Марина Дяченко - Скрут
Черноволосый вскинул на него глаза:
– Эй! Что ставишь, мил парень?
– Штаны, – серьезно ответствовал Игар. Вся компания удивленно вытаращилась, чтобы тут же и разразиться утробным смехом:
– Да на кой тебе его штаны, Улька?
– Пусть снимет! Пусть на кон положит, а то знаем!..
– А чего, я видел как-то… Из кабака матросик шел, голеньким светил… Пропился подчистую…
Чернявый Улька прищурился:
– Ладыть… Штаны мне твои без надобности, охота посмотреть только, как ты уйдешь без штанов…
Игар взял пуговицу последним, когда все, бросавшие перед тем, уже проиграли. Тяжелая, истертая, теплая от множества рук…
Закусив губу, он положил пуговицу на сгиб пальца. Неуловимым движением крутанул – красиво вертясь, пуговица опустилась на доску, встала на ушко, как волчок, и еще долгую молчаливую минуту вертелась, прежде чем улечься на бок – все еще ушком вниз.
Под молчаливое переглядывание компании Игар сгреб с доски пригоршню монет. Оглядел хмурые, подозрительные лица, бормочущие что-то про мошенников и умельцев из балагана; позвенел деньгами:
– На все.
Улька разразился прибаутками, поощряя ставить смелее; поставить решились только двое – круглоглазый матросик, с виду значительно младше Игара, и презрительный бродяга в широкополой, с обвислыми полями шляпе. Оба поставили помногу – Улька честно следил, чтобы все ставки в игре были равны.
В полном молчании матросик и бродяга бросили – и проиграли. Игар положил пуговицу на сгиб пальца, победоносно ухмыльнулся, разглядывая напряженные лица – и крутанул.
Пуговица вертелась долго-долго. Потом позорно опрокинулась на спинку, задрав ушко, как поверженный пес задирает, сдаваясь, лапы.
Компания взорвалась азартными воплями; Игар казался смущенным. Весь его мгновенный выигрыш так же мгновенно и уплыл; он отошел, вернулся снова, нерешительно потянулся за пуговицей:
– Ставлю штаны…
Улька сморщил нос – однако игроки, возжелавшие зрелища, ободряюще захлопали Игара по плечам. Игар нерешительно вертел снаряд в между пальцами; Отец-Разбиватель, прежний, из родного Игарова гнезда, охотно учил младших птенцов забавам с монетками, камушками, пуговицами… И кое-кого выучил, надо сказать…
Игар никогда не считал себя азартным. Особенно сегодня. Сегодня ему нужны деньги – много, много и быстро. Только на этот раз он не полезет ни на кого с ножом – следует сосредоточится. Не азарт, не победа – только деньги, дремлющие в их карманах. С вечно побеждающим соперником никто не станет играть… Святая Птица, я не мошенник. Я честно… Но мне нужны деньги. Чтобы спасти Илазу…
И хорош же я буду без штанов.
Игар кинул первым – пуговица, красиво прокрутившись положенное время, снова шлепнулась ушком кверху.
Улька хищно, презрительно усмехнулся. Прохожие удивленно оглядывались; подталкиваемый и подгоняемый, Игар стянул башмаки, снял пояс, стащил штаны и положил на землю перед выигравшим – тем самым бродягой в обвислой шляпе.
Компания улюлюкала; в потоке зубоскальства проскальзывали вполне уважительные нотки: настоящий игрок не тот, кто ставит золотые горы, а тот, кто согласен снять штаны…
Понурый Игар как можно ниже одернул рубашку и потянулся за пуговицей; Улька сделал круглые глаза:
– На что?!
– На рубашку, – сказал Игар, не отводя взгляда.
Улька принял ставку. Бродяга, усмехнувшись, поставил на кон выигранные Игаровы штаны; брошенная им пуговица была близка к тому, чтобы удержаться на ушке. Игар почувствовал, как голые ноги покрываются мурашками – если за одну игру пуговица падала на ушко дважды, выигрыш все равно доставался жадному Ульке…
В последнюю секунду пуговица, брошенная бродягой, перевернулась.
Игар обвел глазами притихшую компанию. Осторожно поднял пуговицу; крутанул.
Пуговица упала на ушко.
Кажется, вокруг играющих собралась толпа; бродяги, матросы, воришки-игроки искренне, как дети, радовались успеху Настоящего Игрока, отыгравшего обратно свои штаны – и еще груду монет!
Сияя, Игар оделся. Подтянул пояс; горделиво оглядел сборище, крякнул, щелкнул пальцами:
– А-а-а!.. На все!
