Павел Блинников - Служба Радости

Кейс с деньгами Жюбо взял в мастерскую, а вся косметика осталась в гостинице — пришлось возвращаться. Пока мертвые пробирались сквозь кусты и прятались за деревьями, со стороны галереи доносились завывания сирен. Сначала Манада хотела спросить, что это за зверь так воет, но припомнила, как такие же звуки издавала карета стражников из Маныча. Жюбо выглядел примерно как потухший вулкан: вроде спокойный, но тронь — взорвется потоками лавы и пепла. Он нес правую руку в левой, отдал мертвой чемодан с деньгами и полностью погрузился в хаос мыслей. Добирались они, чуть ли не час, внутри их встретила пустая стойка, из-за нее доносился громкий храп. Жюбо не стал будить корчмаря, молча пошел в номер. Войдя, он кинул руку на кровать и сказал:

— Сначала надо ее пришить, потом я займусь тобой.

Манада кивнула, открыла чемодан с косметикой, нитками и иглами. Вдевая в ушко иглу, она вдруг округлила глаза и спросила:

— А как ты вообще двигал ей? Когда мы прыгнули с поезда, ты ведь не мог пошевелить рукой, а тут она Свету сама собой резала!

— В этом-то как раз ничего странного нет. Хотя объяснить трудно… — Жюбо протянул рану на плече, Манада взяла руку с кровати и сделала первый стежок. — Это как-то связано с нашим мозгом и восприятием. В общем, пока любой наш орган связан с телом, мозг считает его своим и тут ничего не поделаешь. Есть нейронная связь между нервными окончаниями и как только она прерывается — я имею в виду, частично прерывается — мозг блокирует руку, чтобы та не повредила себя. Путем длительных тренировок можно побороть эту связь, тогда можно будет двигать мышцами когда угодно, пусть даже тебе сломали весь скелет. Но я такой техникой не владею. Если же рука отделяется от тела, мозг понимает — она уже не твоя, ее обратно не прикрепишь, и открещивается от нее. Тут барьер снимается, но другая часть мозга всегда будет чувствовать, что рука у тебя есть. Знаешь, если человеку отрубают конечность, иногда он чувствует боль в ней спустя несколько лет. Вот именно этой частью мозга, я и управлял рукой. Знаю, это сложно, да я и сам не понимаю до конца как это происходит, но факт есть факт: если тебе размозжат плечо, ты не сможешь шевелить рукой, до того как ее с мозгом соединяет хоть одно нервное окончание; если же тебе отрежут руку, ты сможешь ей шевелить. То же самое и с ногами, и с головой.

— А если мне разворотят мозг? — Манада почти окончила предварительное прикрепление руки — наложила крупные стежки. Осталось прострочить мелкими для крепости.

— Если серьезно повредят мозг, пролежишь до того, как окончится действие Обезболивателя. Если частично, на некоторое время можно сойти с ума. Спасибо…

— Не за что. А как нам поступить с моей шеей? И у меня вся кожа повисла как раньше!

Жюбо посмотрел на нее — жуть! Шейные позвонки раздроблены полностью, левая половина лица свисает, натягивая кожу на правой. Получилось, что левый глаз Манады заплыл, а правый стал узким как у китайца. Шея то и дело падает на плечи или запрокидывается на спину. Ниже идут три вмятины на груди и сломанная лодыжка.

— Да, тут нитками и пластилином не обойдешься… — пробормотал Жюбо. — Придется разбирать кровать.

Что он и сделал, как только рука вернулась на законное место, а стежки опоясывали плечо плотным кольцом. Из решетчатой спинки, мертвец вынул металлический штырь и забил в кожу Манады на черепе, чуть выше затылка. Штырь пронзил заднюю часть шеи, вошел в спину — получилось что-то вроде иглы, на которую насаживают головы куклам. Дальше он разорвал матрац и набил ватой лифчик — грудь Манады повисла двумя вялыми лопухами, пришлось делать накладную. Несколькими скрепками он натянул кожу на лице, спрятал все под волосами и, обойдя, посмотрел на результат. Стоит ли говорить, что он не впечатлил? Кожа на лице кое-где потрескалась, но это можно закрасить и все же получилось до ужаса неестественно. Лоб, нос, щеки, губы — все гладкие как коленка; осанка прямая как будто… как будто в шею ей забили костыль! На руках и ногах вмятины, это спрячется одеждой, однако… как же ей будет больно! Когда действие Обезболивателя окончится и ткани начнут восстанавливаться, Манаде придется несладко. Ему кстати тоже.

— Интересно, а не носят ли в этой эпохе масок? — Жюбо опять смял подбородок, размышляя о маскировке.

— Что, так плохо?

Девушка вовсе не расстроилась. Ну и что если она уродина? Подумаешь, пройдет месяц и красота вернется. Зато вот если бы Свету так покидали по комнате… Ага, прямая дорожка ей в ад, а Манада уже оттуда выбралась!

— Терпимо, но еще пара таких провалов и тебя придется возить на людях, засунув в чемодан.

Манада хмыкнула и ушла в ванну. Надо еще накрасить кой-какие части кожи, залепить дырки пластилином, пришить к блузке лифчик с ватой, чтобы не спадал…

Вернулась она, спустя пятнадцать минут. Жюбо стоял у окна тер подбородок. Там уже выросла приличная щетина, да и волосы на голове отросли — показались черные корни. Мертвец тоже привел себя в порядок — кое-как выправил грудь, а оставшиеся вмятины скрыла куртка.

— О чем думаешь? — спросила Манада, присаживаясь на краешек кровати.

— О том, что все это очень странно. И о том, что нам надо уходить из города как можно скорее, а все нити находятся здесь.

— Какие нити?

— Та билетерша. Старушка в галерее…

— А что с ней?

— Она может знать, где братья Светы и… — Жюбо прервал мысль, опять погружаясь в десяток неприятных размышлений.

— Да, баба она сильная, — сказала Манада. — У нас в селе дочка кузнеца тоже бабеха была серьезная, но эта…

— Согласен. Я все еще не понял, в чем проявляется ее проклятье. — От манипуляций с подбородком скрепка на шее лопнула, лицо Жюбо перекосилось. Он прикрепил ее, глаза также тупо разглядывали пейзаж за окном.

— Знаешь, дочка кузнеца все не могла себе мужика найти… — начала Манада, но замолчала, когда Жюбо поморщился.

— Она явно не бедна, а значит, может купить любовь. Пусть и иллюзорную… Нет, вот если к внешности она была бы бедна, тогда да, а так… непонятно. А еще она действительно сильна, как поднимательница гирь! Странно, все это попахивает какой-то загадкой.

— Ну и пусть, тебе-то что? Нам надо найти ее и братьев, только вести себя иначе. Если бы ты не оставил то скорострельное ружье в Ростове…

— Макс предупреждал, из-за него нас могут задержать стражники. Да и откуда я знал?! Я думал, нам предстоит простенькое дельце: пришел, попытал, узнал, где братья, перерезал горло. А теперь все усложнилось.

За окнами раздались сирены.

— Надо уходить, — сказал Жюбо, открывая окно.

Манада скинула косметику в чемодан с деньгами, мертвец залез на подоконник. Девушка отдала ему поклажу, он сиганул вниз. Спустя час, мертвые курьеры покинули далеко не благодарный Благодарный и скрылись в лесу.