Ирина Лакина - Арабские сны

— Вы совершенно правы. Ослушаться повелителя — значит навлечь на себя его праведный гнев. Но ведь повелитель может переменить свое решение.

— Но как? — с жаром спросила она, смахивая маленькую слезинку.

— Предоставьте это мне, — я улыбнулась, — ваше счастье для меня очень важно. Я постараюсь вам помочь.

Она с беспокойной благодарностью посмотрела мне в глаза, не смея высказать вслух всего того, что было у нее на сердце. И лишь на уровне мыслей, на уровне какого-то особенного, женского взаимопонимания я увидела, что мои слова вселили в нее надежду.

Из-за угла вынырнул все тот же евнух, на которого переместилось наше внимание. Эфсуншах была ему рада, судя по тому, с каким живым интересом она посмотрела на его сухощавую фигуру. Очевидно было, что чрезмерно разоткровенничавшись с наложницей, она теперь хотела переменить тему.

— Что случилось, ага? — мягко спросила она.

— Первиз-бей просит госпожу и вас выйти в коридор. У него для вас есть кое-что особенное, что он хотел бы вам показать.

Мы втроем переглянулись, но все-таки встали и последовали за евнухом. За мной, словно тень, вился сказочный аромат плова и жареного мяса. Несмотря ни на что, желудок стоял на своем — война войной, а обед по расписанию.

— Что такое, Первиз-бей? — я посмотрела на него, не в силах отделаться от мыслей о еде.

— Прошу вас, пройдемте со мной. Это рядом.

Он поклонился и решительно зашагал в сторону внутреннего дворика. Нам ничего не оставалось, как двинуться за ним следом.

Выйдя через лабиринт узких коридоров на неизвестную мне до этого момента террасу, мы остановились. С террасы открывался вид на задний двор дворца. Тот самый, куда привозили провиант с рынка и новых рабынь, где постоянно толпились бессмертные и где проводились казни.

Я посмотрела вниз и ахнула. Все до единой джарийе стояли в длинном ряду перед огромной плахой.

Массивный, напоминающий гору мускулов палач в кожаной маске и колпаке играл с топором, перекидывая его из руки в руку.

Между девушками и плахой, расположившись в самом центре ряда, стоял невысокий старичок в длинном зеленом балахоне и черном тюрбане.

— Есть ли среди вас тот, кто причастен к покушениям на Рамаль Хатун? — прокашлявшись, засипел старик.

Гробовая тишина окутала двор. Все молчали, точно воды в рот набрали. Старикашка повел седыми густыми бровями, нахмурил лоб и крикнул так, что у меня сердце екнуло, стукнулось о лопатки и обратно отскочило.

— Вывести из ряда Фирузе!

Двое бессмертных подхватили под локти ошарашенную девушку и поволокли к плахе. Я всмотрелась в ее лицо, припоминая, что именно она сменила избитую Элену, став новой служанкой Дэрьи Хатун.

— Но я не совершала этих преступлений, кади-эфенди! — истошно завыла она, упираясь ногами в рыхлую песчаную землю. — Я не носила паука госпоже! А передать сундук со змеей Дэрья Хатун велела!

— Смотрите и запоминайте! — взревел старик, грозно подняв вверх указательный палец. — Закон суров и справедлив! Так будет с каждым, кто решит нарушить закон!

Брыкающуюся и вопящую Фирузе уложили на плаху, и через секунду земля окрасилась в бурый цвет ее густой крови.

По двору разнесся испуганный гул. Густая пелена покрыла мои глаза, мешая видеть. Я несколько раз жадно глотнула едкий воздух, наполненный запахом железа, и упала в обморок.

ГЛАВА 34

Мой нос уловил вкусный, пряный запах чеснока и перца, совсем как у бабушкиной картошки с мясом, но отчего-то излишне резкий и сильный — словно она нечаянно уронила в сковороду весь пакетик с приправой.

Я чихнула и распахнула глаза. Надо мной склонилось расплывчатое, словно затянутое дымкой тумана, лицо новой, незнакомой мне лекарши. О том, что это была именно лекарша, я поняла по зеленой полосатой тюбетейке на ее голове — униформе местных докторов.

Женщина сосредоточенно всматривалась в мое лицо, продолжая размахивать перед носом пучком травы, источающей тот самый острый и резкий запах. Она слишком близко поднесла пучок к моим ноздрям, и я вновь чихнула.

— Слава аллаху, очнулась, — услышала я где-то рядом голос Арзу-калфы.

— Хатун нельзя вставать, волноваться, есть жирное, острое, сдобное, — лекарша поднялась, отвернулась от меня и начала наставлять калфу.

Я повертела головой и осмотрелась. Как оказалось, меня принесли в мои новые покои и уложили на кровать. Бросив взгляд вдаль, сквозь приоткрытые шторы алькова я увидела, что евнухи уже зажигают свечи и расставляют их на полках.

Спускающееся за горизонт солнце проникало сквозь резные, в форме геометрических цветков, решетки и оставляло причудливые тени на стенах и полу. Я невольно залюбовалась этим зрелищем.

— Лекси! — услышала я радостный шепот. На мою руку опустилась теплая ладонь подруги. Я повернулась к ней. Ее лицо светилось от удовольствия.

— Что такое, Первиз сделал тебе предложение? — спросила я. — Ты светишься от счастья!

Лерка лишь широко улыбнулась и отрицательно покачала головой, заигрывая со мной.

— Не понимаю, чего ты радуешься. На наших глазах только что казнили девушку, а у тебя лыба до ушей, — сердито пробурчала я, а затем обратила свое внимание на продолжающую беседовать с Арзу-калфой докторшу.

— У меня зверский аппетит! — я присела и дернула за рукав лекаршу. Та обернулась и повела бровями. — Обморок обмороком, но меня беспокоит еще и постоянное чувство голода!

— Госпожа, — она расплылась в улыбке и склонила голову, — но это нормально для вашего состояния.

«Они тут все сговорились, что ли?» — подумала я про себя и нахмурила лоб.

— Какое такое состояние, говори! — потребовала я объяснений.

— Рамаль Хатун, благодарите Всевышнего за подарок, который он вам преподнес, — елейным голосом залепетала Арзу-калфа, — в вашем чреве ребенок падишаха!

У меня от неожиданности отвисла челюсть, а глаза застыли, как на стоп-кадре. Я не могла даже моргать.

— Что? Но как… — я не верила своим ушам, — ведь повелитель провел со мной так мало ночей, еще так рано для беременности…

— Вы правы, госпожа, — заговорила лекарша, — но, видимо, вы оказались в покоях падишаха в свой счастливый час. Срок еще о-о-очень мал, — она сделала акцент на слове «очень», растянув его гласные, — но я совершенно уверена, что вы носите под сердцем наследника Сефевидов.

Я положила ладони на живот и посмотрела на него, не в силах совладать с нахлынувшими эмоциями. Мои плечи начали подрагивать от всхлипов, а по щекам потекли слезы счастья и облегчения.

— Ле… Зулейка, — я посмотрела на подругу, — принеси из вон того сундука, — я рукой указала на спрятанный в складках шторы маленький сундук, — мешочек золотых.