Мария Поль - Стремящаяся Ввысь

В конце концов мы нашли поляну, а которой находился портал. Поляны правда уже не существовало, она заросла. А портал можно было только угадать в далеко раскиданных корнями камнях. Мы бы, наверно, проехали мимо, если бы не Шакал, почувствовавший портал.

Снова мне пришлось выжигать немолодую поросль, заново обнажая поляну.

Порталом, определенно, давно не пользовались.

6.

Вышли мы, вопреки традиции двух прошлых переходов, абсолютно неинтересно — на небольшую поляну вблизи дороги. Правда один казус все-таки случился: температура в гористой местности, где мы оказались, твердо держалась на отметке минус. И после душных, влажных тропиков снег по колено оказался, мягко говоря, очень неприятным сюрпризом. Благо у меня была теплая подкладка под куртку.

Быстро утеплившись мы двинулись вверх по дороге. Ей, судя по всему, давно не пользовались — она была вся занесена снегом, только были две старые, едва угадывавшиеся цепочки чьих-то шагов.

Лошади тихо трусили по дороге, выдыхая пар, который тут же сносился ветром. Мои спутники молчали и зябко кутались в плащи. Я же с удовольствием вдыхала холодный воздух и любовалась красиво очерченными склонами. Я всю жизнь провела в горах и теперь чувствовала себя на минутку заглянувшей в далекий дом. В мой настоящий дом, с Учителем и Пламенеющим Углем, с тренировками и песнями, с драками и полетами. Полетами… как же я по ним соскучилась.

Вечером мы стоптали снег в стороне от дороги и устроились так на ночлег.

Ночи в горах гораздо холоднее, чем дни, поэтому проснувшись утром я поняла, что абсолютно закоченела. Не помог ни заботливо разожженный костер, ни теплые одеяла. Чтобы хоть как-то согреться, я тихо встала, отошла немного в сторону и начала разминаться. Ох, давно я этим не занималась! С тех самых пор как сошла с корабля в Океании. Немного размявшись, я взяла меч и начала протаптывать рисунок шагов. В свое время Учитель мазал мои подошвы краской, что бы яснее указать на мои ошибки. На снегу, ошибки увидеть намного проще. Шаг, шаг, резкий поворот, уклон от противника, шаг, чтобы закрепить позицию, замах, удар. Самые лучшие войны могут часами так тренироваться, ни разу не сбиваясь с рисунка, и раз за разом повторяя движения. В свое время я провела много часов, отрабатывая незамысловатые движения, зато потом, в поединке, уже не задумывалась, куда надо поставить ногу, чтобы удар был более сильным. Для меня, со свойственным мне видением чего-то возвышенного (и чаще всего несуществующего) за простыми вещами, я видела в тренировке своеобразный танец. Единство война со своим оружием. Настоящее познание его способностей. Изучение баланса, рукояти, блеска стали. Я легко скакала со следа на след, делая замахи мечом и постепенно все сильнее отрешаясь от реальности. Ведь в бою разум должен быть распахнут и отрешен. Тело само знает заученные движения, и сможет защитить само себя лучше, чем разум. А пока думаешь, какой прием надо совершить — тебе уже снесут голову. Меч идет по почувствованной линии, ноги выплетают сложный рисунок шагов, готовые в любой момент изменить картину.

Я не знаю, сколько я тренировалась. Перевела взгляд с меча только тогда, когда меня окликнули:

— Айри, есть будешь?

— Да!

— Хорошо, тогда я тебе накладываю… эй-эй! Ты чего делаешь?

— А что разве не видно? Ух, бодренько!

Согреться-то я согрелась, и даже перегрелась, а так… стянула тунику и быстро обтерлась снегом. Снежинки тут же растаивали на коже и уже каплями текли вниз. В результате, когда я подбежала к костру и укуталась в холодное одеяло, я снова дрожала, как цуцик.

На завтрак снова была каша, на этот раз манная. Устав от гречки мы ненадолго нашли ей замену — на самом дне моей сумки обнаружился небольшой мешочек с манкой.

И снова в путь, вверх, в горы.

Дорога становилась все более дикой, поэтому дакеты уже шли, аккуратно ставя ноги.

Холод заставлял нас идти самим, кутаясь в куртки. Сносимый сильным ветром снег колол кожу на лице.

Вокруг простирались дикие горы, без малейших признаков жилья. Кто-то когда-то сказал: "Лучше гор могут быть только горы". Мы шли вверх по пологому склону хребта, а я невольно думала о силе, заставлявшей эти громадные пласты тянуться вверх, то пронзая иглами вершин небо, то ущельями падать вниз, давая начала шумным потокам. Там, намного ниже, можно было иногда увидеть зеленые долины, поросшие лесом. Изредка блестели серебряные глади озер.

Наша дорога поднялась уже выше границы деревьев, поэтому глаз только иногда зацеплялся за занесенные снегом чахлые кустики. Ленясь спуститься в долину, ветер хлестал по нашему маленькому отряду, радостно впиваясь в редкую жертву.

Мы шли вверх. Дорога становилась все круче, а склоны все отвесней, кое-где уходя вниз монолитной стеной.

Мы перешли на голодный паек. Берегли скудные запасы, не будучи уверенными в длительности нашего хождения по горам. Из животных мы видели только горных баранов, да орлов, паривших вдалеке.

Через несколько дней мы дошли до первого признака жизни в этом обледенелом мире — развилки, на где высился указательный столб. Влево шла широкая дорога, постепенно спускавшаяся вниз. Именно по ней пошли две цепочки шагов, сопровождавших нас до этого. Справа была узкая тропинка.

— Нам туда. — Ворон указал на еле заметную тропку.

Туда, так туда. Не думая, мы повернули в нужную нам сторону, меся девственно чистый снег. Видимо, мы были первыми сумасшедшими, по крайней мере за эту зиму, решившимися пойти в эту сторону. И мы действительно оказались сумасшедшими. Незаметная тропка постепенно переросла в узкий уступ над пропастью, только изредка до менее устрашающих размеров, и, по моему мнению, слишком часто сужавшаяся так, что там могла пройти только одна лошадь. Я впервые в жизни стала бояться высоты. Но ехать на качающейся в такт шагам спине лошади, заглядывая в пропасть было действительно страшно. Мы ехали по крутому склону хребта, с прорубленной тропкой. Вокруг был снег и камень, причудливо складывавшийся в выступы и более пологи участки, отвесные пропасти и пики, рвущиеся вверх. Со дна ущелья иногда доносилось журчание шумного потока.

Другой хребет, напротив нас, был немного ниже, чем наш и можно было видеть вдалеке блестящие шапки снега на верхушках, остававшиеся нетронутыми много лет.

Мы передвигались медленно. Ехали исключительно шагом, да и нельзя было по узкому уступу двигаться быстрее. Приходилось часто останавливаться, чтобы расчищать заваленный снегом проход. Только Ирбис была довольна, скача по уступам над нами в своем кошачьем облике.

А потом мы вдруг обнаружили, что не пополняли запасы еды еще с Вакинора. В тропиках мы, в основном, питались дичью, но сейчас наши скромные припасы начали таять на глазах. Мы шли настолько высоко, что не было ничего съедобного кроме горных баранов вдалеке. С ночлегом было куда проще: мы останавливались в небольших, кем-то выдолбленных в скале пещерках. В некоторых мы находили многолетнюю солому и небольшие заготовки дров. Солому чаще всего съедали дакеты, эти неприхотливые животные вообще могли есть практически все.