Маленький маг (СИ) - Агишев Руслан

На рынке путник несколько раз прошелся по мясному ряду, весело скаля зубы то с идущими мимо молодухами, то с продавцами за прилавками. Видно было, что за словом он в карман не лезет. Для каждого найдет острое и озорное словцо. Какой — нибудь понравившейся девице еще и хитро подмигнет, вгоняя ее в краску.

На самом краю рынка потолковал о чем-то с неказистым мужичком, что целыми днями подпирал здесь стену и лузгал семечки. Они поговорили и о чем-то «стукнули по рукам».

— … Знаю Мару Солдатку, как не знать-то, — мужичок кивнул в сторону городского предместья. — В грошом квартале дом ее. С двумя детишками тама и бедует. Седьмицу назад, вообще, дура-баба третьего где-то подобрала. Мальчонку какого-то на улице нашла. Вот же дурная! — засмеялся он, качая головой. — Говорит, пусть со мной таперича живет. Ты, мил человек, иди-ка прямо. Буде перед носом старые казармы, повернешь на право. Тама исчо иди прямо. Пряма до грошового квартала иди. Домишко ее не минуешь. Муженек ейный крышу болотным камнем покрыл. Другой такой крыши и нет ни у кого.

Домик Мары, и правда, найти оказалось не сложно. В квартал, прозванном грошовым из-за селившейся здесь бедноты, только ее крыша была покрыта матово черными каменными пластинами, что в изобилии были на болотах. Перед домиком стоял невысокий покосившийся заборчик, набранный из гулявших жердин. Под стать ему была и калитка, грозившая в любой момент свалиться с петель.

— Хозяйка! — громко крикнул мужчина, представлявшийся с утра отставным солдатом, а к обеду ставший уже непонятно кем. — Дома кто есть? — он несколько раз стукнул по столбу. — Башта Ползень я. Торговец. Весточку принес.

Наконец, в доме распахнулась дверь и на пороге появилась Мара в измазанном глиной холщовом переднике. На щеках ее тоже виднелись мазки засохшей уже глины, не оставлявшие сомнение в характере ее занятия.

— Доброго здравьечка, господин, — поклонившись, женщина пристально посмотрела на незнакомца. — Чай заплутали? В наших-то краях такие совсем не ходют. Коли на главную площадь выйти надо, то туды идите, — Мара, приняв хорошо одетого мужчину за заплутавшего, показала рукой в сторону площади.

В этот момент из-за двери показалась белобрысая вихрастая голова мальчишки, лицо которого тоже было перепачкано глиной.

— Тетушка, игрушки в печь ставьте, — прокричал он и замолк, уставившись на незнакомца.

С не меньшим любопытством на мальчика стал смотреть и мужчина.

— Я Башта, торговец. С тканями езжу с одного места на другое, — переведя взгляд на Мару, начал он. — Весточку мне нужно передать. Солдата я одного в Караине встретил. Хозяйств у него тама хорошее. Дом, участок с двумя коровенками. Поросей с пяток есть. Курей же десятка три. Сказал он мне, что в столице жена его с детишками осталась. Мол, думает она, что мужа ее убили.

В это мгновение до Мары, наконец, стало доходить о чем говорит ей незнакомец. Она тяжело задышала, раскраснелась. Руками вцепилась в калиточный столб, чтобы не упасть.

— Как же так, господин? Как же так? Убили же яго, — ничего не понимая, повторяла она раз за разом. — Товарищи яго приходили и говорили. Мол, геройски погиб на границе. Как же так? — из глаз ее сами собой полились слезы. — Сама же слышала…

Никак она не могла поверить в это известие. Торговец же все рассказывает и рассказывает: про доброе хозяйство мужа Мары, про круторогих буренок, про ушастых свинок, про десятки курей, про хороший дом с участком. Мол, тот бы и сам приехал за женой и детьми. Однако, хозяйство ему не на кого оставить.

— … Хвастался мне красивым платьем и шалью, что для жены своей купил, — соловьем заливался торговец перед плачущей женщиной. — Детишкам сапожки справил кожаные. У дочки сапожки с красной оторочкой, а у сына — с синей. Еще со службы сыну кинжальчик махонький справил. Мол, чтобы сын у него настоящим воином рос.

Из дома уже давно выскочили ее дети. Они окружили ее и, держась возле юбки, с любопытством смотрели на незнакомца.

— Матушка, тятьку не вбили на границе? — с надеждой в голосе спросил ее сын, теребя рукав Мары. — Тятька нас к себе зовет? И нож подарить обещался?

