На пути в академию (СИ) - Птица Алексей

В аудитории повисла неловкая пауза, во время которой отчётливо были слышны шепотки между учениками. А также нелицеприятные возгласы, как в отношении меня, так и в адрес преподавателя.

— Идальго, мы все поражены вашими познаниями в деле лечения ран, но ваши доводы несколько поспешны. Впрочем, если вы хотите, то можете не посещать мои занятия, раз вы всё и так знаете и умеете, — обратилась ко мне целительница после небольшой паузы.

Идти на открытый конфликт мне не хотелось, ну а льстить я умел, когда надо.

— Я всего лишь показал, донья, что я умею, и если вы решили, что я это сделал специально, то вы ошибаетесь. Я с удовольствием буду присутствовать на ваших занятиях, так как не считаю, что знаю больше, чем вы. Но мне приходилось спасать людей, отчего я и был удивлён вашим словам.

Сказав всё это, я замолчал, ожидая от неё ответа. Поколебавшись, она произнесла.

— Если вы имеете какие-то знания, это не значит, что вы стали целителем. Даже через три года весь курс целителей не станет ими в полной мере. А вы… — тут она фыркнула, — вышли и, раз, и всех вылечили. Будьте внимательны, идальго, и не уподобляйтесь тем, кто мало знает о нашем трудном, но значимом деле. Вы можете продолжать заниматься вместе с нами, а ваши знания я учту, — и она снова вернулась к предмету нашего обучения. А я стал аккуратно записывать её мысли на бумагу.

— Ну, ты даёшь! — Ещё один сеньор с моего факультета выразил то ли своё восхищение, то ли своё недоумение произошедшим, сказав мне это в коридоре. Я промолчал и пошёл дальше, не обращая внимания ни на кого.

Сестра Винсенте, Ариадна Доротея де Эспаньера, обладала более светлыми волосами, чем её брат, но они имели не белый, как снег, цвет, а соломенный, яркий и солнечный. Глядя на них в душе возникало тёплое чувство созерцания чего — то нереального, остающееся надолго, даже если самого предмета обожания уже не было видно.

Черты лица Ариадна имела правильные и тонкие. Нежный овал лица дополняли покрытые лёгким румянцем щёки. Губы, чётко очерченные, в меру пухлые, своими уголками «смотрели» вверх, придавая лицу девушки загадочный вид. Она как будто бы всегда улыбалась своему собеседнику.

Её глаза, синие, как луговые васильки, и чистые, словно морозный воздух, с неким удивлением смотрели на этот мир, жестокий и беспощадный ко всем, кто не мог сжиться с ним.

Страшный удар потери обоих родителей подкосил их с братом. А отобранное поместье близкими родственниками, и жалкие подачки от родного дяди, ещё больше усугубили их положение, и без того шаткое и нелёгкое. Мир жесток, и в нём нет места слабым. Ариадну собирались выдать замуж за старого дона, но она категорически отказалась.

Всё, что у них осталось от прошлой жизни, это титул, несколько вещей и коней из отцовской конюшни, да одежда, которую также было необходимо постоянно обновлять. У них осталось очень мало денег. И учёба в академии стала для резко обедневших дворян неким спасением и наиболее лучшим выходом. Рекомендательные письма были получены их родителями загодя, и в академию брат с сестрой почти сбежали, из ставшего чужим родного дома.

Добравшись до учебного заведения, они распродали всё, что смогли продать, оставив себе двух лошадей и самое необходимое для жизни. Из одежды оставались только материнские платья, денег, чтобы их перешить, не было, и Ариадна пришлось научиться все делать самой. Никто из девочек, живших с ней в академии, не знал об этом. Ведь она это делала втайне, когда никто не видел, как бы трудно не было.

Брат всячески поддерживал её, так же, как и она его. Если бы не он, то их судьба была бы печальна. Так же думал и брат о ней. Если бы не она, то, что было бы с ними?

Сегодня у них были совместные занятия. Ариадна знала, что у Винсенте появился новый друг, которым оказался новичок, переполошивший всю магическую школу. И теперь она имела возможность рассмотреть его вблизи. Не сказать, что он ей сразу понравился. Скорее, в нём была какая-то загадка.

