Татьяна Дмитренко - Шаманы (СИ)

— Каждому из призванных сказать? — уточнила шаманка.

— Конечно, но необходимо соблюдать старшинство призванных… наоборот. То есть первым уходит последний из призванных покойным шаманом, затем второй и так до самого конца.

— Ты советуешь это мне? — орка всё ещё сомневалась, — надеюсь, это не опасно для тех, кто рядом с шаманом?

— Ничего не знаю об опасности, всё может быть, — задумчиво ответил Древний, — но, понимаешь, они там… живут уже две тысячи лет.

— Две тысячи?! — шаманка даже присела на камень от изумления.

— Да я бы и сам их отпустил, но я не шаман. Я ведь не к твоему милосердию взываю. Там сидят эльфы, понимаешь? Твой ребёнок тоже наполовину эльф. Может так быть, что её присутствие облегчит сородичам уход за Грань?

— Трудно сказать, — шаманка задумалась, рассеянно наблюдая за попытками Исхагор поймать своего младшего духа, — мне ровно ничего не известно об эльфийских ритуалах.

— Но может быть и так, что эти эльфы помогут тебе с малышкой.

— В каком смысле?!

— Расскажут что-либо полезное о рационе для девочки или направлениях обучения. Ты же идёшь практически ощупью. Некоторые из орочьих практик опасны для полукровок, а ты осведомлена какие именно из них опасны? Ты же не хочешь погубить ребёнка единственно потому, что отказалась воспользоваться предоставленным шансом?

Старая шаманка задумчиво покивала, Отец Долины прав. Значит, что? Берём этот пояс, возвращаемся в шатёр и… А вот спешить не будем, надо всё обдумать, порыться в записях, собственной памяти, а затем обстоятельно обсудить ритуал с Древним. Решено! Берём!

Гичи-Аум одобрительно хмыкнул и незамедлительно переправил Исхаг с дочерью к дому.

Весь остаток дня шаманка косилась на свою находку, не решаясь рассмотреть поближе. И что удивительно, маленькая Исхагор, любопытная, как несколько Фахаджей сразу, тоже обходила пояс по большой дуге. Орка просто извелась от беспокойства, когда заметила, что и духи, привязанные к девочке, облетают то место, на котором возлежало страшное изделие сумасшедшего орочьего шамана. После вечерней еды в шатёр припожаловали волки в полном составе и привели свою воспитанницу. Едва шагнув через порог, Корноухий взвыл так, что у Исхаг поднялся мех на загривке. Все трое волков припали к полу, расставив передние лапы, глаза горят, из горла рвётся клокочущий рык, дрожь сотрясает тела, ой-бой! Шаманка негодующе взвыла и впервые за их долгое знакомство Корноухий огрызнулся так, что Исхаг оторопела. Две его подруги поджали хвосты и метнулись за спину шаманки. Орка угрожающе медленно приподнялась с хозяйского места, неуловимо быстро шагнула к волку и вздёрнула его в воздух двумя руками.

— Ты что себе позволяешь, наглая тварь?! — прорычала шаманка, — ты забыл, кто в этом шатре главный? Так я тебе напомню, Хогрово отродье!

Волк опомнился. Он повис в её руках, как нашкодивший щенок, прикрыл жёлтые глаза, проскулил извинение и окончательно обвис. Старая Исхаг хмыкнула, только струйки не хватает, собаки в таком случае непроизвольно мочатся от испуга. Она разжала руки, а Корноухий метнулся к поясу, схватил его зубами и начал трепать с угрожающим хрипом. Шаманка скомандовала родовым духам, и они мгновенно зажали волка с двух сторон, не давая пошевелиться. Она вырвала у него пояс.

— Ещё раз позволишь себе такое, — холодно сказала она, — пожалеешь!

Корноухий заскулил так жалобно, что Исхагор сморщилась, а львёнок заплакал самыми настоящими слезами. Шаманка оглядела плачущее семейство, но постаралась подавить страх, и выслушала вой Корноухого.

— Сама знаю, — огрызнулась Исхаг, — завтра уведёшь всех своих на охоту на весь день.

Волк отказался. Две волчицы встали рядом и непримиримость была написана даже на мордашке львёнка, вставшего в строй рядом с младшей волчицей.

— Хотелось бы мне знать, кто в этом шатре хозяин? — вопросила Исхаг в пространство.

Волки обступили её с трёх сторон, прижимаясь к ногам, а львёнок улёгся на ступни. Исхаг потрепала всех по загривкам и отослала в логово, ей надо посидеть в тишине и хорошо подумать. Но сначала повесить пояс повыше, выкупать малышку на ночь, уложить, усыпить, самой помыться, призвать воздушных, чтобы вычистили одежду.

Исхаг крутилась в водовороте житейских дел и очнулась глубокой ночью, сидя в блаженном покое у негаснущего костра и смазывая потрескавшиеся ладони жидким маслом. Она просидела так некоторое время, растопырив лапы, чтоб масло впиталось и отправилась спать, отложив все мысли, дела и опасения на завтра.

Но завтра заняться с поясом ей не удалось, прибыл с маленьким караваном Фирад, сын Фахаджа и привёз оговорённое содержание — муку, крупы, большую голову сыра, крепкую настойку огненной ягоды и много детских одёжек для Исхагор. В письме, переданном Фирадом, Рамала приветствовала шаманку, желала долгих дней, здоровья матери и малышу. А кроме того, просила принять дар женщин их рода, собравших одежду для девочки. Одежда не новая, но очень крепкая, чистая и даже есть обувь на разный возраст. Особенно её порадовал тёплый детский плащик с меховым капюшоном. Шаманка от всей души поблагодарила Фирада, заночевавшего в шатре с тем, чтобы отбыть ранним утром. Его путь лежал ещё выше в горы.

Проводив в путь гостя, орка навела порядок в шатре, подхватила дочь, свистнула волкам и подалась было к выходу. Но, подумав, оставила старшую волчицу присмотреть за Деги, после чего процессия отправилась к выбранной Древним пещере. Сколько Исхаг поняла, в ней сосредоточились все источники жизни и силы долины. Здесь Гичи-Аум ненадолго обретал великую силу в добавление к уже имеющейся. Он настоятельно посоветовал это место для развоплощения призраков, ибо не желал вреда ни старой орке, ни её домочадцам, включая и волчью стаю. Доверившихся его слову следовало оградить как можно тщательнее от возможных опасностей — слишком долго гордые эльфы находились на положении рабов, поэтому можно ожидать чего угодно… особенно, если хозяин пояса упустил какую-нибудь малость из ритуала привязки. Это маловероятно, но учитывать такую возможность необходимо, слишком много времени минуло.

Пещера очень понравилась Исхаг. Длинный выступ гранитной скалы вмещал целый зал с гладким полом. Холодный воздух, пронизанный солнечными лучами из семи световых колодцев, отражался в полированном граните десятка колонн, поддерживающих свод. Хотя на взгляд Исхаг гранитный потолок, испещрённый непонятными знаками, совсем не нуждался в поддержке. Массивные колонны смотрелись очень уместно, как и гранитные сидения вдоль западной стены. Исхаг проследовала через весь зал, нынче она несла дочь на плечах, и малышка крепко держала приёмную мать сначала за волосы, а теперь и за уши.