Михаил Ахманов - Кононов Варвар

Ким нахмурился, пытаясь что-то вспомнить. Мысль ускользала, пряталась, таилась, пока он не взмолился Трикси: «Помоги!» И сразу всплыли склад – «корабль», стол, пивные бутылки и трое за столом, Мурад и его похитители, а следом припомнились слова: «Дашка у Палыча привороженная… экстрасенса нанял или ведьму… поперло ему – и с Дашкой, и с ресторанами, и в прочем бизнесе-шминдесе…»

Он отставил кружку и сказал:

– Чародейное? Ну-ну… Это по моей части. С этим я, Варя, разберусь. Тем более что чародей халтурный – Дарья ведь все-таки сбежала!

На сочных губах рыжей мелькнула мечтательная улыбка.

– Сбежала, да… А как сбежала, знаешь? У Пашки усадьба в Комарово, там и живет, с охраной и прислугой. Звоню. Трубку качок поднимает, зовет, как обычно, хозяина. Я – стонать да рыдать… Упала, мол, на репетиции, вывих или перелом, думала, пройдет до вечера, а сейчас болит, хоть на стенку лезь, еле до телефона доползла. Ночь опять же, никто не едет… Он мне: у меня поедет! Хочешь, «Скорую» вызову или своих врачей пришлю, с сиделками. А я: Дашу хочу, сестренку!.. в участии нуждаюсь!.. И вою в голос. Он подумал и говорит: сам приехать не смогу, гость у меня деловой, а Дашенька одна не выезжает. В остальном чего хочешь проси, хоть академика медицинского! Приедет, ногу отрежет и новую – хе-хе! – пришьет. А я: не отпустишь Дашку, тебе же хуже. Узнает как-нибудь, что про сестру больную скрыл, устроит тебе семейную жизнь! Уговорила, словом…

Ким – ушки на макушке! – сидел, слушал, не перебивал. История, будто у Алисы в Зазеркалье, делалась все интересней и интересней.

– Я ведь что удумала? – сказала Варвара. – Я удумала такое: приедет Дашка, войдет ко мне с охранником, а у меня Олежек, парень крепкий, и мы того охранничка повяжем. А там, по ситуации, в дверь или в окно, и к Игорю – он ждал с машиной во дворе. Только нас и видели! Ну, сторожу у окошка, гляжу на улицу – сестренка подъезжает, но не ко мне идет, а вдруг пустилася в бега! А мужики-охранники – за ней! Мы с Олегом через окно во двор, перехватили Дашутку и деру, пока ты с теми мужиками бился. Ты прости нас, Кимчик, что не помогли… Я уж думала – наше счастье, пьяный на охранников полез, задержит…

– Зачем мне помощь? – отозвался Ким, небрежно шевельнув бровями. – С фэншуйным карате бандиты не страшны. То есть я хотел сказать, не с карате, а с бусидо.

– А Даша говорила, сильно тебя покалечили…

– Я ведь объяснил, что это видимость одна. Кодекс у нас, у бусистов, такой: злодея сразу не бить и даже не очень сопротивляться. Вдруг в совесть придет, одумается? Ну, а если настырничает… – Скорчив жуткую гримасу, Ким грохнул кулаком о стену.

Варвара с пониманием кивнула головой и начала прибирать со стола, приговаривая:

– Поеду в город с тобой, у Олежки поживу, в вагончике… Что тут куковать, раз Даши нет? Она, знаешь, час-другой была, как под кайфом, потом отлежалась, к тебе в больницу съездила, а там мы за город собрались. Только не усидела здесь. К своим, говорит, поеду, к Славику, Маринке, Лене… все из ее заведения… Шмурдяк заявится – отобьюсь, а то и башку продырявлю! Гордая она, Дашка… насилия над собой не прощает… Ты уж за ней, Кимчик, пригляди!

– Пригляжу, – промолвил Ким. – Вас отвезу, заеду к приятелю, отдам машину и к ней. Может, Дарья у меня поживет?

Варвара усмехнулась:

– Может, и поживет! Как договоритесь.

