Наталья Метелева - Огнетушитель для дракона

– Вот что, уважаемая гражданка, – оживлённо потёр он руки. – Ослик ваш – ценный свидетель падения небесного тела, потому он пойдёт с нами для дачи показаний.

– Как это ш вами? А кого я буду хоронить? Вон, какая могила жря пропадает, – бабка показала скрюченным, покрытым алым лаком когтем на воронку.

Наверное, я в этот момент стал телепатом, потому как на лице рядового ясно прочитал, какую ведьму он рекомендовал бы тут немедленно зарыть. Погодько открыл рот, прикрыл, словно форточку, и выдохнул в небольшую щель:

– Да ты что, бабка! За уничтожение вещдока… тьфу, свидетеля – и под трибунал недолго!

– Так он уже уничтоженный. Как же он пойдёт-то?

– Не захочет сам идти – понесём! Верёвочки не найдётся?

– Без мыльца, – от жадности бабка перестала шепелявить, словно у неё вмиг выросли все зубы, и, пошарив за пазухой меховой безрукавки, вытащила клубок шерстяных ниток.

Погодько не побрезговал подношением, рачительно сунул в карман штанов, а из другого кармана достал смотанный тросик. Ножом подрубил ближайшую осинку, очистил от веток. Отложив приготовленный шест, собрался связать тушу для удобства транспортировки. Взялся за копыто.

Кабанья нога дёрнулась, копыто прицельно щёлкнуло по пряжке на животе рядового. Погодько, охнув, шмякнулся наземь. Бабкин клубочек выкатился и, попетляв между кочек, улёгся у избушки, как верный пёс.

Вовремя вернувшийся командир с группой подчинённых кинулся на выручку раненому товарищу. Кабан решил за лучшее совсем ожить – вскочил, истошно заверещав, заметался между рослыми фигурами.

– Ату его! – заорали парни в камуфляжной форме. – Вещдок сбегает! Лови, уйдёт!

Леди Йага подзуживала охотников:

– Налево бежит, жаража! Направо! Вот, гад, ищо и дохлым прикинулшя, лентяй. Лишь бы не работать!

Кто-то скинул с плеча автомат.

– Не стрелять! – гаркнул командир.

Попавший в окружение кабан с отчаянным хрюканьем рванул к старому знакомому «переписчику населения», которого товарищи только что бережно подняли и отряхнули. Зверь шмыгнул между массивных ног Погодько и застрял. Сбитый с ног рядовой хлопнулся задом на кабанью спину и ухватился за куцый хвостик.

Кабан, совсем потерявшийся под массой рядового, ломанулся через колючие ветки, потому казалось – свихнувшийся человек скачет задом по кустам и верещит. Впрочем, рядовой широко разевал рот, потому никто не мог решить точно, откуда идет истошный звук – снизу скачущей фигуры, или сверху.

Хохочущие десантники устремились вслед за беглецами.

Через минуту луг, лишившись остатков растительности, превратился в хорошо взрыхлённое поле. Даже воронка оказалась почти засыпанной. Из леса доносились, удаляясь с каждым мигом, азартные крики и отчаянное хрюканье.

Няня Йага, уткнув руки в бока, хохотала:

– Ай, молодчи, вшпахали мне огородик! Ну, теперь ребятки не ушпокоятшя, пока не поймают. А моего порошёнка им до-о-олго ловить.

Избушка приподнялась, с хрустом выпростав лапы и разминая скрюченные пальцы:

– О-ох… У меня уже лапы затекли. Спасибо, Йага, выручила.

Бабка ухмыльнулась:

– Иж шпашиба шубы не шошьёшь. Ты мне, Горыхрыч, медведя обещал полвека нажад. Видишь, у меня на шубе рукавов не хватает. И подола. И капюшона. И карманов побольше.

– Сейчас у девушек в моде короткие шубки, до пояса, – встрял я.

