Пол Андерсон - Три сердца и три льва
Лакей поклонился. И он, и машинист искренне радовались, глядя на девушку.
— Добро пожаловать, мистрис Дженифер! — сказал лакей.
— Спасибо! — Она ласково сжала плечо слуги, но тот вежливо отступил на шаг. Девушка побежала на лужайку, окруженную кустами сирени, все еще влажными от утренней росы. Она притянула к себе цветущие ветки, вдыхая их нежный аромат.
Ее горничная, покинувшая вагон куда более степенным образом, поспешила следом.
— Мистрис Дженифер! — воскликнула она. — Осторожнее! Вы промочите платье… — горничная остановилась. — Ох, милая, да вы уже промокли!
— Как хорошо, что это тебя зовут Пруденс[4], а не меня! — Рассмеявшись, девушка взглянула на мокрое платье и подбежала к горничной. — Прости свою ветреную птичку, пожалуйста, и тогда я постараюсь никогда не быть упрямой ослицей!
Пруденс в ответ лишь поджала губы.
Несмотря на одинаково строгие, чопорные черные платья с белой отделкой, молодая женщина и ее старшая костлявая подруга, казалось, принадлежали к разным расам. Дженифер была высокой, тонкой, как тростинка, но с пышной грудью, с быстрыми, энергичными движениями. Капюшон сс дорожного плаща упал на спину, открыв янтарного цвета косы. Большие зеленые глаза окружали густые ресницы, темные брови выгибались дугами; нос девушки был чуть вздернут, а полные мягкие губы контрастировали с четко очерченным подбородком и скулами.
— Я лишь ваша смиренная прислуга и компаньонка, — сказала Пруденс, склоняя голову, — и я давно служу сэру Мэлэчи и его супруге, которые ожидают, что я буду присматривать за вами должным образом. Моя обязанность — научить вас достойно вести себя.
— И я тебе весьма признательна, — сообщила Дженифер и тут же торопливо добавила: — Теперь я действительно чувствую, что здесь — мой дом. Ты знаешь, как мне не хватало всего этого там, в Лондоне, — и моря, и холмов… те долгие-долгие недели в Брэдфорде… — Она заторопилась, слова запрыгали, как горошины. — Эти годы, эта вечность среди пыли и копоти, дымного воздуха и грохочущих машин, и эти рабочие, шаркающие ногами, и невеселые дети со сморщенными личиками, стоящие у ткацких станков… и богатеи, такие самодовольные…
— Поосторожнее, дитя, — перебила ее Пруденс. — Не говори ничего дурного о прогрессе.
— Извини. Я забыла. Да ведь и в Лидсе я видела то же самое, — грустное выражение исчезло с лица Дженифер. Девушка повернулась так стремительно, что юбка обвилась вокруг ее ног, раскинула руки и воскликнула: — Здесь все так чудесно! Каждый лепесток светится, словно фонарик, паук ловит бриллианты в свою паутину, малиновка проносится, как метеор… — Она, пританцовывая, помчалась от кустов к деревьям, потом к цветочным клумбам, распевая на ходу:
Усталый век,И гневный век,Дождями исхлестан он.Но мрак уйдет,И солнце взойдет,Станет мир, как зеленый газон.Динь-дон, динь-дон, колокольчик звенит.Нас с другом лес зеленый манит.
— Потише, мистрис! Это уж слишком большая вольность! — предостерегла ее Пруденс. Но Дженифер не слышала слов компаньонки.
Пчелки, деревья,Табор цыган —Все веселятся с нами.Птицы поют,Ручьи бегут,Мир они хором славят.Динь-дон, динь-дон, колокольчик звенит.Нас с другом лес зеленый манит.
— Ей ведь всего семнадцать, — пояснила Пруденс, обращаясь к небу, и попыталась догнать девушку, не сбиваясь при этом на бег. — И старшие должны следить за тем, чтобы сатана не подсунул ей аппетитную приманку.
Ветерок принес Ароматы роз,В небе жаворонок парит.Позвольте ж девицеГулять без опаски,Ведь в мире любовь царит.Динь-дон, динь-дон…
Резкое пыхтенье заглушило голос девушки. Дженифер умолкла и остановилась. Пруденс настигла ее. Вместе они уставились на сарай. Из его дверей вырвался и тут же растаял густой клуб дыма.
Рабочий в замасленной одежде вышел из дверей и распахнул их пошире.
Из сарая, звякая и фыркая, выкатился локомотив.