Улыбающийся незнакомец всякий раз кивал головой.

— Ты, хозяйка, не сумлевайся. Ждет тебя ненаглядный твой. Все глаза ужо поди проглядел на дорогу глядя. Что тебе здесь одной куковать при живом-то муже? Скарб что-ли охранять? Он у тебя невелик, — торговец укоризненно покачал головой, словно совсем не понимал ее сомнения. — Детишек хоть пожалей. Что им здеся? Последний кусок хлеба с водой доедать? Там же хозяйство свое есть. Парное молочко с утречка есть. Яички свежие есть. Убоинку свиную вдоволь поедите.

Так хорошо и ярко он расписывал новую, сытую и богатую жизнь с мужем, что Мара снова расплакалась. Вспомнился ей и молодой муженек перед походом, и прошлая, казавшаяся счастливой, жизнь.

— Он же и грошей тебе прислал, — торговец пошвырялся в своем кошеле и вытряс из десятка два медных монет разного размера и разной степени потертости. — Гляди, сколько передать тебе велел. В моем караване повозку наймешь. Поедешь с детишками, как знатная госпожа. Здесь и на похлебку с хлебушком хватит.

Пожалуй, последнее и стало последней каплей, убедившей бедную женщину собираться в путь. С охами и ахами, она погнала свою детвору, в дом собирать немудреный скарб. Долго ли собраться нищему? Подпоясаться только. Мара с детишками тоже особого богатства не нажила. На глиняные горшки и плошки она и глядеться не стала. Такого добра в любом месте найти можно. Железо же все брать нужно. Ни одной железной вещи оставить нельзя. На новом месте каждый гвоздь и подкова в хозяйстве пригодится.

— Капочка, шубейку свою ховай в узел, — улыбалась Мара, видя, как ее дочурка мечется по избе со своей одежонкой. — К тяте поедем. К тяте твому… Дядечка вона нас на лошадке отвезет. И Ири с нами поедет. Поедешь с нами? Муж мой батей для тебя станет. Хороший он, добрый. Детишек страсть, как любит… Мил человек, всех нас возьмешь?

Торговец улыбнулся во весь рот и головой закивал. У Мары от его улыбки еще радостней на душе стало. «Хороший ведь человек. От мужа ее весточку принес. Повозку для них и всего их скарба дает. Другой бы кто — нибудь обманул. Про весточку забыл, и деньги от мужа спрятал бы. Этот же совсем другой человек…».

— Всех возьмем. Повозки у нас в караване большие. Каждому место найдется. Я вам целую копну душистого сена постелю. Как королевишна поедешь, — подмигнул он Маре. — Вон и ваша повозка уже у дома. Только моих людей не пугайтесь. Горцев я для охраны нанял, чтобы от лихих людей оборонить людей и добро. Мои горцы только с виду страшные и дикие.

У дома, правда, остановилась высокая повозка с большими колесами. На ее козлах сидел коренастый мужчина в меховой папахе и гортанно покрикивал на небольших мохнатых лошадок, переступавших с места на место. Дети, едва только увидели повозку, тут же с радостными криками побежали к ней. Мальчишки сразу полезли на верх и стали с воплями прыгать на раскиданных на сене шкурах. Капа же с широко раскрытыми глазами смотрела на негромко ржущих лошадок, тянущихся к ней своими умными мордами.

— Куды понеслись?! Вещи сначала кладите, — звонко рассмеялась Мара, наблюдая за веселящимися детьми. — Мил человек, присмотри уж за моими сорванцами. Я до соседки дойду. Скажу только, что к мужу уезжаю.

У соседки она не задержалась. Дала ей кое-что из своих вещей, что с собой брать не стала. Еще чуть всплакнули обе. После Мара, вытерев лицо, отблагодарила ее за все и пошла обратно.

— Хорошо-то как… Дождалась я и свово кусочка счастья, — шептала она, а слезы вновь на глаза наворачивались. — Все глаза ведь проглядела, выплакала. Думала, света белого больше не будет. А коханый мой оказывается жив-живехонек. Дождалась… Что же я, дуреха, плачу-то? Умыться надо, а то люди непонятно что скажут.

Мара пробежала в дом. Из бадейки, одиноко стоявшей посреди разбросанных вещей, щедро плеснула холодной воды на лицо. После, засмеявшись, опрокинула ее всю на себя. Тут же из вороха одежды вытащила яркий сарафан, подаренный еще мужем и хранимый на черный день.