Правильные, и даже где-то красивые, черты лица, карие глаза, рост выше среднего, жилист, и в принципе, это всё, на что можно было бы обратить внимание. Но девушки редко оценивают парней по их внешнему виду. Главное для них в мужчинах, это, всё-таки, наполнение, а не внешность. Но и за урода, или старика, никому не хочется выходить замуж.

Жаль, что моральных уродов сразу не видно, ведь они тщательно скрывают свою жалкую сущность за красивой или обычной внешностью, благовидными, и не очень, поступками, рассказами о невероятных подвигах, выдаваемых за свои, и прочей мишурой, которая сразу бросается в глаза глупым девицам. Так было, есть, и так всегда будет, но она не хотела обманываться, несмотря на то, что была юна.

Что-то в этом Эрнандо очень привлекало её, но что, она пока не могла понять. Он нагрубил преподавателю, но, при этом, ловко сам себя вылечил, потом сделал так, что целительница его простила, и дальше слушал её, хотя и видно было, что не всё услышанное ему нравилось или было понятно.

В общем, она пока не разобралась в своём мнении о нём, и решила подождать, пока ей брат не расскажет больше. Ведь он решил стать ему другом. А друг брата, это и её друг, если не больше. Они всегда были вместе, и в горе, и в радости. Но… время покажет. И она, вздохнув, углубилась в чтение книги о магических растениях.

Глава 16 Занятия

Дни проходили за днями, отсчитывая занятие за занятием. Несколько раз мы выбирались на реку Тахо, протекающей в пределах Толедо. Тонкая лента реки, крепко зажатой в крутых обрывистых берегах, несла на себе наши лодки. Тут мы практически отрабатывали некоторые морские приёмы, но мало что можно было изобразить на реке, это ведь не море. Река была неширокая, и ей далеко было даже до Рейна, не говоря уже о Волге.

Но плыть на небольших суднах на ней было можно, а также действовать вместе с другими лодками. Наш новый учитель, старый моряк Хосе, безостановочно гонял нас по реке, до кровавых мозолей на руках от ручек вёсел.

— Давайте, благородные идальго, шевелите своими нежными ручками. Море никого из вас жалеть не будет и ласкать тоже. Ласкать вас будут проститутки на берегу, а море будет только макать в воду, да хоронить в себе.

Работая вёслами и про себя проклиная жестокого учителя, я наблюдал, как работают остальные. Скажем прямо, не знаю, зачем это было нужно, но особого толка в этом я не видел. Вёслами работать умели немногие, и кровавые мозоли были не только у меня. Особенно плохо приходилось Винсенте, который сидел впереди.

Но дворянская гордость не позволяла ему это показывать. А моя же гордость молчала себе в трубочку и, без устали налегая на вёсла, стараясь при этом обогнать другую лодку, я думал о том, что прошло уже полгода с момента моего появления в академии.

Орден Кающихся меня потерял, все следы были неплохо спрятаны, и найти трупы было нелегко. Но выходить в город я старался редко. Мало ли что, внезапно нападение, удар исподтишка. Мешок на голову, на базаре, и вуаля! Ты в плену, и под пытками всё расскажешь.

Вспомнилось последнее совместное занятие с группой, обучающейся на факультете боевой магии. Их было больше ста человек, и наши девятнадцать были поглощены ими, словно капля дождя в озере. Занятие проводил сам декан боевого факультета, видимо, желая наверняка довести до наших мозгов основы боевой магии. Да, собственно, и обычные основы, любых её проявлений.

Занятия проходили в большой аудитории, на столах которой, расположенных полукруглым амфитеатром, были хорошо видны следы от огня, трещины от ударов ледяных игл и лезвий, и сколы от других проявлений магических воздействий. Многие столы имели также повреждения от потоков воды, ненароком на них направленных.

Всё это были последствия неконтролируемых выбросов энергии молодыми ведьмами и магами. Не все ещё научились правильно обращаться со своим магическим ядром, а уж, тем более, со своими мозгами. Что из этих двух факторов было хуже и мощнее? Для кого как.