Роберт Силверберг - Легенды II (антология)

Мальчик мигом шмыгнул к нему.

— Что за слово, сир? Вот это? — Эг быстро пробежал грамоту, поднял глаза на Дунка и чуть заметно кивнул.

Ручей ее, про это и грамота писана. Дунка точно в живот двинули. И печать самого короля.

— Тут, должно быть, ошибка… Все сыновья старого рыцаря отдали жизнь за короля, по какой причине его величеству отбирать у него ручей?

— Будь король Дейерон менее склонен к прощению, ваш старик и голову бы потерял.

— Как так? — растерялся Дунк.

— Миледи хочет сказать, — вмешался мейстер, — что сир Юстас Осгри — мятежник, изменивший своему королю.

— Сир Юстас выбрал черного дракона в надежде, что Черное Пламя вернет его дому земли и замки, которых они лишились при Таргариенах, — сказала Роанна. — Особенно он хотел заграбастать Холодный Ров. Сыновья поплатились жизнью за измену отца. Когда он привез их кости домой, а дочь отдал людям короля как заложницу, жена его бросилась вниз с башни Оплота. Разве сир Юстас вам не рассказывал? — грустно улыбнулась она. — Вижу, что нет.

— Черный дракон… — «Ты присягнул изменнику, чурбан этакий. Ты ел хлеб предателя и спал под кровом мятежника». — Но ведь тому уже пятнадцать лет, миледи… и у нас засуха. Хоть сир Юстас и был когда-то мятежником, вода ему все равно нужна.

Горячая Вдова встала и оправила юбки.

— Так пусть помолится о дожде.

Дунк вспомнил то, что старик сказал ему в лесу перед тем, как расстаться.

— Если вы не хотите поделиться водой ради него самого, сделайте это ради его сына.

— Сына?

— Да. Ради Аддама. Он служил у вашего отца пажом и оруженосцем.

— Подойдите, — с каменным лицом приказала леди Роанна.

Дунк, не зная, как быть, повиновался. Помост делал ее на добрый фут выше, но Дунк все равно возвышался над ней.

— Преклоните колени.

Он опять подчинился, и Роанна закатила ему пощечину, вложив в это всю свою силу — а она была сильнее, чем казалась на вид. Щека у него запылала, и он ощутил вкус крови из разбитой губы, но настоящей боли она ему не причинила. Какой-то миг Дунку очень хотелось схватить ее за рыжую косу, перекинуть через колено и отшлепать, как нашкодившего ребенка. Так ведь кричать будет — сбегутся двадцать рыцарей и прикончат его.

— Вы посмели приплести сюда Аддама? — Ее тонкие ноздри раздулись. — Убирайтесь вон из Холодного Рва! Сейчас же.

— Но я не хотел…

— Ступайте, не то я подыщу для вас мешок, хотя бы мне пришлось самой его сшить. Скажите сиру Юстасу, чтобы завтра же доставил сюда Бенниса Бурый Щит, иначе я сама явлюсь за ним с огнем и мечом. Вы меня поняли? С огнем и мечом!

Септон Сефтон взял Дунка под руку и потащил к двери. Эг поспешал за ними.

— Неразумно, сир, очень неразумно, — шептал септон, увлекая Дунка вниз по лестнице. — Зачем вы упомянули Аддама Осгри?

— Сир Юстас сказал, что она питала к нему привязанность.

— Привязанность! Она любила этого мальчика, а он ее. Дальше пары поцелуев дело не пошло, но это Аддама она оплакивала после Багряного Поля, а не мужа, которого едва знала. В его смерти она винит сира Юстаса, и это понятно — ведь Аддаму было всего двенадцать.

Дунк знал, что такое душевная рана. Стоило кому-нибудь упомянуть Эшфордский луг, он вспоминал о трех добрых людях, погибших, чтобы спасти его от наказания, и каждый раз терзался.

— Скажите миледи, что я не хотел причинить ей боль. Я прошу у нее прощения.

— Сделаю, что смогу, сир — но уговорите сира Юстаса привезти к ней Бенниса, да поскорее. Иначе ему придется плохо, очень плохо.

Лишь когда стены и башни Холодного Рва скрылись из вида, Дунк спросил Эга:

— Что там было написано, в той грамоте?

— Король жалует лорда Вимана Веббера за его верную службу во время последнего мятежа и отдает ему и его потомкам все права на Шахматный ручей, от Подковы до Лиственного озера. Еще там говорится, что лорд Виман и его потомки вправе охотиться на красных оленей, вепрей и зайцев в Уотовом лесу, когда им заблагорассудится, и каждый год рубить в оном лесу по двадцать деревьев. — Мальчик откашлялся. — Однако права эти временные. Буде сир Юстас умрет, не оставив наследника мужеского пола, Ош, отойдет в казну, и привилегии Вебберов на этом закончатся.

Осгри тысячу лет были хранителями Северных Марок…

— Они оставили старику только башню, чтоб в ней умереть.

— И голову, — рассудительно заметил Эг. — Король помиловал его, хотя он сражался на стороне мятежников.

— А ты бы снял с него голову? — покосился на него Дунк. Эг пораздумал.

— Когда я жил при дворе, то иногда прислуживал на Малом совете. Там об этом все время спорили. Дядя Бейелор говорил, что с благородным врагом милосердие уместно всегда. Побежденный, веря, что будет прощен, способен сложить меч и склонить колено. В противном случае он будет драться до последнего и лишит жизни еще больше преданных нам людей. А лорд Красный Ворон возражал, что прощать мятежников значит сеять семена нового мятежа. — В голосе Эга звучало сомнение. — Зачем было сиру Юстасу восставать против короля Дейерона? Тот был добрым королем, так все говорят. Он присоединил к королевству Дорн и сделал дорнийцев нашими друзьями.

— Спроси об этом сира Юстаса, Эг. — Дунку казалось, что он знает ответ, но мальчугану такой ответ не понравился бы. Он хотел вернуть замок со львом на воротах, а получил могилы в ежевичнике. Когда ты присягаешь кому-то, ты клянешься служить этому человеку, повиноваться ему и сражаться за него в случае нужды, а не лезть в его дела и не оспаривать союзы, которые он заключает… но сир Юстас выставил Дунка дураком. Сказал, что его сыновья погибли за короля и что ручей его, а не Вебберов.

Ночь застала всадников в Уотовом лесу — по вине Дунка. Надо было ехать прямо домой, той же дорогой, а он свернул на север, чтобы еще раз взглянуть на плотину. Он даже подумывал о попытке разрушить ее собственными руками, но Семеро и сир Лукас Длинный Дюйм предусмотрели такое намерение. Плотину теперь охраняли двое арбалетчиков с пауками на камзолах. Один сидел, опустив ноги в краденую воду. За одно это Дунк охотно придушил бы его, но тот вскинул арбалет, как только заслышал их, а его товарищ и стрелу зарядил. Пришлось Дунку ограничиться грозными взглядами и повернуть восвояси.

Окрестности он знал не так хорошо, как сир Беннис, но счел бы унизительным для себя заплутать в таком маленьком леске, как Уотов. Когда они перешли ручей вброд, солнце стояло низко и появлялись первые звезды вместе с тучами мошкары. Среди темных деревьев у Эга опять развязался язык.

— Этот толстый септон сказал, что мой отец сидит в Летнем Замке и дуется.