Оглядев Кима, она исчезла в своей комнате и возвратилась с синей, тщательно отглаженной рубашкой.

– Эту надень, Олежкину. Твою я выбросила. Вся в кровище…

Через полчаса они зашагали по ухабистому тракту вдоль болотца. Ким сгибался под тяжестью кувалды, а рыжая шла налегке, о чем-то размышляла, посвистывая птицам да швыряя в болото еловые шишки. Когда миновали красный джип, она плюнула в его сторону и спросила:

– А скажи-ка, Ким, велики ли у писателя доходы?

Кононов, отдуваясь, переложил кувалду на другое плечо.

– Знаете, Варя, что говорят издатели? Российский писатель должен быть тощим, нищим, голодным и пьяным. Чтоб адекватно отражать российскую реальность.

– Выходит, доходы небольшие, – заключила Варвара. – Ну, ничего, Дашутка тебя подкормит и приоденет! А издатели твои сквалыги, вруны и сволочи. Вот Лев Толстой… Тоже писатель был, а граф! Богатый, сытый и с поместьем! «Войну и мир» написал!

– Реальность была другая, – заметил Ким, распахивая дверцу «Москвича».

ДИАЛОГ СЕДЬМОЙ

– Не нашли?

– Нет, Пал Палыч. Джип на месте, дом пустой, дрова раскиданы, натоптано везде, и у колодца все в крови. Кровь вчерашняя, подсохлая, но пятен, как на скотобойне, – и на траве, и на колодезном срубе, и на бачке для воды. Словно свиней кололи…

– Хмм… Ты, Толян, не увлекайся, давай без аналогий. Что еще?

– Еще следы, Пал Палыч. Тачка подъезжала, «жигуль» или «Москвич», протектор в грязи отпечатался. И кроссовки! Шастали от колодца в лесок, а там – к пруду… Даже не пруд, а полынья в болоте, глубокая и с топким берегом… Отпечатки ясные, будто тащили тяжелое и не раз.

– Тяжелое, говоришь? Хмм, тяжелое… И какие мысли у вас с Сашком зародились?

– А что тут рожать, Пал Палыч? Подвалил мужик на тачке, угробил наших и сбросил в прудик. Потом отвалил. Может, с бабами, может, один.

– Гирю угробил и четверых бойцов? С оружием? Плохо верится, Толян!

– Не верите, а зря. Если тот, что со склада утек, так очень может быть. Мы его с Сашком тащили – на ощупь бациллистый, а как он Гирю приложил! И Коблова с Петрухой! Такому убить, что пива выпить!

– Боишься?

– Боюсь, Пал Палыч! Я ведь не из Гириной бригады, к крови непривычен… И свою жаль!

Долгое молчание.

– Вот что, Толян… Ты фокусника того на рожу помнишь?

– А как же! С Сашкой везли, в подвал к Мураду кантовали… Как не запомнить!

– Знаешь кабак на Фонтанке? Бар, откуда Ерчуганова вышибли?

– Знаю. Возил туда спиртное.

– Ерчуганов там поблизости ошивается, следит. Сказал, заявился тип какой-то, тощий и с огромным молотком. Не пьет, а усадили на почетном месте… Ты прогуляйся вечерком, в окошко загляни. Вдруг узнаешь?

– А если он меня узнает?

– Я что сказал, лохастый недоумок? Я сказал, в дверь не лезь, в окошко загляни! Окна там широкие, большие… Понял, чмо?

Вздох. Потом с сомнением:

– Ну, ежели в окошко…

– Иди, Толян, иди… И во дворе не ошивайся, в город езжай, на склад. Устал я от тебя…

ГЛАВА 8

БАР «КОНАН»

Киплинг сказал: есть шестьдесят девять способов сочинять песни племен, и каждый из них правильный. Путей, ведущих от мужчины к женщине, гораздо больше, но в правильности их тоже не приходится сомневаться. Мы идем по этим дорогам и неизменно достигаем цели – ведь, в конце концов, человечество еще не вымерло!