Джон Толкин - Хроники Средиземья

Так они напевали, скидывая бочонки один за другим в темный проем, в глубине которого тускло поблескивала вода. Бочонки с грохотом ударялись друг о друга, отскакивали от стен, плюхались в воду и уплывали вниз по течению.

Только тут Бильбо сообразил, что и вправду кое-что упустил в своих расчетах. Вы-то наверняка уже давно догадались, где он дал маху, и посмеиваетесь над бедным хоббитом; однако я вовсе не уверен, что вы на его месте сумели бы ничего не забыть. Разумеется — сам-то он остался в погребе, а гномы уже почти все отправились в путешествие по подземной реке! (Впрочем, даже заберись он заблаговременно в бочонок, кто бы приладил крышку?) Похоже, на сей раз Бильбо окончательно и бесповоротно остался в одиночестве. Ну, выберется он через верхние ворота, а дальше что? Как отыскать дорогу к этому самому Эсгароту на Долгом озере? Да, дела-делишки… И гномам не позавидуешь — без него с ними может случиться все что угодно.

Между тем эльфы взялись за канаты, поднимавшие решетку в склоне холма. Как только все бочонки окажутся на плаву, их выпустят на волю. Эльфам было весело, они запели новую песню:

Неси вас темная струяОт нас в родные вам края,Из наших подземельных зал,От северных суровых скал,Где широка лесная сень,Где даже днем густая тень.Ночная вас неси рекаСквозь лес и шепот ветерка,А там по сторонам рекиПойдут болота, тростники,И от земли до звезд, бела,Над топями клубится мгла,А ночь темна и холодна,И в небе звездочка одна.Когда же над рекой заряВзойдет, всю землю озаря,Вы поверните-ка на юг!На юг, на юг! Там зелен луг,Стада пасутся у воды,И на холмах цветут сады,У ягод красные бока,И солнце светит с высока.Неси вас темная струяНа юг, в родные вам края!

К люку подкатывали последний бочонок. Теперь или никогда! Бильбо в отчаянии ухватился за него и вместе с ним ухнул — бултых! — в ледяную воду.

Хоббит вынырнул, а бочонок тут же, рядом, но как бедняга ни старался, а взобраться на него не получалось: пустой и легкий, что пробка, бочонок кренился в разные стороны и крутился на месте, не давая себя оседлать. Еще какое-то время были слышны голоса эльфов, потом люк с грохотом захлопнулся, и Бильбо очутился в кромешной тьме, один-одинешенек — что проку в друзьях, когда все они сидят по бочкам?

Впереди возникло серое пятно, раздался скрежет — это поднималась решетка. Бочонки сбились в кучу у отверстия; Бильбо то и дело приходилось нырять, чтобы его не расплющило. Наконец затор рассосался. Один за другим бочонки проплывали под каменным козырьком и устремлялись вниз по течению. И тут Бильбо заметил нечто такое, от чего его бросило в дрожь: заберись он на свой бочонок — и поминай как звали, господин Торбинс: слишком уж узеньким, даже для хоббита, было свободное пространство между каменным козырьком и поверхностью воды.

Течением тару вынесло под нависавшие над самой водой ветви деревьев. Бильбо гадал, как себя чувствуют гномы, сильно ли они промокли. «Надеюсь, я плотно приладил крышки», — подумал хоббит. Некоторые бочонки так глубоко сидели в воде, что сразу становилось ясно: в них что-то — или кто-то — есть.

Вода была ледяная, и вскоре у Бильбо уже зуб на зуб не попадал. Он совсем забыл о гномах, настолько его беспокоила собственная участь. Может, бросить бочонок и поплыть самому? Берег-то вроде близко… А если судорога? А если он замерзнет до смерти?

Ему вновь повезло: несколько бочек зацепились за прибрежную корягу и сбились в кучу. Воспользовавшись тем, что его бочонок на какой-то миг застыл в неподвижности, Бильбо наконец-то смог на него взобраться и — точно насквозь промокшая крыса — распластался на нем, раскинув руки, чтобы не потерять равновесие. Хотя ветер дул холодный, на бочонке было все же теплее, и хоббиту оставалось лишь надеяться, что он не свалится обратно в воду. Скоро бочонки оторвались от коряги и поплыли дальше. Как того и опасался Бильбо, удержаться было трудно, бочонок по-всячески норовил выскользнуть из-под хоббита. К счастью, господин Торбинс почти ничего не весил, а бочонок был довольно большой; вдобавок сквозь неплотно пригнанную крышку внутрь просочилось немного воды, и осадка худо-бедно помогала хоббиту. Но все равно это напоминало попытку прокатиться без узды и стремян на крутобоком пони, которому очень хочется поваляться в траве.

Мало-помалу завеса листвы по берегам становилась реже, сквозь нее проглянуло небо. И вдруг поток раздался вширь, слившись с лесной рекой, что катила свои воды мимо дворца, в котором частенько задавал пиры король эльфов. На тусклой поверхности воды дробились отражения звезд и облаков. Течением всю флотилию бочек принесло к северному берегу, в который река врезалась широкой излучиной. Крутые склоны ниспадали к полосе гальки у самой воды, на востоке вдавался в реку скалистый мыс. Бочки выбросило на гальку, лишь некоторые по-прежнему болтались в воде.

Эльфы, поджидавшие на берегу, быстро перетащили всю эту тару на мелководье, пересчитали, связали вместе — и оставили до утра. Бедные гномы! Между тем господин Торбинс, успевший слегка согреться, соскользнул со своего норовистого «коня» и крадучись направился к домишкам, стоявшим неподалеку. Он настолько проголодался, что не раздумывая стащил бы прямо со стола первое, что подвернется под руку, — тут, наверное, сказывалась уже привычка, приобретенная за время путешествия. Кроме того, вблизи домов горел костер, у которого можно было обсушиться и обогреться.

О ночных похождениях Бильбо подробно рассказывать вряд ли стоит (ведь мы приближаемся к концу нашего повествования, и основная наша задача поведать о том, чем же завершился великий поход гномов к Одинокой горе), а в двух словах — на берегу произошло вот что: разумеется, при помощи кольца хоббиту сперва все сходило с рук, но его присутствие очень скоро обнаружилось — по мокрым следам на полу и по громкому чиху, который он безуспешно старался подавить. И тогда в селении начался настоящий переполох. Бильбо сумел удрать и остаток ночи провел в лесу наедине с караваем хлеба, пирогом и кожаной флягой вина. Костер был далеко, но вино помогло согреться; хоббит даже прикорнул на груде палой листвы, и ночная прохлада не была ему в том помехой.

Проснувшись еще затемно оттого, что все-таки замерз, он чихнул громче прежнего. На реке весело гомонили эльфы-плотогоны, собиравшиеся гнать плот, составленный из бочек, вниз по течению, к Эсгароту. Бильбо со всех ног бросился туда. В общей суматохе ему удалось взобраться на плот незамеченным — солнце пока не взошло, значит, и тени не было, а чих, неизвестно по чьей милости, вдруг пропал.