Александр Кондратьев - На берегах Ярыни

— Убежал, верно, с подбитым крылом… А других словно бы и не слышно, — закончил рассказ свой Федот.

Охотники прислушались. Напуганные, вероятно, выстрелами глухари примолкли. Одно лишь чуфырканье да бормотанье токующих тетеревов неслось и с болота, и от лугов, прилегающих к реке, и даже со стороны деревенских полей.

— Пора и до дому, — сказал Федот, подбирая валявшуюся около догоревшего костра пустую бутылку.

Он не знал еще, впрочем, можно ли пить даже из обмытого горлышка, которого касался губами хотя и не черт, а все же нечистый…

Старый охотник не вернулся, однако, с пустыми руками. Когда совсем уже было светло, путники наткнулись, проходя лесного поляной, на двух увлекшихся дракой косачей. Быстро взяв одного из них на мушку, Федот убил его метким выстрелом шагах в тридцати. Другой тетерев, увидев, что противник его лежит неподвижно, посидел несколько мгновений рядом, затем сорвался и полетел, раньше чем Сеня успел прицелиться и выстрелить.

Простреленный несколькими дробинами Федотовой одностволки, Зеленый Козел быстро удирал от костра. Промчавшись с полверсты, он остановился, оправился немного от испуга и, чувствуя в то же время непонятную слабость, прислонился к старой сосне. В тех местах, где его продырявила дробь, Леший испытывал ощущение непривычного томленья и холода, как будто от пронизывающего его существо холодного ветра.

Зеленый Козел опустился на торчащие из земли толстые корни какого-то старого дерева. Простреленное тело его дрожало и ныло. Хозяин леса понял, что случилось какое-то нехорошее дело и нужно скорее бежать к Лешачихе, чтобы та нарвала каких-либо исцеляющих трав и, разжевав их, залепила бы этою жвачкой маленькие, противно ноющие дырки на животе и груди… Надо только отомстить сначала обжегшему его огнем из черной палки своей человеку. Тот, вероятно, снова заснул и не ждет нападения…

Через силу поднялся Леший на нога и потихоньку побрел обратно к костру, стараясь ступать бесшумно и осторожно, чтобы застать врасплох неприятеля.

— Вот схвачу его и посажу на вершину самой высокой ели. Да наперед обломаю с нее верхние сучья, чтобы слезть не мог. Запоет тогда этот бездельник, — мечтал, охая на каждом шагу и останавливаясь перевести дух, Зеленый Козел.

Но когда раненый Леший подошел наконец к красным угольям потухавшего в предрассветном сумраке костра, там уже не было никого. Одна лишь лисица, нюхая землю, бежала неподалеку чуть заметной лесного тропинкой по тому направлению, откуда неслось бормотанье тетеревов.

— Ушел, — прошептал с обидой Зеленый Козел.

Его мучил сильный озноб. Ледяном холод, как зимний ветер сквозь щели берлоги, проникал в его тело, ослабляя теплоту жизни, обессиливая члены и клоня ко сну умиравшего полубога.

Леший утратил уже обычно присущий своему племени бессознательный страх перед огнем.

— Согреться бы, — хрипло проскрипел он и свалился на кучу потухавших огней.

Неприятно обжегшись, Леший не имел уже, однако, силы подняться, поворочался немного и вытянулся, вздохнув, поперек костра.

Зашипела на горячих угольях его мокрая шерсть. Потом она высохла, затлела и, наконец, вспыхнула, треща, ярким огнем, от которого занялось и остальное тело Зеленого Козла.

Горел он довольно быстро, давая густой беловатый дым (принявший на миг очертания Лешего), приятный запах, вроде хвои с земляникой, и испуская похожий на жалобу свист. Через короткое время от полного некогда сил властелина лесов осталось лишь немного золы и нечто напоминавшее обуглившиеся и почерневшие корни сожженного пня…

Пробегавшая обратно той же дорогой, сытая после удачной охоты лиса остановилась на мгновение, понюхала подозрительно воздух и одним скачком скрылась в кустах…

20

Надев венок из тои с мареной, обтыкавшись вкруг пояса тирлич-травою и набрав на всякий случай в карман пригоршни две "свяченого" мака, отправилась Аксютка лунной ночью на лесное болото.

Лето было влажное, и ноги охватывала приятная прохлада здесь и там заливавших дорогу лесных мочевин. Благодаря лунному свету можно было обходить кучи колкого хвороста и не спотыкаться о корни и камни. С палкой в руках (этою палкой она разняла однажды лягушку и вцепившуюся в последнюю ужа, почему такая трость должна была обладать кое-какими волшебными свойствами) пробиралась девочка чуть заметной тропинкой, протоптанной скотиною между кустов олешника, молодых осин и березок. На небольшой полянке попался навстречу бурый медведь, друг Лешачихи Бородавки. Зверь остановился, ощетинился и зафыркал.

Нимало не испугавшаяся Ксанька замахала на него палкой и пошла навстречу зверю, подняв, впрочем, для верности подол, что должно было подействовать на предполагаемую стыдливость противника.

Потому ли, что тот действительно отличался застенчивостью, потому ли, что на него подействовала Ксанькина неустрашимость, но медведь, не слушая даже ее заклинаний, не стал ожидать прикосновения ее волшебной дубинки, повернулся и не спеша побежал в обратную сторону, громко фыркая и старательно отплевываясь.

Девочка победоносно продолжала свой путь.

Миновав заросль кустарников, выросших на месте прежней вырубки, вступила она в чащу высоких, переплетшихся высоко над головою колючими ветками сосен и елей. Здесь было совсем темно, и лишь тропинка под ногами слабо светилась. Тропинка эта вывела путницу на большую поляну, посредине которой сидела на пне почти незаметная на темной листве росшего рядом куста и как бы сливавшаяся с лунною тенью от него суровая Бородавка.

Уткнув слегка волосатый подбородок в мозоли коленей и обхватив узловатыми пальцами рук тощие, бурого шерстью поросшие ноги, задумчиво вспоминала Лешачиха своего пропавшего мужа. Она особенно любила представлять его сидящим на таком же древесном пне и ковыряющим при лунном свете дырявые лапти… "Где-то он?" — думала она.

Бородавка совершенно не знала об участи, постигшей Зеленого Козла, и думала лишь, что супруг, убедившись в ее неверности, переселился в какой-нибудь другой лес.

И Лешачиха мечтала, как она отыщет беглого мужа и докажет ему, что подозрения его неосновательны и убегать от нее бесполезно…

Шорох чьих-то чуть слышных шагов заставил Бородавку насторожиться. Она навострила свои мохнатые уши… Шаги приближались… На залитую лунным светом поляну вышло одетое в белую рубаху и темную короткую юбочку юное человеческое существо женского пола (как немедленно определила чутьем Бородавка), с венком из каких-то очень неприятно пахнущих трав на голове.

Когда девочка поравнялась с пнем, Лешачиха, не меняя положения (она только чуть повернула голову, упертую подбородком в колени), хриплым и скрипучим голосом повелительно спросила: