Оксана Демченко - Мир в подарок

— Я и раньше знала, — тихо ответила мелкая, ни на кого не глядя и усердно перебирая пальцами по ремню фляги. — И куда Най ходит, и что еду носит. Следила за ним, и ее я видела. Только мне не хотят говорить. Наверное, считают что так лучше. Вот я и молчу тоже.

Она бросила наконец флягу и села, закрыв лицо руками. Тамил что-то неодобрительное пробормотал про дураков и их дурацкие страхи, легко кинул свой немалый вес через охнувший от резкой нагрузки борт. Сгреб девочку в охапку и отнес Карис, сунув прямо в руки. Убедился, что теперь ревут обе, разом прижавшись друг к другу, кивнул и пошел запрягать коньков, приведенных невесть когда Мирахом. Я развернула своего арага спиной к женщинам — лицом к повозке и посоветовала помочь братьям. Нечего глазеть, и без нас разберутся.

В шесть рук коней запрягли мгновенно и повозка тронулась дальше. Гнедых, отдохнувших за ночь и готовых к новым подвигам, подрыкивая, сдерживал Мирах, пристроившись у головы переднего правого, с характерной белой стрелкой на лбу, более норовистого и явно ведущего в четверке. Я присоединилась к нему, ощутив приглашение к разговору. Зная мой дар, они так звали меня без слов уже несколько раз.

— Слушай, а зачем ты их купила? — спросил агрисский охотник, воровато косясь на спутников и смиряя громкость голоса. — Отпускать будешь али как?

— Римах говорил, вы ошейники в реке топите, а до переправы смотрите, стоит ли человека в село пускать, — уточнила я.

— Этих, понятно, пускать нужно, — облегченно кивнул он, — Только вижу я, что мужик не с ними и в селе не останется. Не крестьянин он, а места себе пока не нашел.

— Ну и?

— Нравится она мне. И клещ ее тоже, — он шумно вздохнул. — Вчера обеих забрать решил, с братом уже прикинул, чтоб на двоих и погулять зараз. Вы не слышали, мы и тихо говорить коль надо умеем. Даже обдумывать принялся, где дом ставить. А сегодня смотрю — не по нашему селу такой княгинюшке ходить-то. Хороша, аж страшно. Что ей скажу? У меня ведь ни кола, ни двора, все было ни к чему. Это Тамила в старосты прочили, он у нас разумный да обходительный. Мне лес милее, вот и брожу, сколь пожелаю.

— А откуда мы ее притащили знаешь? И про ошейники с белым узором, про веселые корчмы да нищие подвалы?

— Не теленок, понимаю. Я ее ведь помню, забитая была, голодная. Все одно танцевала она так, что подумаю — сердце обрывается. Лет пять назад по осени мельком видел, на базаре, потом как в воду канула. А вот встретил опять и…

— Больно быстрые вы тут, — фыркнула я и обернулась, выискивая мать с дочкой.

Бредут сзади, далеко. — Пойду, поговорю.

Он тяжело вздохнул и принялся похлопывать конскую шею, глядя вперед. Я развернулась и решительно пошла к женщинам. Араг ничего не понимал, но встревожено следил в оба, полулежа на телеге. И смотрел снова так странно, будто что решал про себя.

Карис, увидев мою целеустремленную походку, разом остановилась, испуганно обняв дочь. Ничего хорошего она не ждала. Мы — свободные. Хозяева. От нас все зло.

Словно не было ночи, когда она проснулась молодой. Как же ей за эти годы досталось! Я на ходу обнажила кинжал, и она заметно вздрогнула, побледнела разом и закусила губу. Митэ, наоборот, смотрела с растущим интересом, она мне поверила с первого раза. Она вообще умела замечательно точно определять тех, кому стоит верить. Дар? Ну, пока еще слишком мала, а там посмотрим.

— Кого из нас вы продали, хозяйка? — выдохнула мать.

Я молча просунула пальцы под ее обтрепанный ветхий ошейник. Оттянула его и перерезала снизу вверх одним движением. Хороший кинжал Риан дал, спасибо ему.

Танцовщица охнула и осела. Заправив ошейник за пояс, я проделала то же со вторым.

— В общем, так. На том берегу рабов не держат. Ошейники принято снимать только на переправе, если бывшему рабу согласны дать место в селе. Это правило Агриса.

Но вас они примут, можешь не переживать, — я не знала, что ей говорить, и слышит ли она меня сейчас. — Я не могу сказать тебе того, о чем просил Мирах, пока ты в этой дрянной сворке.

— Он просил за нас, — довольно кивнула ничуть не удивленная мелкая, заботливо собирая мамины волосы на затылке и сплетая в косу, чтоб не лезли в глаза. — Он хороший, хоть и страшно большой. Я его сперва сильно испугалась. А теперь уже знаю, зря. Мирах добрый, почти как Наири, если его не слишком доставать.

— Он хотел откупить твою маму лет пять назад, но не нашел, — задумчиво ответила я. Интересно, у Митэ это странное бесстрашие врожденное или приобретенное от общения с арагом? Вот уж совсем не в маму, тихую, робкую и забитую.

— Зачем? — она уже второй раз спросила, я отвлеклась и теперь поплатилась синяком, маленький острый кулачок ловко влепился в бывший «хозяйский» живот. Нет, без Наири дело не обошлось. Бьет просто-таки отменно.

— Чтоб жила свободно. Зачем еще, — я зашипела, согнулась и потерла будущий синяк.

Потом посмотрела на синеглазую в упор. — Вчера он думал вас к себе жить позвать.

Женой и дочерью. А теперь считает, что не достаточно хорош для тебя. У него дома толком нет, да и в семье Мирах младший. Вдруг ты, теперь уже свободная красавица, захочешь богатого и знатного мужа?

— Он не понимает… — Карис замотала головой, совсем как утром, и скорчилась, вжавшись в землю. — Не понимает, кто я. Мы обе.

— Я спросила. Он все знает и говорит, ты так танцуешь, прямо душа радуется. Я понимаю, подобные дела не решаются враз. Но хоть пойди, поговори. Не бойся, вас примут в любом случае. И жить будет чем.

— А если она не хочет женой, — резко дернула меня за штанину мелкая, явно проверяя прочность ткани. — Ну Тин, это же про нас обеих, я же спрашиваю совсем серьезно! Меня одну в дочки возьмет? Я согласная, еще вчера, и готовить почти умею, два раза помогала Наю тесто месить. Я буду с ним на охоту ходить. За утками там плавать, за гусями.

Я фыркнула, развела руками и пошла к телеге. Ну что еще надо было сказать? Не знаю. Вон Тамил будущий староста, пусть он и говорит умные слова. Старший брат сидел на многострадальном тележном борту и смотрел то на младшего, то на Карис.

Заинтересованно так смотрел, с характерной папиной хитринкой во взгляде. Я догнала еле ползущую телегу и пошла рядом, бросив ему оба перерезанных ошейника.

Поймал, аккуратно свернул и положил на дно телеги.

— Если к камню привязать и в реку бросить, — поучительно прокомментировал он свою хозяйственность, ни к кому не обращаясь, — то верное гадание выходит.

Потонет тихо — приживется человек. Уйдет с бульком — не отстроится домом на селе.

Тиннара, а что мой младшенький? В надежде остается или как?