Дмитрий Ахметшин - На Другой Стороне

— То был не медальон, а что-то вроде бус. У меня были камушки, которые я давал подержать всем людям, которые были добры ко мне все эти годы, — хмуро, немного смущаясь, произнёс Максим. — Я продел их сквозь нитку и носил на шее. Но они утонули, и я переболел этим, так что не расстраиваюсь. Так, а к чему ты затеял все эти байки? А? Не лучше ли тебе было просто помолчать?

— Ах, да, — Доминико зыркнул на Дениса. — Я говорю всё это для того, чтобы твой недоверчивый братец понял, как устроен мир. Слушай и внимай! Тогда, оказавшись под водой Бесконечного озера и не в силах вынырнуть на поверхность, Макс зажмурился, и… расскажи, Макс! Там самое интересное.

Максим пожал плечами.

— Я просто переместился на сушу. Упал на песок прямо с неба, примерно как мы сейчас. Не слишком хотелось умирать. Снова умирать.

— Так только маленькие дети делают, — сказал Денис. — Закрывают глаза, когда видят что-то страшное. Бегут от опасности.

— Я рассказывал тебе, сколько раз я… исчезал и появлялся вновь?

Но Денис уже пристыжено замолчал. Он вспомнил всё сам.

Максим с полминуты помолчал, а потом сказал, подбирая каждое слово:

— Далеко не всегда удаётся нарисовать внутри себя подходящую картинку. Далеко не всегда удаётся подобрать слова так, чтобы они образовали крепкую цепь, которая не стремится разорваться от первого же рывка. Чаще всего слова просто-напросто удирают от тебя со всех ног. Ты сидишь посреди бескрайней пустыни и умираешь от жары, не в силах проползти ещё даже метр, а в голове пустота и завывает ветер. В голове — та же самая пустыня, что и вокруг. Как тебе такое? А? Ты чувствуешь, что умираешь, и не в состоянии сочинить даже что-то вроде: «По лесу прыгал зайчик — ушиб об камень пальчик».

Максим помолчал ещё несколько долгих секунд, в процессе которых все, кто был вокруг, потупясь, выискивали в земле занятных жучков и червячков, а потом взглянул на Дениса почти ласково:

— Мы с тобой настоящие молодцы. Я был вовсе не уверен, что у нас получится. Если бы мы провалились в ту дыру… если бы она до нас добралась… не знаю, что бы случилось. Это совсем другое, нежели чем умереть от честной стрелы или от зубов хищника, или упасть с большой высоты. Эта неизвестность пугает больше всего.

Денис задохнулся. Он вскочил, грозя кулаками невидимому сейчас небу, хвойным лапам, как будто ждущим зимы, цепочке муравьёв, чему-то незримому и загадочному, своим страхам и желаниям — всему, что может обидеть его братца и заставить его плакать.

— Мы обязательно дойдём до маяка! Если ты думаешь, что там действительно что-то есть, что-то очень важное, мы обязательно туда доберёмся! Ты — Фродо, а я буду твоим Сэмом, и если ты упадёшь, я понесу тебя на руках.

— Я никуда не собираюсь падать, — сказал Максим. — Мы просто дойдём до этого маяка и посмотрим, кто там зажёг огонь.

Собрались, рассеянные, думающие каждый о своём, и тронулись в путь. Было очень трудно понять, день сейчас или уже вечер, или, может быть, утро следующего дня, но никого это особенно не волновало. Пока хоть немного светло, можно идти.

Впрочем, после первых же шагов стало понятно, что дело это отнюдь не лёгкое. Идти, в смысле. Трава высокая, как забор, и крепкая, как деревья, а деревья росли часто, как трава. Доминико прошивал их легко, как нитка игольное ушко, и, возвращаясь, нетерпеливо смотрел на путников, которые, не успев сделать и десятка шагов, потирали многочисленные царапины на локтях и коленках.

Про Варру все давно забыли. Но она про них не забыла. Следовала за мальчиками неслышно, как, бывает, выброшенная кем-то газета с новостью о том, что в город приезжает бродячий цирк, и эта новость преследует тебя по продуваемой всеми ветрами улице и даже переходит следом за тобой дорогу.

— Вы, наверное, бесноватые, — сказала она, словно по секрету, Денису. — Дети лесных ведьм и сиу. Вы видите духов и разговариваете с ними. Только ведьмы так могут.

— Не духов, а всего одного, — благосклонно разъяснил Денис.

— Мои родители, наверное, погибли, да? — спросила она.

На этот вопрос Денис не нашёлся с ответом. Зато нашёлся его брат:

— Считай, что их никогда не было.

— Я могла бы погадать на их жизни, но мне нужна вода. Хоть лужа. Только с водомерками или с водяными комарами.

Максим ничего не сказал. Денис поглядывал на их новую спутницу искоса: он поворачивал глаза так, что они грозили вскоре с хрустом сломаться. Ему было интересно — не блеснёт ли слеза? Не начнут ли дрожать и дёргаться от рвущихся наружу переживаний носовые пазухи? Но лицо её оставалось спокойным, только, может, более задумчивым.

— Что ты коллекционируешь теперь? — тихо-тихо спросила Варра.

— Чего? — переспросил Максим.

— Что ты коллекционируешь теперь, когда твоего медальона нет?

— Коллекционирую людей, — буркнул он.

Он старался не смотреть на девочку и как будто бы сильно удивлялся каждый раз, когда она подавала голос или хотя бы наступала на веточку. Доминико же, напротив, изучал её с таким видом, с каким, наверное, энтомолог пялится на ранее незнакомый вид бабочек, редкий представитель которых порхает сейчас перед его лицом.

Скоро они вообще упёрлись в живую стену из зарослей. Денис попробовал пробиться через неё с разбегу, но гибкие ветви оттолкнули его, хлестнув по щёке.

— Да, братец. Ну ты и наколдовал.

Максим обиделся.

— Я всего лишь придумал, куда мы должны попасть. Словесная магия, она работает куда мудрёнее, чем почеркушки. Почеркушки — просто баловство, а мой меч — карандаш, как ты его называешь — во многих ситуациях значит не больше, чем карманный ножик.

— А кто говорил про птиц, которые залетают сюда и не могут вылететь? — Денис протянул руку и переломил ветку какого-то куста. Но таких веток было видимо-невидимо, некоторые даже с шипами. Там, в глубине зарослей, жили маленькие коричневые зверьки с белой грудкой, они смотрели на людей из сплетения ветвей, но убегать не торопились. Знали, что далеко такому неповоротливому существу не забраться.

Максим надулся.

— Я не виноват, что у меня лучше получаются мрачные места. Когда я начинаю про них говорить, они расцветают в голове. Если бы я описывал полянку с бабочками и котёл с похлёбкой, сваренной для нас лесными белочками, ничего бы не получилось. Кроме того, здесь и вправду довольно дикие места.

— Почему бы тебе не описать тогда какую-нибудь дорогу… — в голову Денису пришла сумасшедшая мысль, и он подпрыгнул, тыча в брата пальцем: — Или маяк! Да, маяк! Если ты так же опишешь окрестности маяка, нам не придётся никуда идти.

Максим с Доминико переглянулись.