– А ты помалкивай, репка чугунная, – огрызнулась няня, даром что беззубая. – В лужу шел, да беж бабки ш дедкой не мог выбратьчя, а туда же – поучать! В нашем климате беж подолу только бежголовые ходят, чтобы ишо и беж жадничы оштатщя.

– Так ведь лето на дворе, можно и без шубы, – возразила избушка.

– Тут лето бывает токмо днём, да и то не каждые шутки, а ночью – жима! – Йага осеклась, уселась спиной ко всем, горестно подпёрла ладонью острый подбородок. Послышался душераздирающий вздох. – Бедная я, горемычная! Мало того, что беж дома ошталашь, так ишо и беж шубы, как бомж какой…

– Найдём мы твою избушку, Йага! Гора проводим и Рябу твою найдём.

Понадеявшись, что местное население куда лучше знает округу, я показал на карте, куда надо меня проводить, если уж им так хочется.

Процессия двинулась: впереди тараном шла избушка, распинывая попадавшийся на пути валежник, за избушкой ехала карета, перечёркивая двумя бороздками отпечатки куриных лап. На моих закорках пристроилась Йага Костевна с метлой из еловых веток. Ни один следопыт не смог бы определить, какое чудовище оставило получившийся след.

Иноформу кареты пришлось оставить, хотя удобнее был бы трактор. Не получился он у меня. Под ложечкой засосало от страха: это была уже не случайность – подтверждение, что я теперь – изгой, дракон-одиночка, сошедший с пути Ме. Наверняка изменение коснулось всех обликов, которые я принимал после того, как дал клятву мести. А что, если и второй уровень сознания Ме тоже недоступен, не говоря уже о чудесном третьем? Тогда я не доберусь до Москвы к ночи. А о возвращении к сроку в Гнездо лучше и не думать.

С трудом перебираясь через стволы, цепляясь колёсами за сучки, я полз за избушкой, рассказывая о пережитом за эти дни – о падениях, обстрелах, человеческих спутниках и Ларике. Дед обещал заняться её поисками, как только проводит меня на место встречи с Димой и Семёнычем, которыми весьма заинтересовался. На известие о моей частичной демаскировке перед Димой он отреагировал в своём духе:

– Вот и хорошо. Надо нам ближе с людьми знакомиться. Но не столь тесно, как раньше, – он похлопал лапой по бревенчатому животу, умудрившись удержать равновесие, стоя на одной левой. – Попомни, Гор, наше спасение в людях. Скрыться нам уже негде. Драконам даже в Красной книге места нет. Либо мы с людьми создадим симбиоз на этой планете, либо нашему племени крышка, как древней чуди белоглазой. Я рассказывал тебе, как они на моих глазах под землю ушли? Вот и мы уйдём с лица земли на затылок.

Йага фыркнула:

– Так там ваш и ждут, драконы. Как вы беж неба-то? Не черви, чай.

– Да уж недалеко до червей осталось. Уже крыльями разучились пользоваться – всё на брюхе да на колёсах ползаем, как гады какие, – дед в сердцах пнул гнилой пенёк, разлетевшийся облачком трухи. – Я уже и забыл, когда Ррамон Гадунов в небо на драконовых крыльях поднимался. Да и сам я… на куриных лапах… тьфу!

Молния бухнула в ручей, который дед как раз переступал. Ручья на этом месте не стало – образовалось озерко. Йага взвизгнула:

– Ты совшем шдурел, Жмей? Экологию губишь! Там же в ручейке личинки, жучки, икринки, лягушечки вшяконькие жили! А ты – молнией. Перун нашёлщя. Пердун штарый! Под жемлёй тебе и мешто, в могиле. Там не поплюёшщя.

Старик еле вымолил у Йяги прощение. А вот мне его не будет до конца жизни: рассказ о вчерашней встрече с Юем, мамой, и домиком с дедовым голосом совсем удручил Горыхрыча, а няню поверг в безысходное горе: по описанию она узнала свою избушку с сердечками, облик которой и скопировал дед в своё время, и не могла примириться с гибелью Рябы.