Джон Марко - Очи бога

Кассандра задержалась на минуту, наблюдая за ним, чувствуя восхищение и отвращение одновременно. Это должно было быть совсем по-другому. Она всегда мечтала об умелом любовнике. Все таланты Акилы заключались в его уме, и королева понимала: его руки не смогут доставить ей радости.

Но делать нечего. Теперь она принадлежит ему.

Она улыбнулась, стараясь полюбить его, и наконец-то решилась освободиться от платья. Когда с этим было покончено, и платье соскользнуло к ее ногам, руки Акилы снова пришли в возбуждение и повлекли Кассандру в постель.

11

Наступала поздняя весна. Король Акила покинул страну, выполняя обещание, оставив управление на канцлеров, а защиту королевы — на Лукьена. Для большинства людей охрана Кассандры была завидной участью. Но для Лукьена, страсть которого к молодой королеве мучила его невыносимо, это было тягостной долей. Когда Акила отсутствовал, он проводил в обществе Кассандры много времени, выполняя ее поручения и сопровождая в разные места. Они редко оставались наедине, но это не спасало от растущего между ними напряжения. Лукьен любил Кассандру, теперь он знал это. Она лишала его сна по ночам, когда ему казалось, что он чувствует отравляющий аромат ее духов на своей одежде, и первой мыслью по утрам была мысль о ней. И еще его не отпускало чувство вины. Любить королеву — предательство по отношению к Акиле, но он не мог себя контролировать. И это не просто похоть — ибо похоть он всегда мог удовлетворить, обратившись к проституткам. Его влекли к Кассандре не только мужские желания. Она была совершенством в его глазах. А недоступность только подогревала страсть.

Кассандра тоже сгорала от любви. Лукьен знал это, когда смотрел на нее. Пусть в комнате было полно народу, лишь ему принадлежал особый блеск в ее глазах. Когда они были одни, она двигалась с нарочитой медлительностью, не беспокоясь о том, что их уединение кто-нибудь нарушит, и редко говорила об Акиле, который был так далеко. Десятки уловок выдавали любовь Кассандры к Лукьену, и Бронзовый Рыцарь всю ночь перебирал их в уме, лежа в кровати.

Но любовь оставалась невысказанной.

И это сводило Лукьена с ума.

Через пять недель после отъезда Акилы Лукьен принял решение. Он отчаянно желал быть с Кассандрой, провести хотя бы час с ней наедине. В тот день он отпросился с полевых учений, сказавшись больным. Он остался в своей спальне в Лайонкипе на весь день, сидя за маленьким столиком с пером в руке. Пол усеивали горы испорченной бумаги. Он начинал и не заканчивал любовные стихи. Как бы то ни было, ему нужно добраться до сердца Кассандры. Убедить повидаться с ним, объяснить, как горячо он любит ее. Но слов не было, а стихи никуда не годились. Он вздохнул и взялся за перо, уставившись в окно. Дни стали длиннее, потеплело. Скоро вернется Акила. Лукьен закрыл глаза, подбирая слова, а они все не шли. С мечом в руке он настоящий художник, но с пером — скорее напоминает клоуна, и он боялся, что вызовет у нее лишь насмешку.

— Что же сказать ей? Что?…

В отличие от Акилы, Лукьен не являлся мастером писем. Он вдруг понял, что, если и выражать любовь к Кассандре, то только лицом к лицу. Так что он взял последний лист и написал записку. Закончив, он аккуратно свернул ее, запечатал воском и положил в карман рубашки. Потом отправился на поиски Джансиз.

Кассандра находилась в ванне, когда принесли записку Лукьена.

У королевы был длинный день, она только и слышала, что болтовню слуг и ссоры кухарок. Акила уехал, и она удивлялась, как много обязанностей теперь легло на ее плечи. Отвечать на бесчисленные вопросы, принимать бесчисленные решения. Постоянные приглашения на чай в канцелярии, где министры пытались через нее понять ее мужа. Нервничая из-за библиотеки и реформистских взглядов молодого короля, они стремились поговорить с Кассандрой, ожидая выудить из нее новую пищу для сплетен. И оставались ни с чем. Несмотря на юность и неопытность, Кассандра знала, что будет сохранять лояльность по отношению к Акиле, по крайней мере, в области политики.

Она погрузилась в теплую воду до самого подбородка; мыльные пузыри сверкали на груди и волосах. В комнате стояла тишина, ибо крыло Акилы в Лайонкипе отличалось огромными размерами и туда допускались лишь избранные слуги. Если прислушаться хорошенько, можно услышать звук их шагов по мрамору на далеком расстоянии. Чаще всего она наслаждалась тишиной, как сегодня. Слишком усталая для того, чтобы танцевать, как это бывало в Хесе, она проводила много времени в ванне, позволяя душистым маслам успокаивать тело, гася островки боли. Услышав настойчивый призыв Джансиз, она невольно застонала.

— Касс? Где ты?

Кассандра хотела было не отвечать, но поздно. Джансиз вошла в комнату и обнаружила ее в ванне. На лице Джансиз отразилось удивление.

— Я устала, Джансиз, — вяло проговорила Кассандра.

— Ну, после того, как увидишь это, усталость твою как рукой снимет, — девушка вытащила сложенный лист бумаги.

— Это еще что?

— Записка, — сообщила девушка. — От Лукьена.

Кассандра резко высунулась из ванны, залив водой пол.

— Что?!!

— Он только что дал ее мне, — говоря это, Джансиз поспешно отскочила от ванны, чтобы избежать нового водопада. — Я как раз была на кухне, помогала Бейт. Он отозвал меня в сторонку и протянул мне листок.

— Прямо так? Кто-нибудь видел?

— Нет, — заверила служанка.

Она протянула листок Кассандре, которая жадно схватила его. Мокрые руки оставляли на бумаге следы. Она смотрела и ничего не видела.

— Открой же, — посоветовала Джансиз.

— Я боюсь. Что там, как думаешь?

— Откуда же мне знать? Сама посмотри!

Джансиз с нетерпением склонилась к подруге, ожидая, когда та прочтет послание. Кассандра провела ногтем по восковой печати, разламывая ее, потом развернула записку. Да, это почерк Лукьена, крупный и размашистый.

— Что он пишет? — поинтересовалась Джансиз.

Кассандра прочла:

«Моя Королева,

Когда наступит рассвет нового дня, я встречу вас у южных ворот».

Подписано было просто: «Обожающий Вас Слуга».

Кассандра сконфуженно смотрела на записку, закусив губу.

— Он хочет увидеться со мной, — сказала она. — Утром. Хочет встретиться у южных ворот на рассвете. — Записка выпала у нее из рук и упала на пол. — Что мне делать, Джансиз?

— Не знаю, — сухо ответила служанка. — Кассандра, ты ведь…

— Замужем. Я знаю.

От печальных раздумий подбородок Кассандры снова погрузился в воду. Она уставилась на свои колени, окруженные пеной. Что ей делать? Лукьен сделал ход. Сотни раз она мечтала о таком моменте, а сейчас словно дар речи потеряла.