Джон Толкин - Дружество Кольца

— Так что ж, выходит, прямиком в чащобу переть? — в ужасе воскликнул Фредегар. — Спятил ты, что ли? Этот лес будет пострашнее любых Всадников!

— Не скажи, — возразил Мерри. — Мысль, конечно, отчаянная, но по-моему, Фродо прав. Иным путем нам из Хоббитании незаметно не выбраться. А так, ежели повезет, и от погони оторвемся.

— Это в лесу-то повезет! — вознегодовал Фредегар. — Сроду там никому не везло! Заплутаете, сгинете, вот и все. Туда же никто не ходит.

— Ну почему… — пожал плечами Мерри. — Брендибаки, бывает, и забредают. У нас проход под Тыном есть, с воротцами. Фродо и сам там бывал, правда, только разок. А я так и не раз — днем, конечно, когда деревья сонные и совершенно спокойные.

— Дело хозяйское, — махнул рукой Фредегар. — По мне, так хуже Заповедного Леса места не сыщешь. Такое рассказывают — оторопь берет. Но решать-то не мне, я остаюсь. Будет хоть кому рассказать о вашей дурости Гэндальфу, когда тот объявится.

Фродо Толстень любил, но покидать Хоббитанию не собирался. К странствиям его отроду не тянуло. Родом он был из Восточного Удела, из Бродней, что на самых Лужках-у-моста, но за Брендивинским мостом оказался впервые в жизни.

Роль его, по плану заговорщиков, сводилась к тому, чтобы как можно дольше поддерживать в любопытствующих заблуждение, будто господин Беббинс живет себе поживает в Сухом Овражке. Насколько эта роль может оказаться опасной, никто даже не подумал — включая и самого Фредегара.

— Превосходно! — промолвил Фродо. — Насчет Гэндальфа ты, Толстень, прав — ты ему весточку и передашь. Будет хоть знать, куда я пошел — так мне спокойнее. Оставить ему письмо я не решусь — вдруг эти Всадники сюда заявятся да дом обшарят. Не знаю, правда, умеют ли они читать… Решено: выходим с утречка, и прямиком в Заповедный Лес.

— Не хотел бы я остаться здесь заместо Толстня, — поежился Пиппин. — Глядишь, вместо Гэндальфа этих Черных дождешься.

— Погоди, посмотрим, что ты запоешь, как в лесок залезешь. Живехонько пожалеешь, что не остался на моем месте, — заявил Фредегар.

— Хорош препираться! — заявил Мерри. — Нам еще в доме прибраться надо, да и спать пора. Подниму всех в самую рань.

Когда улеглись, Фродо долго не мог заснуть. Ныли натруженные ноги — хорошо хоть завтра не придется пешком топать. Наконец его сморил сон, но какой-то смутный: чудилось, будто он выглядывает из окна, выходящего на темное море спутанных деревьев. Внизу, у самых корней, ползали и вынюхивали какие-то твари. Вынюхивали его, Фродо, и он почему-то знал, что рано или поздно они до него доберутся.

Потом, откуда-то издалека, донесся равномерный шум. Сначала подумалось, что это шелестит на ветру листва, но вдруг пришла уверенность — нет, то рокочет дальнее Море. Море, у которого он никогда не бывал. Неожиданно окно исчезло — он стоял посреди вересковой пустоши, и воздух казался странно солоноватым на вкус. Прямо перед ним, на вершине холма, высилась одинокая белая башня. До боли захотелось взобраться на самый верх и воочию увидеть Море. Он уже начал карабкаться по склону, но тут в небе блеснула молния и загрохотал гром.

Глава 6

Заповедный Лес

Пробудился Фродо внезапно: в комнате еще темень стояла, а Мерри уже заявился — в одной руке свечу держал, а другой в дверь колошматил.

— Ты чего грохочешь? — спросил ошалевший спросонья Фродо.

— Выходить пора, вот чего, — отозвался Мерри. — Уже полпятого. На дворе туманище, в самый раз отправляться. Сэм уже завтрак готовит, Пиппин, и тот встал. Я сейчас пони седлать буду, а ты, будь добр, растолкай этого лежебоку Толстня. Коль с нами не идет, так пусть хоть проводит.

К шести утра все пятеро были вполне готовы — правда, у Толстня глаза все еще слипались. Из дома выскользнули украдкой. Мерри шел первым, ведя в поводу пони. Шел тайной тропкой, сначала через рощу, а дальше полем. Утро задалось туманное и росистое: трава казалась серой, а капало почитай с каждого листа. Тишина стояла такая, что все звуки воспринимались как очень близкие: курица закудахчет или в соседнем доме дверь хлопнет — так словно над ухом.

В сараюшке поодаль дожидались пони: животные из той породы, какие больше всего нравятся хоббитам, для скачки, конечно же, непригодные, зато крепкие и выносливые. Уселись верхом и двинулись прямиком в туман — впереди он расступался, словно бы неохотно, а позади тут же смыкался снова. Примерно через час — все это время ехали в молчании — увидели перед собой Тын, высокую изгородь, подернутую росистой паутиной.

— А сквозь Тын-то как продеретесь? — спросил Фредегар.

— Двигай за нами, увидишь, — отозвался Мерри.

Он свернул налево и поехал вдоль Тына, пока не оказался перед выложенным из кирпича тоннелем, нырявшим под изгородь и выходившим в лощину по другую сторону.

На этом месте Толстень остановился.

— Ну, бывай, Фродо, — промолвил он. — Может, тебе оно и виднее, но я бы в лес не сунулся. Как бы не пришлось пожалеть еще до вечера. Но все равно желаю удачи — и сегодня, и наперед.

— Хотелось бы верить, что на нашем пути не встретится ничего пострашнее Заповедного Леса, — отозвался Фродо. — Случись так, я счел бы себя счастливчиком. Передай Гэндальфу, пусть ищет меня на Западном тракте. Мы двинем туда так скоро, как сможем.

— Счастливо, Толстень! — крикнули все разом и углубились в подземный ход.

Там было темно и сыро. Проход преграждала железная решетка. Мерри спешился, отпер ворота и с лязгом захлопнул их, когда все прошли.

— Ну вот мы и в Заповедном Лесу, — промолвил он. — Хоббитания позади.

— А правда ли то, что об этом лесе рассказывают? — спросил Пиппин.

— Смотря что, — пожал плечами Мерри. — Ежели ты имеешь в виду байки насчет гоблинов, волков да нечисти всякой, которыми напичкали Толстня его няньки, так нет, в это я не верю. Но этот лес, он и вправду чудной. Вроде бы деревья и деревья, а ведь нет, они… как бы это сказать… живее, чем у нас в Хоббитании. Они, понимаешь, за тобой смотрят, ровно у них глаза есть. И чужаков не жалуют. Днем-то они не больно опасны, ну, шишку там на башку уронят или подножку корнем подставят, а вот ночью… ночью, говорят, тут пострашнее. Сам-то я вечерком за Тын всего пару раз заглядывал, да и то далеко не отходил. Но чудно, чудно… Деревья, они вроде как разговаривают: толкуют о чем-то своем, да еще и ветками машут, безо всякого, заметь, ветра. Но это что, они и ходить умеют! Было дело, правда, в старину, подперли к самому Тыну, чтобы его, значит, свалить. Хоббиты им спуску не дали — порубили прорву да и сожгли в кострище. К востоку от Тына и сейчас Проплешина выжжена. На Тын они больше не лезли, но и любви к хоббитам у них после этого не прибавилось.