Дочь Водяного (СИ) - Оксана Токарева
Домом Болотника оказалась крепкая бревенчатая изба, крытая, как и у деда Овтая, мхом и кусками дерна, поросшего неизменными багульником и пушицей, да и топившаяся явно по-черному. Во всяком случае, признаков печной трубы или хотя бы дымогона Михаил не заметил. Впрочем, летом болотной нечисти обогрев точно не требовался, а с наступлением холодов все хранители леса обычно впадали в спячку, отдавая свои угодья на откуп вьюгам, завирухам и прочим снежичам, слугам сурового Корочуна. Не просто так Лана все эти годы зиму спокойно жила с мужем и дочкой в городе.
Болотника дочерями Доля, или кто там у нежити кует судьбу, тоже не обидела. Конечно, про сорок сороков хозяин топей явно преувеличил, или же с отцом оставалась сейчас лишь малая часть многочисленного потомства. Однако в избе их встречали не менее двух десятков шустрых и ладных девок, одетых в праздничные рубахи без поясов и венки из водяных лилий.
Похожие на русалок, но менее изящные и какие-то слегка простоватые, они усердно суетились возле огромного стола, ломившегося от такого количества самой разнообразной снеди, какой Михаил и на посольских приемах или гулянках олигархов не видывал. Бедная утроба, после приключений с Лихом начисто забывшая о завтраке в доме деда Овтая, докучливо заныла.
— Проходи, гостюшка дорогой, не стесняйся, — подталкивая Михаила к столу, хлопотал Водяной. — Откушай здешних яств. Чай, устал с дороги, проголодался, по болоту плутая. А там на дочерей моих поглядишь. Это все они для тебя старались, видишь, сколько всего приготовили. День-деньской трудились. Все они у меня умницы, красавицы и рукодельницы.
— Благодарю за гостеприимство, — поклонился Михаил, бочком обходя льнущих к нему девиц. — Только сначала дело, ради которого вы меня сюда пригласили, надо сделать. Покажите мне, где там ваша роженица мучается, какая помощь колдовская ей нужна?
— Роженица? Какая роженица? — искренне удивился Болотник, и дочери все как одна закивали, будто отец их усердие мог оценить (или все-таки мог?). — Ты, верно, гостюшка дорогой, что-то перепутал. А, ты говоришь о жене? — догадался хозяин топей, и его лоснящиеся то ли от жира, то ли от болотной слизи влажные толстые щеки затряслись от торжествующего смеха. — Так померла она, еще сотню лет назад померла. Так ни одного сына мне и не родила. А дочерей-то, сам знаешь, пристраивать надо. Выбирай любую, а хочешь — и всех бери.
Хотя Михаилу совсем не нравилось, какой оборот принимала история с Болотником, и он отчаянно жалел времени, потраченного на всю эту канитель, упреки и угрозы решил пока приберечь.
— Да я бы и рад взять, — не стал он перечить. — Да только есть у меня жена, а других не положено.
— Жена у него есть, вы его послушайте! — возмутился Болотник, перегораживая выход. — Так где она? Покажи мне ее! Что-то я не вижу. Впрочем, я забыл, я же слепой.
Он под подобострастный фальшивый смех дочерей хлопнул себя по лысой голове.
— Но ты не думай, мне все про тебя известно, все видно. И что хозяина Нави ты сумел пленить, и что за смертью его идешь, и что жена твоя осталась в мире людском, а сам-то ты сейчас в нашем исподнем мире. Вот я и решил, раз Водяной среди людей себе зятьев начал искать, а я чем хуже? И уходить тебе из моих владений никуда не надо. Знаешь же, какие у меня богатые залежи да кладовые! Одного торфу на миллионы. Но торфом вы теперь, нонешние, брезгуете, вам газ мой болотный подавай. Всю сибирскую тайгу своими вышками изрыли. Но мне не жалко. Я тебе такие залежи открою, Водяному таких сокровищ и не снилось!
Он так увлекся своей вдохновенной речью, что даже забыл про необходимость, водя гостя за нос, поддерживать морок. Или это шаманский плащ-куму помог Михаилу увидеть все в истинном свете. Уютная изба с узорчатыми занавесками, застланным плетеными ковриками дощатым полом, лавками и полатями превратилась в гигантскую торфяную яму или пещеру вроде той, в какой обитало Лихо, только куда более сырую, со стенами, сплошь поросшими тиной и мхами, и топким, грязным полом.
Вместо богатого угощения на большом камне лежали улитки, жуки, личинки трубника и мотыля, водоросли и прочая малоаппетитная для человека биомасса из рациона амфибий и пресмыкающихся. А миловидные простушки-дочери, с удовольствием поедающие эту специфическую снедь, в лучшем случае имели когти, клыки, шипы и лягушачьи лапы, а в худшем — напоминали своего уродливого отца.
— Ну что, увидел моих красавиц? — досадливо скривился Болотник, каким-то образом догадавшийся, что обман для гостя раскрылся. — И что мне с ними делать? Кому эти когтистые да зубастые нужны? Это тебе не русалки! А вам, мужикам, раскрасавиц подавай! Еще бродницы — туда-сюда, — указал он на простушек с жабрами и перепонками между пальцев. — За красных девок сойти могут. Красой, чай, в мать пошли. А куда мне, спрашивается, кикимор девать? — ткнул он перепончатой дланью в сторону притихшей стайки своих уменьшенных копий с гипертрофированными женскими формами, особенно уродливыми в сочетании со звериными лапами и лягушачьей кожей. — Им для того, чтобы морок наводить, кровушка человеческая нужна, а ее сейчас просто так не достать. Вот и остается мне, горемычному, всем угождать и подо всех прогибаться. А еще этот родственничек так называемый, шурин мой беспутный Водяной, пытался на свою сторону склонить! Говорит, пусть колдун идет своей дорогой, а ты его не трогай, а как тут не трогать, когда все мои угодья таежные эти аспиды с полигонами и прочими заводами-пароходами осушить хотят? Приходится как-то выкручиваться. И тут и там успевать. В последний раз предлагаю миром — иди ко мне в зятья. Станешь богаче хозяина Нави безо всяких мусорных полигонов. Сделаешься влиятельнее всех ваших нефтяных и газовых королей! Любые прииски, любые месторождения за своими дурехами в приданое дам. Ну что, возьмешь хоть одну бродницу? Кикимор не предлагаю, пусть сами выкручиваются, они тоже мороки наводить мастерицы, не все же из вашего брата зрячи во всех мирах.
— Бродницу, говоришь? — снова не подал вида Михаил, хотя угрозы Болотника его начали порядком утомлять.
Да что он себе позволяет? Стакнулся с