Кто-то засвистел от восторга. Улька блаженствовал; не часто на его маленьком игорном пятачке случалось такое представление: бедный-богатый-нищий-богатый-без штанов…
Ставили по многу; ставили серебро, кто-то поставил даже золотой. Улька немилосердно изгонял из игры недостаточные, по его мнению, взятки; Игарова горсть лежала особняком, и многие, глядя на нее, с сожалением цокали языками: дурак парень. Без штанов было остался – теперь дурное свое богатство проигрывает. Дураков не лечат…
Бросил бродяга в обвислой шляпе; пока пуговица прыгала, Игар успел дважды покрыться потом. Бродяга проиграл.
Круглоглазый матросик, у которого не хватило денег на большую игру, перевел дыхание; в игру вступил одноглазый, с виду бандит-бандитом.
Игарово сердце вертелось, как брошенная пуговица на кону. Выигрыш любого из его соперников означал полное его поражение.
Но и одноглазый проиграл.
Всего играющих было человек шесть; когда пуговица, пять раз упав ушком вверх, оказалась в его руках – руки эти дрожали. Улька сочувственно щурился – большая игра…
Игар уже знал, что выиграл. И знал, что, выдав эту уверенность, тут же лишится всех денег и нескольких зубов в придачу…
Он подышал на пуговицу; потом поплевал. Зрители охотно предположили, что еще надлежит сделать, чтобы удача была благосклонна – но Игар не внял их советам. Осторожно лизнул пуговицу языком; положил на сгиб пальца – и под одновременный вдох всех присутствующих крутанул.
Пуговица упала точно на ушко – как волчок. Прокрутилась несколько секунд и легла на бочок, ушком вниз.
Кто-то ахнул. Кто-то сквозь зубы ругнулся; не дожидаясь приглашения, Игар сгреб с доски свой выигрыш. Наверное, столько получает молодой матрос за весь долгий, тяжелый поход.
Он улыбнулся обомлевшему Ульке:
– Спасибо, брат…
Повернулся и скользнул сквозь толпу; кто-то двинулся за ним во след, он это сразу почувствовал. И почти сразу ощутил, как чья-то заскорузлая рука ухватила за плечо:
– Погоди… Так не уходят. Начал играть – играй… А то сгреб, понимаешь…
Игар обернулся. Одноглазый, бандит-бандитом, недобро щурил уцелевшее око; вокруг плотно стояли его приятели. Может быть, и не вся толпа из них состоит – но человек десять точно найдется…
Одноглазого дернули за рукав. Бродяга в обвислой шляпе что-то ожесточенно зашептал; с другой стороны подоспел круглоглазый матросик:
– Ты… это… он с Черноухим позавчера пришел. Ты… это…
Одноглазый выпустил Игарово плечо. Механически, мгновенно; потом, опомнившись, схватил снова:
– Этот?! Да посмотри, он же на палубу ни в жизнь не ступал! Этот с Черноухим пришел?!
Бродяга снова зашептал. Одноглазый тряхнул головой:
– Да нищий же был, как крыса!.. Они все…
– Я сам его видел с людьми Черноухого! – тонко, как-то жалобно крикнул матросик. – Позавчера видел, морской девой клянусь…
Ох, покарает тебя твоя морская дева, подумал Игар. Одноглазый оттолкнул его – со страхом, с каким-то даже отвращением:
– А… иди ты…
Раздраженно махнул рукой и вернулся к игре.
У дверей публичных домов здесь вешали особым образом выщербленную морскую раковину; ловя ветер, странное украшение издавало не менее странный звук, который с некоторой натяжкой можно было принять за стон страсти. В этом квартале подобные стоны слышались со всех сторон.
Вечерело; Игар шел, и навстречу ему попадались чрезвычайно интересные прохожие.
Один был явно пират, причем давший, по-видимому, обет морской деве; половина головы у него была обрита, зато и борода росла только с одной стороны. Встретившись с ним взглядом, Игар быстро отвел глаза.
Другой был аристократ, сопровождаемый двумя телохранителями; один из них, проходя мимо, нарочно задел Игара ножнами сабли. Игар сделал вид, что ничего не заметил.
Третья была девочка лет двенадцати, горбатая; подойдя к Игару, она доверчиво улыбнулась:
– Хочешь меня? Мне так эти сволочи надоели, у тебя хоть лицо хорошее… Пошли, а?..
Игар ушел, сдерживая дрожь и подавляя желание оглянуться.
Моряки и горожане бродили, по одному и группками, болтали между собой, время от времени заворачивали в двери под страстно стонущей раковиной; кое-где у стен стояли общественные девушки, и на протянутой ладони у каждой лежал красный помидор – символ мужской силы. Всякий, взявший овощ с предлагающей его ладони, в ту же минуту становился из прохожего клиентом.
Игар брел. Не раз и не два его нежно пытались удержать; он брел, слушая страстные стоны раковин, понемногу впадая в тоску: нет, ее нету здесь… Он зря явился сюда. Побывавшему на Алтаре странно и страшно бродить по этим кривым улочкам; среди множества женщин с красными шариками на ладонях он не найдет Тиар…
