Ирина Лакина - Арабские сны

Лично мне картина была более чем ясна. Моей жизни начали угрожать совсем нешуточные опасности и вполне реальные люди. Я еще раз посмотрела на мертвого Анвара-агу и, резко развернувшись, направилась к выходу.

— Рамаль Хатун, куда вы? — бросила мне вдогонку хазнедар.

— К повелителю, — ответила я ей на ходу.

— Но мы и сами можем расследовать… — донеслись до меня ее слова, но я уже вышла в широкий холл.

Меня прошиб холодный пот. Я несколько раз взмахнула руками, как крыльями, в надежде подсушить взмокшие подмышки. От страха зуб на зуб не попадал. Лерка была права — в этом дворце нельзя больше спокойно есть, пить, спать, даже дышать опасно! Я еще могла как-то понять «подарок» от валиде, который был всего лишь предупреждением, но ядовитая гремучая змея — это уже чересчур. Пойти бы сейчас и накатать на всю эту шайку-лейку заявление в полицию.

Лерку трясло. У нее дрожал подбородок, а по лицу катились слезы. Бедняжка испугалась не на шутку.

— Соберись, тряпка! — скомандовала я и подхватила ее под руку, притянув к себе.

— Угу, — только и смогла сказать она.

— Я сейчас пойду к падишаху, а ты иди к Первизу и все расскажи — и про паука от валиде, и про гремучую змею от Дэрьи.

— Х-хо-ро-шо.

— Да не трясись ты, а то мне еще твоя тряска передастся по закону о сообщающихся сосудах.

Я попыталась шуткой разрядить обстановку, но поняла, что Леркин испуг и физический закон никак не связаны между собой. Лицо подруги оставалось серьезным и испуганным. Не дойдя нескольких метров до выхода в галерею шахского этажа, мы разошлись. Я пошла дальше, а Лерка свернула в узкий проход, ведущий в кабинет кападжи.

Остановившись перед дверьми покоев падишаха, я глубоко вдохнула, собираясь с мыслями.

— Доложите обо мне повелителю, — властно сказала я охранникам.

— Госпожа, к нему сейчас нельзя. У него валиде и Эфсуншах-ханум.

— У меня очень срочное и важное дело! Повелитель должен немедленно об этом узнать! — я повысила голос.

— Вам туда нельзя. Приходите позже, — охранник был непоколебим.

— Немедленно доложи падишаху о моем приходе! На мою жизнь сегодня дважды покушались! — мое нервное напряжение вырвалось наружу с этим криком. Уверена, меня можно было услышать даже в подвале.

Внезапно двери распахнулись, и я увидела сердитое и сосредоточенное лицо Джахана.

— Рамаль, это ты кричишь у меня перед дверью? — строго спросил он.

— Джахан, защити меня! — я заплакала и упала на колени.

Его ладонь накрыла мою голову, и я мгновенно почувствовала тепло, исходящее от него.

— Что такое, Рамаль? От кого я должен тебя защитить? — в его голосе послышалась тревога.

— Повелитель, моя жизнь сегодня дважды подвергалась опасности, — затараторила я, пытаясь совладать с нервами и слезами. — Утром неизвестная мне служанка принесла поднос с тарелкой, на которой лежал огромный тарантул, а несколько минут назад я увидела одного из своих охранников лежащим на полу в зале джарийе мертвым! Пока я гуляла в саду, кто-то принес мне сундук, в котором оказалась гремучая змея! Ага открыл сундук, и гадина тут же укусила его. Его смерть была мгновенной!

Я благоразумно решила не называть имен, ибо понимала, что вызову этим только его гнев. Обвинять в покушении на убийство мать падишаха и его беременную наложницу — все равно что подписывать самой себе приговор.

Я подняла на Джахана заплаканные глаза и с мольбой посмотрела в них. Неожиданно за его спиной возникла фигура валиде.

Ее лицо не выражало никаких эмоций. Она была невозмутима, как скала.

— Что ты такое говоришь, Рамаль Хатун? — ласково спросила валиде. — Кто посмел покуситься на жизнь любимицы моего сына? У кого поднялась рука на его гарем?! Нужно немедленно найти этого человека и казнить!

Вот же двуличная мымра! Врет, а у самой ни один мускул на лице не дрогнет! В наши дни ей дали бы «Оскара» за лучшую женскую роль. Браво!

— Видит Бог, я не лгу, — ответила я и пронзительно посмотрела в ее глаза, мысленно посылая такие проклятия, что у самой на сердце похолодело.

— Немедленно приведите мне Первиз-бея! — рявкнул Джахан на своих охранников, но кападжи и сам уже появился из-за угла. Позади него плелась поникшая, но уже спокойная Лерка.

В красивых, строгих глазах кападжи я прочла решимость. Этот человек все знает, и он на моей стороне. Я испытала облегчение.

— Я здесь, мой повелитель, и я все знаю, — прогремел он на весь коридор, согнувшись в почтительном поклоне, — это неслыханное по наглости дело будет сегодня же расследовано!

Джахан блеснул синими глазами и сложил на груди руки.

— Первиз-бей, выясни все — откуда в моем дворце пауки и змеи, кто пронес их внутрь, кто посмел приказать это сделать, кто был в сообщниках, — я хочу знать все!

— Как прикажете, мой падишах!

— Джахан, сынок! Вели приставить к моим дверям и к дверям Дэрьи Хатун усиленную охрану — убийца разгуливает по дворцу, мы не можем рисковать! — запела валиде, схватив правителя за руку.

«Боится моей мести», — подумала я и укоризненно посмотрела на нее.

— Вы правы, валиде! — Джахан накрыл ее руку своей, отчего у последней на лице появилась расслабленная улыбка.

— Первиз-бей! Распорядись усилить вдвое охрану покоев всех членов семьи, в том числе и Эфсуншах, а также до тех пор, пока убийца не будет пойман и наказан, Рамаль Хатун поживет в моих покоях. Приготовьте для нее смежные комнаты и перенесите вещи. Служанка тоже переезжает с ней.

На лице валиде появилось удивление, сменившееся гримасой отчаяния. Я же скрыла лицо в складках шахского кафтана и расплылась в победной улыбке.

— Вы так добры ко мне, повелитель! — промямлила я, едва сдерживаясь, чтобы не встать и не броситься ему на шею.

— Каждый, кто посмеет покуситься на жизнь моей любимой, — пусть знает, что он совершает покушение на падишаха и что кара будет суровой! — безапелляционно выдал Джахан, окинув беглым взглядом всех присутствующих.

Я почувствовала нежный аромат роз и пионов, а затем легкий ветерок и шелест ткани. Из глубины шахского кабинета в сторону коридора плыла Эфсуншах, держа в руках букет цветов.

— Повелитель, — она присела, — вы позволите мне идти в свои покои? Меня очень взволновал рассказ Рамаль Хатун, и теперь я неважно себя чувствую.

Лицо Джахана смягчилось, став ласковым и по-отечески добрым. Он притянул девушку к себе и нежно поцеловал в лоб.

— Эфсуншах, душа моя! Конечно, пойди, приляг, отдохни. Я прикажу прислать к тебе лекаря.

— Благодарю вас, — она склонила голову, — госпожа, все наладится, иншааллах, — обратилась она ко мне, улыбнувшись какой-то особенной, светлой и чистой улыбкой.