Его черный паровой котел, почти десяти футов в длину, высился над огромными красными колесами. Из трубы валил черный дым, летели искры и пепел. Отчаянно звонил бронзовый колокольчик. На открытой платформе стояли четверо. Дженифер узнала сэра Мэлэчи Шелгрейва, машиниста и кочегара, бросавшего уголь в топку, — но четвертого человека она не знала: смуглого, необычайно высокого роста юношу, чей орлиный взгляд был сосредоточен на действиях машиниста; и еще Дженифер увидела сидящих на тендере паровоза четырех солдат. Локомотив тащил за собой вагон с дубовыми стенками и высокой крышей. Сквозь свинцовые переплеты можно было рассмотреть внутренность вагона, обставленного, как контора.
— Дядя, ты собираешься на прогулку? — Дженифер снова пустилась бегом. — Можно и мне с тобой?
Шелгрейв похлопал машиниста по спине.
— Притормози-ка.
Паровоз пыхнул и остановился. Кочегар сел и провел рукой по лбу, оставив светлый след на закопченной коже. Руперт по-прежнему смотрел на машиниста и задавал вопросы. Шелгрейв наклонился через поручни, окружавшие платформу.
— Привет, Дженифер, — сказал он. — Как дела в Брэдфорде?
— Просто ужасно, — ответила она. — Я так рада, что вернулась!
Шелгрейв погрозил ей пальцем.
— Ты не должна искать удовольствий, — назидательно произнес он. — Но ты должна на коленях благодарить господа, победа которого дала тебе возможность вернуться сюда.
Руперт, услышав это, нахмурился и шагнул к Шелгрейву. Но тут он заметил девушку и поклонился.
— Ваше высочество, — сказал Шелгрейв, — позвольте представить вам мою племянницу и подопечную, высокочтимую Дженифер Элайн.
Дженифер залилась краской и присела в реверансе. Шелгрейв обратился к ней:
— Благодари за честь, ведь ты стоишь перед его высочеством Рупертом, племянником нашего короля, принцем Рейнским, герцогом…
Дженифер судорожно вздохнула и прижала ладонь к губам. Глаза ее стали огромными.
— Храни нас господь, это Руперт! — взвизгнула Пруденс и упала без чувств.
Дженифер опустилась рядом с ней на колени.
— Она в обмороке, бедная старушка! — сказала девушка, положила седую голову к себе на колени и принялась обмахивать ее краем плаща. — Ну, ну, не надо бояться, — приговаривала она.
Ресницы Пруденс затрепетали, женщина издала негромкий стон. Мужчины расхохотались. Дженифер бешено уставилась на них.
— Нечего тут смеяться! — резко бросила она. — У нее есть причины для страха!
Руперт спрыгнул на землю, подошел к женщинам, присел рядом с ними на корточки и принялся растирать руки Пруденс.
— Увы, на самом-то деле никаких причин нет, — сказат он, язвительно скривив губы. — Я знаю, конечно, что в памфлетах меня называют принцем-грабителем, князем разбойников и так далее; и, без сомнения, вы были встревожены, когда до вас дошел слух, что я продвигаюсь к Йорку… — он весело взглянул на девушку. — Но мне лишь однажды пришлось воевать с женщиной…
Дженифер изумленно уставилась на него.
— Я не знал, с кем сражаюсь, — пояснил принц. — В самом начале войны, с небольшим отрядом, я пытался захватить один повстанческий дом, но его защитники сражались отчаянно и сопротивлялись нам до тех пор, пока у них не иссяк порох. И лишь тогда я выяснил, что защитников было всего несколько человек, а командовала ими хозяйка поместья! Я предложил ее мужу присоединиться к нам, но он отказался. И я оставил их в покое, не тронув их имущества. Она заслужила это право, — принц вздохнул. — Но вообще… да, мне часто приходилось реквизировать разное, как это принято во время войн на континенте, но — это было необходимо для поддержки нашего дела. Когда мы победим, мы возместим стоимость реквизированного, — он едва заметно улыбнулся. — А пока что я пленник и совершенно безопасен.
— Вы говорите с таким благородством, лорд, — прошептала девушка. Краска отхлынула с ее щек, она побледнела.
Пруденс, пришедшая в себя, села и, расхрабрившись, принялась браниться.
— Безопасен — он?! Да он страшней сатаны!
Руперт усмехнулся.
— Ну, позвольте дьяволу помочь вам встать на ноги.
Пруденс ничего не оставалось, как подчиниться. Но, встав, она тут же покачнулась.
— Ей нужна поддержка, — решила Дженифер. — Прошу прошения, сэр.
И она обняла горничную за плечи.
— Пусть она идет в дом, и ты иди с ней, — решил Шелгрейв. — Ваше высочество, не продолжить ли нам прогулку?
