На пути в академию (СИ) - Птица Алексей

Рассевшись за столами и сделав заказ, мы стали рассматривать окружающую обстановку. Обстановка была приятной, так же, как и загорелые жгучие брюнетки, разносившие вино и еду.

— А что ты не заказал себе градильяс? — спросил Алонсо.

— Мне своих яиц хватает, и так всё в голову бьёт!

В ответ барон только расхохотался. Узнав, в чём дело, рассмеялись и все остальные, лишь Винсенте позволил себе небольшую улыбку. Ясен Перес был тот ещё бабник, несмотря на свой юный возраст. Ни одна из служанок не миновала его железных пальцев, ущипнувших их за самые мягкие места.

Женские взвизги, запах горячей пищи и ничего не значащая трепотня молодых дворян создавали неповторимую обстановку счастья и довольства. Поправив свою абордажную саблю, я глотнул густого терпкого вина. Саблю я давно достал из загашников вместо сломанной рапиры и теперь всегда носил с собой.

Божественный напиток постепенно начал ударять в голову, легко опьяняя. Превосходно приготовленная еда, вкусное вино, присутствие рядом красивых девушек, кружило голову и, очевидно, не только у меня.

Даже Винсенте стал заглядывать в открытый лиф бегающих взад вперёд служанок, и его загорелые щёки покрыл горячий румянец. Время от времени, то один из нашей компании, то другой, удалялись наверх с одной из соблазнительниц.

В конце концов, из тех, кто не попробовал продажной любви, остались только мы с Винсенте. Не сказать, что мы этого не хотели, наоборот, очень сильно хотели, но отказывались. Каждый из нас не хотел начинать, так сказать, покупку, по разным причинам, и обоим было где-то даже стыдно. Я не привык к такому, а у Винсенте попросту не было на это денег.

Но если мы не воспользуемся подобной оказией, к нам будут вопросы, и очень большие. Как-то не хотелось оказаться, … ну вы поняли?! Посмотрев в глаза друг другу, мы согласились друг с другом без слов.

— Буду должен, — тихо сказал Винсенте и, выбрав себе подругу, поднялся с ней наверх. За неё заплатил я, так же, как и за ту, которую повёл с собой. Смуглая черноволосая девица, чем-то похожая на цыганку, мигом скинула с себя платье, как только мы вошли с ней в комнату.

Не успев закрыть дверь, я был обнят сзади горячим и трепетным женским телом, жаждавшим быстрой любви. Путаясь в одежде, мешающей мне сабле, широких штанах и сапогах-ботфортах, я всё же быстро сбросил все с себя.

Обняв упругое тело девицы, бросил её на кровать и… и в полной мере отдался своей страсти, выразив неоднократный восторг этой доброй женщине. Когда всё закончилось, вытирая пот со лба и пытаясь его стереть со всего тела, с которого оно лило ручьём, я не заметил, как служанка скинула запор на двери и была такова.

Вот же блин, женщины, как на работу сходила. А ты тут сердце никак унять не можешь, колотится, как после тяжёлой работы, жарко, весь в поту, мокрый, как после купания. Обтеревшись куском ткани, заменявшим здесь простыню, я оделся и вышел ко всем остальным, продолжавшим дальше распивать алкогольные напитки различной крепости.

Винсенте уже был здесь, также, как и все остальные. Хлопнула дверь, и в облюбованный нами кабачок ввалилась следующая компания, уже изрядно навеселе, и мы их знали, это были идальго с боевого факультета.

Увидев нас, они пожелали присоединиться, и вскоре увеличившаяся компания продолжила напиваться с удвоенной силой. В какой-то момент мог вспыхнуть конфликт между факультетами, причём не только в переносном смысле. Но количество выпитого уже превысило возможности организмов его переработать без ущерба, и пьяных разборок не случилось.

В самом приподнятом настроении, поддерживая друг друга, довольные проведенным вечером, мы всей толпой отправились в академию. Дверь в кабачок беспрерывно хлопала, выпуская нас наружу.

После того, как мы вышли, кабак опустел, потому, как мы занимали его практически единолично, и если в него входили другие посетители, то, заметив нашу дружнуюи в умат пьяную компанию, тут же поворачивали обратно, не желая связываться. Шатаясь и выводя заплетающимися ногами замысловатые кренделя, мы медленно двигались по дороге вперёд, к своей цели, называемой академией магических и духовных искусств в Толедо.

