Наталья Метелева - Огнетушитель для дракона

Старик еле вымолил у Йяги прощение. А вот мне его не будет до конца жизни: рассказ о вчерашней встрече с Юем, мамой, и домиком с дедовым голосом совсем удручил Горыхрыча, а няню поверг в безысходное горе: по описанию она узнала свою избушку с сердечками, облик которой и скопировал дед в своё время, и не могла примириться с гибелью Рябы.

– Но она же разговаривала твоим голосом, дед!

– Гата Нагична и не такое способна учудить.

Няня перестала со мной разговаривать. Ей быстро надоело заметать за нами следы, и она, проворчав: «Я в уборщичи не нанималашь!», пересела на конёк крыши. Сверху постоянно доносилось: «Направо поворачивай, Горыхрыч. Налево. Ошторожно, пенёк!» Йага руководила шествием, вглядываясь вдаль из-под поднятой к лохматым бровям ладони. Потому как Горыхрыч не шёл, а пятился с проворностью рака – фасадом ко мне, чтобы не орать на весь лес при беседе.

– А я уж думал, внучек, что ты умом повредился в столкновении с человеческой техникой. С драконами это иногда случается. Одно могу сказать: с твоим наставником был не я, мы с ним ещё в Гнезде простились. И твоя мать сразу отказалась от моего сопровождения: так легче следы запутать. Вот китаец наш что с ней делал – не понятно. Он же в Гнезде оставался. И зачем она вернулась обратно?

У меня язык не повернулся сказать, зачем. Пусть дед узнает не от меня о мамином замужестве. И о найденных ею подтверждениях смерти моего отца я не стал упоминать, как и о данной мной роте мести. Потому я ловко перевёл разговор:

– Дед, а ты знал, что мама способна к антропоидной иноформе?

– Знал. Не к такой, правда, – ромбы на ставнях скосились вверх, где восседал образец.

– Вот и у тебя в запасе йети, дед. А почему у меня ничего человекоподобного нет? Сбой родовой памяти?

Ответила няня, скрестив на груди руки с видом крайней ко мне неприязни:

– Потому, что Гаточка Нагична – моя ученича! Талантище. А природа отдыхает на детях гениев.

Кожа моей кареты покраснела. Дед смущённо кашлянул.

– Ты же знаешь, Гор, мимикрия под живой организм очень капризная штука, особенно антропоидная. А ты даже избушку Рябу не смог от меня перенять.

Йага опять меня дистанционно укусила:

– Не требуй непошильного от ребёнка гения.

– Гор, тебе будет проще освоить эту иноформу после вчерашнего знакомства с избушкой-оригиналом, – не дал себя отвлечь дед. – Кстати, она от Йаги сбежала. Характерами не сошлись.

– Её шманили и угнали! – возразила няня.

– Сбежала. Я помню, как вы ссорились.

– Но ведь и мирилишь каждый день не по разу! А теперь… Она меня так и не проштила, а я вшего-то хотела покрашить к пражднику одно яичко. Что я – нелюдь какая, беж народных праждников жить? И не ею шнешенное яичко, между прочим, а мною купленное. Жалко ей штало чиплёночка. Ох, курочка моя бежголовая! Чуяло моё шерче: погибнет, глупая. Так и вышло.

Бабка разрыдалась.

Никогда не думал, что женские слёзы обладают таким воздействием на драконов. Мама никогда не плакала. Мы с дедом разом лишились иноформы, растаявшей дымком с запахом тины. Няня оказалась сидящей на дедовом плече. Его голова изогнулась на длинной шее, преданно заглядывая золотистым глазом в лицо безутешной Йаги.

– Давай мы тебе новую срубим.

– Кабы вщё так прошто, Горыхрыч. Дом шам должен тебя выбрать. Вот Рябу я подобрала в жаброшенной деревне, так она и не привыкла ко мне. Вшё прежних хожяев вшпоминала. А я не хожяйка, шам жнаешь.

– Поживи у меня, принцесса Йаганна, почту за честь.

Бабка горестно махнула рукой, а я подпрыгнул: принцесса? Вот это существо? Дед улыбнулся, видя моё замешательство.

– Да, Гор, твоя няня – внебрачная дочь моравского короля и супруга заморского принца.

Ничего себе! Я раздулся как воздушный шар и несколько саженей пролетел над пеньками. Меня распирало совсем не от радости, что на мне когда-то сидела попа человеческой принцессы. Какое счастье – мне не надо тащиться в Москву! В новый срок вполне можно уложиться. Настоящая дочь короля – здесь, под боком, на расстоянии вытянутого крыла.

Я уже начал обдумывать, как мне похитить её у деда.

Няня пресекла коварный план в зародыше:

– Только это меня и шпасло от вашего ритуала, что ушпела тайно обвенчатьща.

Опять облом.

Но какой чёрной магией моравская принцесса превратилась в лесную ведьму и няньку драконова яйца? Надо будет выяснить потом у деда.

Мы отошли от болота довольно далеко, вёрст пятнадцать, когда земля чуть содрогнулась, в лёсу послышалось слоновье топанье, и на тропу перед нами вылетел чёрный зверь. Он резко остановился, взрыв почву копытами. Нас обстреляло палой хвоей и прелыми шишками. Крутые щетинистые бока зверя ходили ходуном, маленькие глазки посвёркивали, с вывалившегося между оскаленных клыков языка стекала пенная слюна.

Оп-па. Все признаки бешенства. Нам конец.

На моих крыловых щупах затрещали предупредительные огненные разряды. Если не уйдёт с дороги – кусаться здесь буду я.

– Прощя! – старая принцесса радостно всплеснула руками, спрыгнула с дедова плеча. – Учелел, ошлик ты мой, порощёночек! А я уж думала – ты давно шашлык. Отощал-то как!

Йага бесстрашно подскочила, почесала бешеного зверя за ушком. Он довольно хрюкнул, бухнувшись копытами вверх. Крашеные бабкины когти принялись почёсывать грязное кабанье брюхо. Бр-р-р… Там же наверняка блохи!

– А он двуногих пятнистых ребятушек на хвосте не притащил? – дед повернулся, озирая окрестности и насторожённо прислушиваясь.

– Да Прощя бы к нам тогда не подошёл, не дурак.

И она с ухмылкой покосилась на меня.

Терпи, дракон, терпи, – медитировал я на ходу. Скоро встречусь с нормальными людьми, с побратимами. Не потащится же моравская принцесса в безлесную Москву, там и без неё принцесс навалом, если верить наставнику Юю.

Глава седьмая. Король сибирских джунглей

Мы вышли к мёртвому полю, усеянному древесной трухой. Еловые пеньки торчали на несколько вёрст, до ленточки реки, нырявшей за пологое всхолмье. Ни одного саженца не освежало пустыню. Лишь вились низенькие кустарники, и торчком щетинилась дорвавшаяся до неба трава.

Дед преобразился в телегу. Он её усовершенствовал по сравнению с той, что хранилась в моей памяти: прицепил сзади фары. Как всегда, сказалось старое боевое ранение: дед не подумал, что мигающая на повороте деревянная телега без мотора вызовет нездоровый ажиотаж среди людей. Пора и мне мимикрировать, но во что? Теперь мне надо менять формы как можно реже – они становятся одноразовыми.

– Гор, заводи трактор, прицепишь меня, – распорядился Горыхрыч.

Не так он и рассеян – всё продумано. А я не мог выдать ему трактор, хоть тресни.