Шерри Томас - Гибельное море (ЛП)

В глубинах разума зародилась странная мысль. Иоланта назвала его любовь слабой, потому что Тит не предпочел ее словам матери, но что насчет ее собственной любви? Правда ли она сильнее и крепче? Он, как обычно, стремился навстречу смертельной опасности, а она отпускала его с простым напутствием: «Да пребудет с тобой Фортуна».

Иоланта минуту постояла, почесывая затылок в попытке усмирить непроходящую боль в шее, и наконец начала читать донесение Далберта.

«Ваше сиятельное высочество,

По вашему поручению я изучил события в Гренобле, что во Франции. По словам моих информаторов в Лионе и Марселе, общины изгнанников в этих городах получили предупреждение не ездить в Гренобль, потому как разведка доложила, будто там, возможно, затевается ловушка.

Изгнанники все же ослушались и поехали, но с единственной целью: предупредить магов, стянувшихся с земель до самого Кавказа на слухи о возвращении мадам Пьерридюр. Значительную их часть от города отвадили, хотя были и другие, кого не удалось вовремя перехватить или убедить скрыться.

Налет на Гренобль – последняя ловушка Атлантиды с использованием мадам Пьерридюр в качестве приманки. Восемь с половиной лет назад появились убедительные сообщения о смерти мадам, которые нигде официально не публиковались, ибо она покончила с собой. (Во время бунтов десятилетней давности было хорошо известно, что Атлантида захватила ее детей и внуков и после жестоких пыток казнила.)

Но пока правда не раскрылась, ловушки оказывались действенными. Смерть последнего инквизитора и слухи о гибели Лиходея воспринимались как начало, символ слабости Атлантиды. Образовывались новые подпольные ячейки сопротивления, а старые выходили из спячки. Последующее воскресение Лиходея не умерило их пыл – люди полагали, что он не сможет воскресать вечно.

Теперь многие из этих ячеек сопротивления, как новых, так и старых, разгромлены, а самые смелые и деятельные подпольщики заключены атлантами под стражу.

Скромно желаю вашему высочеству здоровья и долголетия.

Верный преданный слуга,

Далберт».

Проведя лето почти в полной изоляции, Иоланта даже не подозревала, что их с принцем поступок в ночь на Четвертое июня вдохновил столько людей бороться с Атлантидой, как и что Атлантида уже задавила новые ростки сопротивления – быстро и безжалостно.

Сердце болело от огорчения, никак не связанного с тем, что Иола сошла с узкой тропинки судьбы, но из-за раздавленных надежд всех тех, кто верил, что наконец увидел первый лучик рассвета.

Она опустила послание Далберта на письменный стол, где уже лежал экземпляр «Деламерского наблюдателя», отпечатанный на тонком крепком шелке, что позволяло складывать его и носить в кармане. Газета была открыта на последней странице, заполненной объявлениями в три строчки: продавались детеныши единорогов, притирания для лица и мантии, создатели которых обещали, что с их помощью ночью можно стать почти невидимым.

Что же искал там принц?

И тут Иоланта увидела в углу неприметное объявление: «Наблюдение за птицами. Любопытные необычные особи, прежде встречавшиеся в Танжере, Гренобле и Ташкенте».

Пока она читала, текст изменился на «…прежде встречавшиеся в Гренобле, Ташкенте и Санкт-Петербурге».

За исключением Гренобля, во всех остальных немагических городах проживало значительное количество изгнанников. Атлантида еще далеко не закончила подавление восстания.

С тяжелым сердцем Иола вошла в читальный зал и рассеянно остановилась перед справочным столом.

Возможно, это хорошо и правильно, что к ним присоединился Уинтервейл. Если судить по затопившему «Морского волка» водовороту, в сравнении с его – способности Иоланты смехотворны. А если намереваешься бросить вызов Атлантиде, без такой мощи не обойтись.

В памяти вновь всплыло это зрелище: корабль вращался, как попавший в вихрь лист, не в силах выбраться.

– Водоворот, который ужинает кораблями, – пробормотала она.

На полке за справочным столом появилась книга – видимо, умное устройство решило, что Иоланта желает ознакомиться с литературой по данному предмету. Она вытащила том и рассеянно пролистнула несколько страниц.

Книга оказалась путевыми заметками одного мага, что вместе с группой товарищей путешествовал морем из Державы в Атлантиду, дабы посмотреть на снос плавучей гостиницы.

«На пути к Люcидийскому заливу мы миновали Атлантийский водоворот – зрелище одновременно пугающее и вызывающее восторг. Диаметр его составлял около восьмидесяти верст, и темные воды беспрестанно бурлили вокруг воронки в центре. Над головой кружили колесница и всадники на крылатых конях – это чудо природы для атлантов такая же диковинка, как и для туристов. И хотя большая часть страны живет за чертой бедности, элита все равно владеет достаточным количеством животных, чтобы путешествовать за четыре сотни верст от берега.

Никто не знает, почему возник водоворот. Он появился из ниоткуда. Мои друзья говорят, что это столь же впечатляющее зрелище, как меняющие местоположение пики Лабиринтных гор, и я должен с ними согласиться».

Иоланта посмотрела на титульный лист. Напечатано в восемьсот пятьдесят третьем державном году, почти сто восемьдесят лет назад. Она знала, что стилизованный водоворот на гербе Атлантиды символизирует настоящее природное явление в море неподалеку от острова, но понятия не имела, что водоворот находился там не всегда.

Интересно. И все же Иола пришла в библиотеку с другой целью. Вернув книгу на полку, она попросила:

– Покажите мне все книги, в которых содержится предложение «Устрицы дают жемчуг, но только если у тебя есть нож и ты готов им пользоваться».

Путевые заметки исчезли, и на их месте возникла сотня изданий пьесы Аргонина.

– Все, кроме пьес, – исправила запрос Иоланта.

Все равно осталось много книг.

– Уберите учебники и сборники цитат.

Осталось три тома. Первым, что неудивительно, оказалась диссертация учителя Хейвуда. Строчка упоминалась на последней странице без контекста и пояснений.

Следующей шла годовая подшивка «Деламерского наблюдателя» за тысяча седьмой державный год, за шесть лет до рождения Иоланты. В статье, в которой упоминалась цитата, речь шла о грандиозном бале-маскараде в честь трехсотлетия со дня рождения Аргонина, ставшем началом года новых постановок его пьес, как известных, так и не очень.