Марианна Алферова - Небесная тропа

– Так… На чем бы там, бишь, остановились? – деловито проговорил он и, искоса глянув на ЭРика, поинтересовался: – Успех в любви нужен? Так это пожалуйте. Вот, к примеру: «Сложить вместе пять своих волосы и три волоса любимой особы».

– Нет. Мне нужна запертая комната.

– Так и говори, – кивнул Барсик, – ну-ка, посмотрим, что там про комнату. – Он опять перелистнул несколько страниц и принялся водить пальцем по строчкам. – Ага, нашел! «Помешать выйти из комнаты: высушить и стереть в порошок сердце волка – пятьдесят пять гран – и сердце лошади – пятьдесят гран – и насыпать на порог у входных дверей».

– Нет, ты не понял, – замотал головой ЭРик. – Заклятье уже наложено, его надо снять. Мы должны выйти и вынести талисман! – проорал он в ухо непонятливому помощнику.

– Что тебе посоветовать… – вздохнул Барсик, чувствуя, что опять засыпает и изо всех сил тараща глаза. – Вот хорошее средство: «Взять веник, аккуратно завязанный и нарядный, обмести им квартиру, приговаривая…»

– Там десять огромных комнат, – перебил его ЭРик.

– Да, пожалуй, не подойдет, – согласился Барсик. – Это средство от неудачи. А тебе надо другое…Может, что-то общее попробовать? – предложил помощник Анастасии поспешно, заметив нетерпеливый жест ЭРика. – Гвоздь вбить в верхний косяк или… А, вспомнил! Дам-ка я тебе крушину, повесь ее над дверью – она любые козни вмиг разрушает.

Барсик сполз со стула, достал с нижней полки стеллажа огромный полиэтиленовый пакет и принялся вытаскивать оттуда запыленные газетные свертки, мешочки, конвертики, пакетики и раскладывать все это на полу. При этом Барсик совершенно бессознательно продвигался в сторону простенка, в котором стояла заветная бутылочка.

– Вот, держи. – Барсик протянул ЭРику побуревший от времени газетный сверток с надписью «Крушина». – Это, парень, точно поможет!

ЭРик с недоверием взял пыльный сверток, повертел в руках и зачем-то понюхал, после чего принялся оглушительно чихать.

– Ты, парень, можешь на меня положиться, – закивал Барсик. – Анастасия на меня всегда полагается. Что тебе теперь Фарн?! Чушь! Тьфу! Топай, парень! Вперед, к победе!

Приговаривая все это, Барсик подталкивал ЭРика к выходу. И едва дверь за надоедливым гостем закрылась, как Барсик кинулся к простенку между шкафами и вытащил заветную бутылочку.

– Скорее, – бормотал он, наливая водку в стакан, – эликсирчик мой волшебный, уйми тоску непосильную.

Глава 13

Оставшись одна, Танчо принялась старательно делать вид, что нисколечко не боится. Давним ее желанием было испытать свою смелость и силу (может быть, даже физическую), и теперь такой случай представился. Уверенности добавлял и большой черный пес, притаившийся в одной из комнат.

В холодильнике на кухне Танчо отыскала бутылку шампанского и налила себе полный до краев стакан. Держа в одной руке стакан, а в другой бутылку, она отправилась в столовую – так она назвала большую прямоугольную комнату. Несколько составленных друг с другом кургузых обеденных столов образовывали некое подобие стола пиршественного. Вокруг расставлена была дюжина старинных кабинетных стульев с высокими спинками. Резные львиные морды, их украшавшие, скалили друг на друга выщербленные временем клыки.

Танчо уселась на один из стульев, ноги положила на другой. Не спеша пригубила шампанское.

– Фу, гадость! Подделка! – воскликнула и оттолкнула стакан.

Пенистая, пахнущая мылом жидкость расплескалась по столу. Следом полетела бутылка. Упав со стола, она не разбилась, а покатилась по полу, выплескивая комья сомнительно пахнущей белой пены. Судя по всему, господин Милослав не слишком разборчив, если пьет подобную гадость.

Мысль о Милославе заставила ее сморщиться как от физической боли. Вот уж не ожидала от себя, что может учинить что-нибудь такое изуверское. Обычная девчонка никогда бы так не поступила. Но в том-то и дело, что Танчо никогда не считала себя обычной. С того самого дня, как только начала помнить дни своей жизни. Возможно, кто-то внушил ей эту мысль об исключительности, и она подозревала, что этот «кто-то» – отнюдь не ее родители. Девчонки в школе Танчо ненавидели и боялись. Были, правда, две-три души преданных ей безгранично. Но Танчо было скучно и с теми, и с другими. В институте ситуация мало изменилась. Девчонки читали любовные романы, парни – детективы, она же покупала в магазине «Старая книга» толстенные тома «Шахнаме».

– Неужели это можно читать? – спрашивали все наперебой.

Первоочередная задача ее сокурсниц – подловить богатенького, чтобы потом всю жизнь ездить в «мерсе» – ее не вдохновляла.

– Неужели не хочется замуж? – спрашивала Людочка, успевшая обзавестись штампом в паспорте.

– Мне хочется построить архитектурный комплекс, используя традиции северного модерна.

Обычно на этом разговор заканчивался, каждый оставался при своем. Но однажды, помнится, чуть до драки не дошло.

– А чего, за такой проект можно хорошие бабки срубить, – поддакнул Артем, передиравший все подряд Танины курсовики и в процессе «стекления» проникшийся идеалами соавтора. – Теперь в моде башенки там разные и прочая эклектика.

– Артемушка опять в компаньоны напрашивается, – хихикнула Людочка.

– Ерунда! – уронил веское слово Алексей. – Девчонки устраиваются в жизни, работая передком, а не головой.

– Меня такая форма карьеры не интересует, – отрезала Танчо.

– Ты у нас, Танечка, фригидная женщина, – нагло глядя ей в глаза, сказал Алексей.

Рассчитывал, что Танчо смутится. Но она тут же парировала:

– Да, твои пошлые шутки меня не возбуждают.

Уже потом, немного поостыв после словесной перепалки, она поняла, что Алешка не просто грубо пошутил, он сообщил ей мнение сокурсников о странности ее поведения.

Почему она все время вспоминает этот пошлый треп? Неужели надо оправдываться, если ты не похож на других? Или она обязана кинуться на шею Алексею лишь потому, что девчонке в ее годы положено иметь парня?

Оправдываться… Так она в самом деле оправдывается, а не самоутверждается? Танчо стало казаться, что она раздваивается. И раздвоение это ощущалось почти физически. Танчо-первая продолжала плевать на все на свете, Танчо-вторая металась, не зная, что ей делать. События, несущиеся лавиной, ее обескуражили. Прежняя уверенность истаивала. К своему изумлению, Танчо обнаружила, что ничего несокрушимого в ней нет, напротив, в душе ее присутствует мягкая, податливая сердцевина, некое аморфное и в общем-то противное (надо признать это, стиснув зубы) желе. Подобное открытие не приводило девушку в восторг.

Если бы она была верующей, то стала бы молиться. Но когда все вокруг обращались к Христу не по велению сердца, но лишь из желания следовать моде, она не могла идти в храм, построенный руками атеистов.