ее поскребли по рубашке принца, словно дамочка проверяла заточку клинка.

— Нет, о своем романе Мелиор мне не рассказывал, — снисходительно усмехнулась богиня, пригубив вино. — Обычно неуемным любопытством к чужой сексуальной жизни страдают лишь те, кому чего-нибудь не достает в собственной постели. Я больше интересовалась Площадью Тысячи Сделок, русалочьими украшениями и книгами, чем успехами брата на любовном фронте.

Ярость Уны поутихла, Элия вела себя совсем не как предполагаемая любовница, она не претендовала на Мелиора и не отстаивала свои права на него. Брюнетка перестала метать в Элию взгляды полные ревнивой ненависти и, приятно улыбнувшись, учтиво промолвила:

— Да, в Тарисе есть на что посмотреть.

Принцесса слегка кивнула в ответ, а Уна продолжила, уже обращаясь к Элии и Мелиору одновременно:

— Котик, тебя так долго не было, я начала сильно скучать. Нехороший мальчик, ты так неожиданно исчез, не предупредив меня. За это я тебя накажу, проказник! Может быть, отшлепаю или поставлю в угол…

Певичка вдохновенно болтала, совсем не замечая того, в какое бешенство приводят ее слова принца. Бог никогда не любил дурацкий игривых прозвищ и старался избегать их даже в самые интимные минуты жизни, а уж назвать его "котиком" в присутствии обожаемой сестры было ни с чем несравнимой наглостью. Молчаливая ледяная ярость захлестнула принца. Когда мужчина увидел насмешливую улыбку, появившуюся в уголках губа сестры, он безжалостно вынес бывшей любовнице суровый приговор.