Брат по мечу" () - Дэвид Вебер
- Ретак мертв, Тримэйла!
Голова волшебницы дернулась, когда голос Гарсалта заговорил ей на ухо.
- Что случилось? - потребовала она. - Это был Венсит?
- Нет, - Гарсалт говорил так, как будто собирался обмочиться, подумала она. - Это был Базел. Он и те двое других. Они скосили оруженосцев Ретака, а затем Базел снес ему голову, прежде чем он смог убежать.
Несмотря на страх, дрожащий под поверхностью их собственных мыслей, брови Тримэйлы изогнулись.
- Почему, во имя Госпожи, этот идиот позволил Базелу Бахнаксону приблизиться к нему на расстояние удара меча?
- Думаю, он был слеп, пока не стало слишком поздно. - Она слышала тяжелое дыхание Гарсалта, почти ощущала его панику. - Венсит произнес какое-то заклинание света. Было так ярко, что никто из них даже не мог видеть, пока Базел и остальные рубили их. Фробус! Свет был достаточно ярким, чтобы почти ослепить меня сквозь грамерхейн! Я думаю, что зрение Ретака только начинало проясняться, когда...
Гарсалт остановился. Тримэйла подумала, что не было никакой реальной необходимости в том, чтобы он закончил предложение. Заклинание света! Кто бы мог этого ожидать? И все же это было столь же блестяще эффективно, сколь и просто. Драгоценные предписания Венсита запрещали ему использовать свое колдовство для причинения вреда любому не-волшебнику, кроме как в целях прямой самообороны, но не было запрета на временное ослепление их.
Даже если это действительно оставляло их совершенно беспомощными против кого-то другого.
- Что они сейчас делают? - наполовину зарычала она.
- Они все еще направляются прямо к камере.
- Гарсалт, в этом жалком месте никто ни за что не смог бы пойти "прямо", и теперь, когда он прикончил Ретака, у него есть по крайней мере четыре варианта! Мне нужно что-то получше, идиот!
Гарсалт ответил не сразу - во всяком случае, не словами. Однако мгновение спустя перед ней появилась схема туннелей храма, выглядевшая на весь мир как переплетенный клубок змей. Схема парила на уровне глаз, и она увидела, как одна из вьющихся прядей светится красным. Она соединяла последнее место Ретака с комнатой для жертвоприношений, но это был не самый короткий из возможных путей, и она на мгновение задумалась, почему Базел выбрал именно его. Потом она поняла. Нет, это был не самый короткий путь, если учесть его извилистые изгибы и повороты, но вначале он вел в направлении кратчайшего расстояния по прямой между позицией Ретака и целью градани.
- Хорошо, - сказала она, - я вижу это. И думаю, что могу отключить их здесь, - щелчок ее пальца превратил перекресток в выделенном туннеле в пульсирующий зеленый цвет вместо красного, - и, по крайней мере, замедлить их. Но я не уверена, что в этом есть какой-то смысл, если Чердан быстро не возьмет своего проклятого демона под контроль.
- Все настаивают на том, что жертвоприношение проходит по плану, - сказал ей Гарсалт. Затем его голос понизился, как будто он наклонился ближе к ней, чтобы прошептать ей на ухо. - Все так говорят, но я думаю, что они лгут. Думаю, что здесь что-то не так. Может быть, сильно ошибаюсь.
Казалось, сосулька прошла сквозь сердце Тримэйлы. Она сказала себе, что Гарсалт был трусом, чьи страхи почти наверняка влияли на его интерпретацию событий. Она напомнила себе, что Чердан был одним из самых высокопоставленных жрецов Шарны, вряд ли из тех, кто может ошибиться в такой момент, как этот. И все же, даже говоря себе это, она вспомнила первоначальную оценку времени Чердана. Расчетное время истекло по меньшей мере двадцать минут назад.
Непривычная паника, вспыхнувшая внутри нее, подсказала ей, что пришло время уходить, время сократить свои потери и бежать, пока она еще жива. А поскольку Базел и Венсит следовали по маршруту через позицию Ретака, она действительно могла проскочить мимо них и убежать. К сожалению, никогда-не-достаточно-проклятый скакун Базела находился где-то за пределами храма. И, что еще более печально, сама Карнэйдоса распорядилась об этой миссии. Если Тримэйла подведет Ее, последствия будут почти такими же ужасными, как то, что Чердан и его помощники делали со своей жертвой в этот самый момент. Как она сказала Гарсалту и Ретаку ранее, волшебство Венсита только убьет их, и это было бесконечно предпочтительнее других возможных судеб.
Кроме того, сказала она себе, в конце концов, у Чердана все еще может быть под контролем, и если он когда-нибудь сможет вытащить сюда своего демона...
- Перестань быть старухой, Гарсалт! - рявкнула она, выплеснув часть своего страха в гневном презрении, прозвучавшем в ее голосе. - Мы все еще можем выиграть это дело, и если мы проиграем, как ты думаешь, как Она отреагирует? - Гарсалт ничего не ответил, и она резко фыркнула. - Я тоже так подумала. Отправь остальных оруженосцев встретить меня там и продолжай говорить мне, где Венсит. И посмотри, сможешь ли ты заставить кого-нибудь рассказать тебе правду о жертвоприношении.
* * *
Гарсалт уставился на свой сияющий грамерхейн со всей перепуганной яростью, которую он не осмелился бросить на Тримэйлу. "Она, должно быть, сумасшедшая", - подумал он. Конечно, она должна была понимать, что ничто не остановит Базела и его дьявольски эффективных союзников, кроме самой жертвенной камеры! И ему не нужно было ни у кого спрашивать правду о жертвоприношении. Крики девушки давно перешли границы безумия. Теперь они начали неуклонно ослабевать. Даже Церковь Шарны не смогла бы вечно держать кого-то в живых под своим... служением, и тогда они теряли жертву еще до того, как демон реагировал на нее.
Гарсалт совсем не был уверен, что произойдет, если девушка умрет до того, как демон поддастся контролю Чердана, но он был уверен, что это будет нехорошо. И все же он ничего не мог с этим поделать. Базел - и Венсит - были прямо между ним и любым побегом из храма, зажав его между жертвенной комнатой и их собственным неумолимым продвижением. Если Тримэйла действительно не сможет остановить их - или если Чердан все еще не сможет каким-то образом взять демона под контроль - Гарсалт окажется лицом к лицу с Венситом из Рума или Базелом Кровавой Рукой, и невозможно было сказать, кто из этих двоих убьет его быстрее.
* * *
Трейн Элдарфро почти неподвижно лежал на полу своей камеры. Он больше не дергался в муках, потому что огонь его собственной жизни догорел слишком низко для этого. Он был почти полностью