Винсенте уже практически несли двое из наших товарищей, одним из которых был барон Перес.

— Ясен Перес, кто же ещё, — продолжал я пьяно каламбурить. Не я же его должен был нести. Он всю эту кашу заварил, ему её теперь и расхлёбывать!

Но не только Алонсо досталась участь тащить своих пьяных товарищейв академию. Мне тоже перепало столь сомнительное удовольствие, только достался мне приятель с боевого факультета. Но, как бы он ни был пьян, а говорить и думать ещё мог.

— Слушай… друг…, - запинаясь и проговаривая слова не всегда нечленораздельно, шептал он мне.

— Ты знаешь нашу ведьму?

— Какую из ваших? У вас их больше десятка, и все такие ведьмы, что связываться не стоит.

— Точно, — подтвердил мой новый приятель, ни имени, ни фамилии которого яи не знал.

— Эту, как её… а, вспомнил, Мерседес де Сильва.

— Кого?

— Мерсииии, тьфу ты, Мерсееедеееес де Сильва.

— Нет, не знаю, — ответил я, лихорадочно припоминая, а не та ли это Мерседес, чьего высочайшего внимания я удостоился на спасшем меня корабле. Но девушка с боевого факультета мало походила на ту, которая меня всего исколола шпагой на судне.

Та Мерседес была ещё не полностью оформившимся подростком, пусть и достаточно симпатичным. Здесь же была довольно высокая, красивая девушка, с тёмно-каштановыми, коротко остриженными волосами и глазами, меняющими свой цвет с зеленого на голубой, в зависимости от настроения их обладательницы, но чаще бывшими зелёными. Вся её фигура дышала порывистостью и едва сдерживаемой страстью.

— А у неё есть старшая сестра? — всё же решил уточнить я. Мало ли, может совпадение…

— Есть, — утвердительно кивнул боевик, — Доолорес звать. Такая, ух. Ты бы видел её.

— Видел я их обоих.

— Что, голых? — и у моего случайного приятеля от неожиданности и алкоголя перепуталось желаемое и действительное.

— Сумасшедший? Как я их голыми мог увидеть? А если бы и мог, то, наверное, уже на куски был разорван, ими же, да и не говорил бы это тебе.

— Что верно, то верно, а мама их, целительница, она тебя бы склеивала, а они опять рвали, а она склеивала, а они…

Тут моего приятеля резко стошнило прямо на обочину булыжной мостовой. Некоторое время мы боролись с его позывами и изыскивали возможность скорее добрести до академии. Большинство представителей нашей компании уже ушли вперёд, и только мы вдвоём оказались слабым звеном в этой группе. Но я не торопился.

Разговор стал для меня интересным. О том, что эта Мерседес и есть моя приятельница по кораблю, я не догадывался, и видел её только несколько раз, на занятиях, да и то, издалека. По ней сразу было видно, что с обычным сеньором, да ещё и гачупином, ей водиться не с руки, и не по статусу.

А я что? Я не против, мне и «цыганок» продажных хватает, да крестьянок, но как бы лечиться не пришлось от этой любви. Но с этим мы ещё разберёмся. А пока надо было расспросить приятеля, почему он задает мне вопросы о ней.

А ты почему спросил? — задал я ему вопрос, когда тот отдышался и уже мог идти более-менее самостоятельно.

— Да расспрашивает она у всех о тебе. Откуда ты, да кто тебя знает. Чем ты известен, а о чём говоришь, с кем общаешься. В общем, только о длине твоего мужского достоинства она и не спрашивала. Странно это. Никто о тебе ничего не знает, хотя это и интересно узнать. Но почему больше всех расспрашивает именно она, я не знаю.

Понятненько, значит, догадалась или узнала. Впрочем, о том, что я из Гаваны, она и так слышала, а может, кто из преподавателей обмолвился о том, что я из Панамы, да ещё и в плену был. Сложить дважды два нетрудно. Но вот зачем бередить былое?

Я не собираюсь за ней ухаживать и говорить о том, что мы знакомы. Да и вообще, постараюсь держаться от неё подальше. Вон Ариадна, например, очень неплохая пара. И умная, и кроткая, и из хорошей дворянской семьи. Закончу академию, да на практику съезжу, может, и женюсь на ней. Блондинки мне нравятся. Винсенте только будет этому рад.